— Сталко? Нет, как раз им я очень доволен. Можете успокоить тира Дехара. — Значит, разговор пойдет об Инхе? — капитану неудобно было вытаскивать сведения по крупицам, но он считал важным быть в курсе событий. И князь его стремление понимал. По сути, тир Пикарт был его правой рукой. На взаимном доверии и честности держалась их многолетняя дружба. Когда скоропостижно, в самом расцвете сил, скончался старший лорд Птородей, именно тир Пикарт поддержал молодого Лериса. — Я попросил задержать Виру–Виру, чтобы встретиться не с капитаном, а с его дочерью. — Оу, — удивился старик и сунул руку в карман, чтобы сжать в ладони трубку. — Я думал, вы уже забыли о ней. — Нет. Не забыл. Я хочу выяснить, кто надоумил ее дать мне сонник. — Считаете, что кто–то ее подтолкнул? — Да. Оракул, женщина с длинной косой, Инха — это звенья одного заговора. Я не верю, что Инха понимала, что делает. Тем более, что являлась одной из заговорщиков. Но вот управлять ею могли. — А может, все просто? Услышала о действии травы, сама сварила и дала от души. Или украла отвар у старого лекаря. Ревность. — Нет, я говорил с ним. Он не держал в аптеке запаса. — И тем не менее вы избавились от него. — Я перевел его на Кунн только потому, что больше не доверяю человеку, объявившему меня мертвым. — Да уж, мы вас едва не похоронили. — Мне кажется, — Лерис понизил голос, — отравление сонником — это или попытка убить меня, или репетиция моей смерти. Будь я врагом Небесного княжества, тоже захотел бы посмотреть, что случится с островами, когда умрет их правитель. — И что враг увидел? — Что вы все пребывали в панике. И тот, кто организовал эту панику, внимательно слушал и мотал на ус то, чего прежде не знал. — О гибели островов без Птородеев, — старик обескураженно цокнул языком, вспоминая, как не сдержаны были в своих речах капитаны. Да и он сам. Трубка в его крепко сжатом кулаке сломалась, громко треснув. — И что это дает врагу? — Еще вчера я думал, что меня собираются устранить. Теперь же не сомневаюсь, что мне сохранят жизнь. Напрасно я переживал, что в храм подошлют убийц. Я им нужен живой. — И единственная зацепка выйти на заговорщиков — выяснить, кто подтолкнул Инху к преступлению. — Да. Глава 12 Стоило двум островам перекинуть мостки между собой, как на Рубе вспыхнул пожар. Шум, гам, ржание лошадей и толпы бегущих с ведрами отвлекли князя, с улыбкой протянувшего для приветствия руку капитану Дехару. Мимо них с грохотом пронеслась телега с бочкой. — Что у вас происходит? — проводил взглядом вооруженных баграми огнеборцев Дехар, но князь уже бежал следом за своими людьми. Горели конюшни и навес, под которым хранились повозки и княжеская парадная карета. Хорошо, что Агат еще не дождался покупателя зерна и не отчалил в сторону Старосвета. Сложным маневром он поднялся над Рубом и открыл один из отсеков висящего под брюхом пузыря с опресненной водой. Огнеборцы едва не захлебнулись в обрушившемся на них потоке воды. — Вот черти, — князь второй раз за последние дни вымок до нитки. — Придется переодеваться. — Я подожду, — кивнул тир Дехар, приняв полотенце из рук одной из островитянок. Его тоже задело. Мокрая одежда сделала и без того бледного от волнения капитана еще более жалким. — Не переживай, — Лерис стукнул друга по плечу. — Ничего нового нет. Просто хочу кое–что прояснить у твоей дочери. — Все по тому же делу? — слова князя капитана мало успокоили. — Да. Ты можешь присутствовать. Однако планам лорда Птородея не суждено было сбыться. Инху нашли мертвой. Девушка лежала на полу, широко раскинув руки. Ночная рубашка, расправленная постель, распахнутое окно, выходящее на задний двор. Никто ничего не видел и не слышал. Домашние думали, что Инха