— И еще. Я тайно возьму с собой в храм Микуша. Паж весь вытянулся. Тонкая шейка, оттопыренные уши, маленький, но преисполненный важности человечек, гордый выпавшей на его долю миссией. — Тайно? — произнес мальчик с придыханием. — Да, спустим тебя в корзине с цветами. Все в недоумении повернули головы к князю. Старый небоход от удивления вынул изо рта трубку. — Цветы? — Кто мне скажет, как приручить женщину, которая только от одного моего вида бежит прочь? — Сладостями? — Микуш знал верное средство. На себе испробовал. — Не забывайте, что между нами вода, и любая сладость превратиться в раскисшую массу. — Цветы — это вы хорошо придумали, — капитан одобрительно кивнул. — Моя старуха до сих пор млеет, если я нарву на клумбе у рубки цветов и принесу ей. Советую, там растут самые красивые. Я сам распорядился высадить по периметру, чтобы у дежурных небоходов взгляд от однообразности неба не уставал. — А если драгоценности? Колечко там какое, или браслет? Мне кажется, любая соблазнится поймать, а вы в этот момент ее цап за руку. — Дельное предложение, — поддержал Сталко тир Пикарт. — Это потом женщина понимает, что не на те ценности внимание обращает. А пока она молода, то как сорока. На все блестящее кидается. — Решено, — князь хлопнул по подлокотникам кресла ладонями. — Цветы и драгоценности. Останется дело за малым. Чтобы Ева клюнула на приманку. Глава 9 За окном звонко пели сверчки. Они замолкли лишь на мгновение, когда башенные часы отбили полночь. Ночной ветер нес прохладу. Пламя в камине плясало под его порывами, точно живое. Старый капитан поежился. «Наш князь сплошь противоречие. Холодный расчет и горячность. Камин разжег, а окна не велел закрыть». — Мой лорд, — Микуш, видя, что все поднимаются с мест, поспешил спросить, — а для чего я вам нужен в храме? Чтобы цветы в колодец бросать? — Нет, мой верный паж, — князь, несмотря на мягкий тон, оставался серьезен. — Ты присмотришь за оракулом. Снаружи его людей будет пасти Сталко, а вот внутри храма вся надежда только на тебя. Тир Пикарт, проследите, чтобы мальчика одели неприметно. И для большей убедительности прикрепите к его одежде амулет отвода глаз. — О, — восхищенно произнес Микуш. Он слышал, что такой существует, но никогда не видел. — Я гарантирую безопасность вашего внука, — князь положил ладонь на плечо старого небохода. — Амулет всегда позволит определить, где находится мальчик. — Я верю вам, милорд, — капитан поклонился князю. Амулет отвода глаз обычно состоял из двух парных вещей: неприметного кулона, надеваемого на шею того, кто должен быть невидим, и страховочного браслета для напарника. Лерис будет кожей чувствовать, что происходит с мальчишкой. Если сердцебиение того зашкалит от страха, паника поднимется и в душе князя. Он начнет незамедлительно действовать. Перед тем как разойтись, заговорщики еще раз обговорили предстоящую операцию. — Нам с ребятами утром выдвигаться? — Сталко уже знал, кого возьмет с собой на ответственное задание. — Если быстро подготовитесь, то не медлите. Выходите сейчас же. В храме уже обеспокоены тем, что колодец мне ответил. Если оракул противодействует Небесному княжеству не по собственной воле, то захочет поделится опасениями с нашим врагом. — Вы думаете, против нас существует заговор? — тир Пикарт вскинул тревожный взгляд. — Я в этом почти уверен. Тридцать лет меня оставляли ни с чем. Это ли не доказательство саботажа? Жаль, что я прозрел только сейчас. Старый капитан отлично понимал, насколько живущие на суше ненавидят обитателей летающих островов. То, что позволено небоходам, ползущим на брюхе никогда не добиться. Зависть — вот, что разъединяло жителей одного мира. Островитянам не было нужды покоряться законам суши, что делало их независимыми и свободными. А кто из могущественных властителей потерпит неподчинения своей воле? Летающие острова для них были словно кость в горле. Источник инакомыслия, который хотелось перекрыть раз и навсегда. Рано утром летающий остров сбил еще одну звезду на остроконечной крыше храма. Сбежавшиеся на шум прислужники с удивлением наблюдали, как небесный князь спускается по канату с огромной корзиной цветов. * * * Ева шла по ухоженному саду. Осенний ветер играл ее волосами, подгонял в спину, ронял под ноги пожелтевшую листву. Здесь на самом деле дышалось легче. Завернув за угол усадьбы, Ева наткнулась на деревянную бочку, поставленную под водосток. Точно такую же держали в хозяйстве Никольские. Мама была уверена, что дождевая вода гораздо