— Я всегда его слышу. — Это какой–то вечно работающий механизм? — на ум пришел перпетуум–мобиле. Магический мир, почему бы и нет? — Ты права, вечно работающий организм. Мы, Птородеи, сроднились с мовилами уже более трех тысяч лет как. А сколько они существовали до нас, так вообще неизвестно. Благодаря им наши острова летают. — Что? Правда? — Ева остановилась. Любопытство пересилило отчаяние. Она в целом как–то странно себя чувствовала. Будто все эмоции вдруг смыло. Или человек всегда так себя чувствует после сильного потрясения? Слабым и опустошенным. — А можно посмотреть на него? Князь отрицательно помотал головой. — Нет. Не сейчас. Когда–нибудь, — он показал рукой на раскидистое дерево. — Нам туда. Ева следом за князем поднырнула под низко висящие ветви. Похожие на плети ивы, они волновались под напором ветра. Мощный ствол окольцовывала скамейка. Удобная, она пряталась в тени. — Когда–нибудь? Вы надеетесь, что я здесь задержусь? — Ева помедлила, прежде чем сесть. Гул работающего мовила усилился. Будто сама земля служила проводником шелестящего звука. Но, странное дело, этот шум Еву не беспокоил. Она будто слышала песню, которой в унисон подпевал ветер. — Я сожалею, но вы не сможете вернуться в свой мир. Назад дороги нет. — А колодец? Вы говорили про какой–то колодец, — Ева отодвинулась. Ей показалось, что князь сел слишком близко. — Это же наверняка какой–то лаз. М–м–м, — она пощелкала пальцами, — портал! Вот, портал! — Еще не было случая, чтобы кто–нибудь воспользовался им в обратном направлении. Князь был искренен. На самом деле, не случалось. Все избранницы знали один путь — через колодец в храм. Хотя… Хотя он сам как–то умудрился преодолеть расстояние до Евиного мира, выхватил ее из рук преследователя и вернулся. Выходит… «Нет, даже проверять не буду. Колодец всякий раз показывает новую девушку, а значит меняет координаты. Можно просто сгинуть, если нырнуть в него в надежде найти тот мир». Ева не помнила, как попала на Себатру, и Лерис не собирался делиться подробностями. — И все же… — Ева нахмурилась. — Из любой безвыходной ситуации существует выход. Его следует только нащупать. Что такое вообще этот колодец? Кто его создал? Может, к нему есть инструкция, и следует всего лишь нажать на неприметную кнопочку? — Инструкция? — магия не подобрала точного аналога в себатрском языке, но выдала целый ряд новых слов, которые для Евы должны были быть понятны. Лерис составил из них длинную фразу и был доволен результатом. — На момент создания сложного механизма, обладающего способностями проводить через свое окно живую материю, наш мир еще не знал таких технических определений как инструкция. — Ого как завернули! — оценила Ева. — Но древний колодец, судя по вашей реплике, все–таки механизм? А любой механизм можно понять и научиться им пользоваться. Если он выдает результат в одну сторону, то вполне возможно обратное. «Возможно–возможно, — думал в это время князь, — только фиг я тебе расскажу, что уже побывал в вашем мире». Познание неизвестных слов и определений успешно шло в обоих направлениях. — Ну хоть что–то о нем известно? — Да, и довольно много. — Расскажете? — князь с улыбкой отметил, как Ева придвинулась ближе, чтобы не пропустить ни слова. — В стародавние времена, так давно, что письменных свидетельств тому не осталось, в Себатре жил могущественный владыка. Было у него пять жен… — Гарем? — Нет, не одновременно, — Лерис удивился, что и в Евином мире знали подобное устройство семьи. Грешники заморского хальства Вельх женились многократно. Зов колодца до них не долетал, а потому плодились они и множились, точно звери. Вечные склоки между женами и преступления, на которые толкала ревность, вряд ли порадовали бы цивилизованного обитателя Себатры. — Супруги Оттари отходили в Небеса одна за другой, и он уже боялся брать следующую, чтобы заново не пережить большое горе. — На нем лежало проклятие? — Ева начинала понимать реалии здешнего мира. — Да, он предпочел жениться по любви, а не на выбранной советниками принцессе. Та оказалась сильной колдуньей и наложила на него проклятие. Ему было уже за сто, но он не имел ни жены, ни детей. — За сто? — Ева опять нахмурила брови. Князь потянулся, чтобы разгладить складки на ее