еще спит. В комнату набились люди. Навзрыд за стеной плакала мать. Капитан Дехар стоял перед дочерью на коленях и все гладил и гладил ее по голове. Так успокаивают маленьких детей, когда им страшно. Но на лице Инхи отпечатался вовсе не страх, а удивление. Она даже не успела спрятать улыбку. Убийца сломал ей шею. Князь сцепил зубы, чтобы не проронить не звука. Слова утешения не помогут. Да и не смог бы он сейчас говорить. Хотелось реветь подобно зверю. И вовсе не неудача с допросом подкосила его, он и без признания Инхи вычислит врага. Теперь непременно вычислит. Ему было жаль так рано оборвавшуюся жизнь. Он еще помнил, как весела и легка была его избранница. Как он любил ее целовать. Опрометчивый поступок не соответствовал тому суровому наказанию, на которое он, князь, обрек неплохую, по сути–то, девушку. Через год–два он снял бы запреты, оставив один — не попадаться ему на глаза. А теперь кому объяснять, что он больше не сердится на Инху? Ее безутешным родителям? Прибежавшему и рухнувшему на колени у безжизненного тела Сталко? Тяжкий груз вины лег на плечи Птородея. Не уберег. И эту не уберег. Веро ушла, поддавшись соблазну, Инху сам выгнал. Ева следующая? Лерис охнул и побежал. На него удивленно обернулись все присутствующие. А он несся на свой остров, понимая, что может опоздать: кто защитит спящую Еву? Сиделка? Микуш? Или этот хорек, которого можно придушить одной рукой? Как еще больше сделать князя уязвимым? Отнять ту, что даровал колодец. — Зря торопитесь, — проворчал старый капитан, встречая запыхавшегося лорда на лестнице. — Я сразу смекнул, что пожар случился не просто так, и выставил усиленный конвой. Старик кивнул на застывших у дверей покоев стражников. — А балкон? — князь смахнул со лба испарину. — Люди не летают, — буркнул тир Пикарт, но видя, как дернулся, чтобы возразить, Лерис, добавил: — И на крыше сидят двое. Выдохните, милорд. Цела и здорова ваша истинная. — Пойдем поговорим, — Лерис направился в большую совещательную комнату, наверняка в такой час дня пустующую. — Ты уже слышал о смерти Инхи? — Плохие новости быстро разлетаются, — тир Пикарт пошаркал следом, едва нагоняя быстрого князя. — Ты мне скажи одно, капитан, — Лерис сел за стол и кивком позволил сесть старику, — кто, кроме нас двоих знал, что я собираюсь допросить дочь Дехара? — А что? Меня подозреваете? Я не так быстр, как когда–то, — старый небоход удрученно покачал головой. — Только сейчас бы до Виру–Виру доковылял. А о ваших планах догадаться нетрудно. Вы в рубке по всеуслышание приказали тиру Дехару задержаться. — Мало ли для какой цели я собирался встретиться с капитаном? Может, хотел бычка заказать, чтобы зажарить по случаю праздника? Я же, как–никак, обрел свою истинную. О том все знают и ждут пиршества. — Только люди с утра сплетничают, что сиделка жаловалась на вас лекарю. Вы забрали у нее весь пузырек с сонником и спрашивали, хватит ли его, чтобы усыпить истинную на неделю. Мне уже донесли. А разговор между прочим, состоялся на глазах у десятка хворых, ждущих своей очереди. Тот, у кого нос в пуху, быстро догадается, как ваш интерес к соннику связан с приказом задержать Виру–Виру. Слишком громкий скандал случился с Инхой, усыпившей вас на неделю. — За уши притянутая версия. — Э, не скажите. Враг настороже. Может, на то и был расчет, что вы Инху сразу к палачу пристроите. А вы ее пожалели и на Виру–Виру отправили. Вашему неприятелю проще свидетеля убрать, чем надеяться, что вы всего лишь задумали зажарить бычка. А раз Инху все же убили, то у нас в руках ответы на многие, если не на все, вопросы. Во–первых… — Во–первых, враг живет на Рубе, — перебил капитана князь, понимая, что тот прав. — Он поджег конюшни в