мягче и полезнее для мытья волос, чем та, что подается из крана. Ей можно было верить хотя бы на примере собственной шевелюры. Волосы у Евы всегда были густыми и крепкими, а отвар ромашки позволял сохранить особую золотистость прядей. Заглянув в темную воду, Ева улыбнулась своему отражению. Никаких галлюцинаций. Все просто и ясно. «Видимо, вишневка отключила в голове тревожный центр», — нашла оправдание Ева и, улыбаясь, пошлепала ладонью по воде. Пошли круги. Неожиданно из глубин всплыл цветок. Красивый, похожий на пион, но необычной расцветки. Ева взяла его в руки и понюхала. Закрыла глаза. Такого нежного аромата она еще никогда не встречала. А когда открыла, то отшатнулась от бочки. Всю ее водную гладь плотно покрывали головки цветов. И ни одного из тех, чье название Ева бы знала. Ее мама много лет занималась разведением цветов, ими полнился и дом, и сад. В угоду ее увлечению даже соорудили зимнюю оранжерею, небольшую, но любимую всеми Никольскими. Поэтому Ева безошибочно могла назвать каждое из тех растений, что когда–либо пестовались матерью. Но таких, что плавали в бочке, она не встречала. Аккуратно вернув голубой пион назад (мало ли, для каких целей цветы замачивали в бочке), Ева сделала несколько фотографий и отправила их маме. «Смотри, какая красота!» Сунув сотовый в карман куртки, Ева направилась дальше. За домом стояла уютная беседка, до самой крыши увитая лозами дикого винограда. Растерявший почти все свои красные листья, тот крепко цеплялся за деревянную решетку. Здесь наверняка хорошо отдыхалось летом. Густая листва закрывала от солнца, а небольшой фонтан, выполненный в итальянском стиле, дарил прохладу. Каменная фигура девы с кувшином в руках склонялась над круглой чашей и с удивлением взирала в воду. Ева, желая рассмотреть скульптуру, подошла ближе. Вода из кувшина не лилась, но ее было достаточно много на дне глубокой чаши. Удивительно чистая, она подрагивала от порывов ветра. Тот не на шутку разыгрался. Холодный, он лез под куртку и заставлял Еву ежиться. Сорвавшийся красный лист плюхнулся в воду и, подрагивая, закружился по ней, словно кораблик, попавший в водоворот. Ева ойкнула, когда со дна фонтана вдруг выпрыгнул апельсин. Она потянулась за ним, но тут же отдернула руку. Нет, не апельсин. Что–то незнакомое и явно экзотическое. — Да что за наваждение? — прошептала она, не в силах оторвать взгляд от воды. Словно мячики, до того удерживаемые кем–то снизу, на поверхность выскакивали яркие фрукты. Показалось или нет, но она успела разглядеть отражение мужчины, что вытряхивал в воду корзину. Того самого, которого уже видела дважды. Его губы растянулись в улыбке. — Пусти меня, пусти! Ева испуганно обернулась на голос. Кричала тетя Зина. Стараясь держаться за деревьями, Ева крадучись направилась в ту сторону, откуда слышались возня и лепет оправдывающейся экономки. Затаившись за приготовленными к зимовке кустами — их обтянули пленкой и присыпали основание стружкой, Ева осторожно выглянула. У бочки с дождевой водой стояли двое: Максим и тетя Зина. Молодой мужчина крепко держал женщину за руку и цедил слова прямо в лицо. — Что еще ты ей рассказала? — Что любишь очень. Жить без нее не можешь. Честное слово, Максик, ничего лишнего. — Разве? — Пусти, Максимушка, мне больно, — захныкала женщина. — Она сказала, что невеста у вас четвертая по счету. Ева сначала не заметила говорящего, но когда человек в защитной форме шагнул из тени дома, поняла, что это охранник. «Донесли, значит, о нашем приватном разговоре». Макс отпустил руку, но взял лису за ворот под горлом. Той пришлось встать на цыпочки. — Учти, старая дрянь, я за Еву убить могу. Ева поверила. У Максима было такое лицо, что не поверить было невозможно. Она сделала острожный шаг назад, но предательская ветка под ногой треснула. Все трое обернулись. Ева не знала, почему она побежала. Окрик «Ева, стой, я все объясню!» наоборот подстегнул. «Где здесь выход? Где же здесь выход?!» Почему–то казалась, если она его не найдет, то уже никогда не выберется из старого сада. Такая же старая усадьба поглотит ее, не оставив и следа от той, прежней Евы. Мосток через пруд вывел на небольшой остров. Ева заметалась, поняв, что она в западне. — Ева, прекрати дурить! Я никогда не сделаю тебе больно. Давай поговорим спокойно. Максим наступал, а Ева пятилась к воде. — Я люблю тебя и никому не позволю нас разлучить. До кромки воды оставалось несколько шагов. Ева уже чувствовала, как пружинит под ногами влажная почва.