момент стыковки островов. И пока мы были заняты пожаром, устранил Инху. Во–вторых, они с Инхой были хорошо знакомы, иначе девочка подняла бы шум. Ну и в–третьих, теперь мы точно знаем, что ею управляли. — И пока мы вражину не вычислим, не будет никому покоя. — Верно. Сиделку незамедлительно заменили на другую. С новой начальник стражи провел беседу о неразглашении любых действий, происходящих в покоях князя. Теперь круг лиц, могущих общаться с невестой правителя сузился до нескольких проверенных человек. Пока шли следственные работы и выяснялись подозреваемые, князь активно участвовал в розыскных действиях, но с приближением вечера все чаще поглядывал на часы. Многим было заметно, как он волнуется. Что поражало и открывало лорда Птородея с новой стороны. Никогда прежде он так часто не посматривал в сторону своих окон и не выпадал из разговора, задумавшись о чем–то своем. Как только солнце сделало тени длинными, Лерис, извинившись, покинул пепелище, где нашли доказательства намеренного поджога. Нарвав охапку цветов у рубки (там росли самые красивые), князь, вопреки ожиданиям наблюдающих за ним небоходов, не направился в замок, а нырнул в тоннель, ведущий в логово мовила. — Здравствуй, моя девочка. По воде поскакали искорки, мовил добродушно заурчал. — Да, у меня получилось. Я счастлив и волнуюсь, ты правильно заметила, — князь аккуратно положил у кромки воды цветы, скинул с себя одежду и вошел в озеро. — Ева не из нашего мира, и, боюсь, в ее глазах я буду тюремщиком, запершим ее на острове. Доплыв до мовила, Лерис прижался щекой к его теплой коже. Мовил затянул песню, отличную от той, какую обычно слышал князь. Та была похожа на шелест ветра, гнущего податливые травы, эта же имела иные, радостные, но в то же время обеспокоенные нотки. С таким шумом взлетает ввысь вспугнутая стая птиц. — Дать Еве полную свободу? — удивленно переспросил Птородей. — Но на острове неспокойно. Ты должна была почувствовать жар земли. Горели конюшни. Кто–то не хочет, чтобы наш род продолжался. И я опасаюсь, что Еве грозит беда. Мне, наоборот, придется ограничить ее свободу. Мовил выдохнул, подняв мелкие частицы воды в воздух. Пещеру заволокло белесым туманом. — Давай я приведу ее сюда? И ты расскажешь ей, какой я хороший. Ведь ты знаешь меня с пеленок. Так она быстрее привыкнет. Мовил фыркнул. — И вовсе ты не страшная, — князь погладил влажный бок монстра. — Я же не испугался, когда впервые увидел тебя. Блики на воде вспыхнули ярко–голубым светом. Князь закрыл глаза. Из памяти всплывало то, чего он никогда прежде не видел. Свои первые минуты после рождения. Он узнал маму. Первая леди сидела по грудь в воде с плывущими по ней ярко–алыми искрами. Волосы прилипли к лицу. На нем еще виднелись следы страдания, но глаза уже светились счастьем. В своей наготе мать была прекрасна. Ее мягкие губы прикоснулись к макушке кричащего на всю пещеру дитя. Отец, из одежды на котором оставались лишь штаны, стоял над женой с сыном с ножом в руке. Он только что перерезал пуповину. — Я родился здесь, прямо в воде? — Лерис оборвал воспоминания. Догадка пришла тут же. — Как и все остальные Птородеи? Так вот почему мовилы беспрекословно подчиняются нашим избранницам? Лериса всегда удивляло, откуда мовилы знают, что жены князей вправе управлять ими. Ведь те никогда не приносили древнему существу свою кровь, так как были из чужих родов. В полнолуние дозволялось приходить к озеру лишь правителям летающих островов. Там они в одиночестве и по строго заведенному порядку совершали старинный ритуал. Для каждого из Птородеев он начинался в тот скорбный день, когда прежний правитель уходил в мир иной, и продолжался до тех пор, пока новый князь оставался жив.