лбу, но, поняв, что поступает глупо, сделал вид, что отгоняет муху. Мовил пел все громче и громче, порождая в сердце князя нежность. «Что ты со мной делаешь, Мать?» Та ответила радостным всплеском гула. — За сто? — повторила Ева, не получив подтверждения. Князь делал вид, что сражается с несуществующей мухой. Странный он какой–то. — У вас так долго живут люди? Лерис рассеянно кивнул. — А сколько вам лет? — осторожно спросила Ева. — Я еще достаточно молод, — уклонился от ответа Птородей, боясь вызвать разочарование. Прежде всего следовало выяснить, сколько лет живут в мире Евы. — Вам нет ста? — Нет, — он почувствовал себя неловко под ее внимательным взглядом. Ева даже наклонилась вперед, чтобы рассмотреть его лицо. Невольно князь провел рукой по подбородку, забыв брился он сегодня или нет. «Мать, что происходит?» Мовил запел о любви. О любви?! Он и такое умеет? Глава 14 Ева прислушалась. — Вы слышите? Гул вашего механизма изменился, — ее рука легла под грудь. — Мне сделалось как–то тревожно. Мы, случайно, не падаем? — Нет. Мовил не позволит. Как ей сказать, что мовил поет о любви? Но раз Ева его слышит, то вскоре сама ощутит то же, что чувствует Лерис. Нежность, желание прикоснуться, смотреть в глаза. «Мы вместе падаем в любовь, милая». — Хорошо, — Ева отвела глаза в сторону. Ее щеки алели. Незнакомец странно на нее действовал. К нему хотелось прикоснуться. Или даже утонуть в объятиях. Чтобы стоять так долго–долго. Закрыв глаза и забыв о всех неприятностях. Чужой мир? Пусть. «Что со мной? Отчего вдруг такое томление в груди?», — она рванула ленту на вороте ночной рубашки. — Так что там с проклятием? — тряхнув головой, Ева прогнала наваждение. — Столетний сластолюбец на этом не успокоился? — Мужчине, желающему любить и иметь наследника, трудно остановиться. Похоронив пятую жену, владыка, чтобы заглушить горе, отправился на охоту. Стрелы ловко находили добычу, а горячая кровь пьянила. Оттари клял свою судьбу и вымещал злобу на безвинных зверях. Одна упрямая лань никак не хотела расставаться с жизнью. Уходя от стрелы, петляла, прыгала в кусты, спускалась в обрывы. Уже кончился лес, пал загнанный конь, а владыка, поглощенный азартом погони, ничего не видел, кроме ускользающей от него жертвы. Споткнувшись, он упал, и только тогда понял, как далеко зашел. Его мучила жажда, кругом пустыня, сапоги, не предназначенные для долгой ходьбы, натерли ноги, а богатая одежда так давила на плечи, словно она была сделана из железа. Оттари едва поднялся. Опираясь на лук, он побрел по следам лани. Животные всегда чувствуют, где находится вода, и однажды выведут к ней. Теперь лань сделалась для него не добычей, а поводырем. Падет она, умрет и владыка. Она пала за пять шагов до колодца. Старого, ветхого, но полного воды. Единственного островка жизни посреди пустыни. Словно сами боги позаботились об умирающих от жажды и подсунули живительную влагу. Владыка посчитал это за добрый знак. Проходя мимо лани, дернувшейся, но не могущей подняться, он пожалел ее. Взял на руки и подтащил к колодцу. Но борта его оказались слишком высоки для обессиленного животного. Ни ведра рядом, ни плошки. Оттари поднес лани воду в ладонях. Шевелил обветренными губами, моля собрать последние силы. Он чувствовал себя виноватым. Когда лань, так и не сумев напиться, умерла, он упал на ее тело и горько разрыдался. Он был так опечален, будто похоронил шестую жену. «Боги! — вскричал он. — За что? Возьмите мою никчемную жизнь, но прекратите череду смертей тех, кто мне дорог! Я виноват. Я их убиваю!» А надо сказать, что все пять женщин владыки погибли в родах, так и не подарив ему дитя. «Отдашь свою кровь?» — зашелестел песок. «Заберите всю без остатка!» «Напои колодец, и он напоит тебя!» — провыл ветер, забрасывая погибшую лань песком. Владыка на коленях преодолел расстояние до колодца. Он так и не успел попить, а потому не имел сил подняться. Вытащив из болтающихся на поясе ножен клинок, резанул им ладонь по линии жизни. Кровь обильно потекла в темные воды колодца. Владыка уже не понимал, видится ему на самом деле, или спутанное сознание посетили сны, но на дне колодца, под толщью прозрачной воды, появилось отражение прекрасной девы. Она смотрела на Оттари с удивлением. Он же, находясь в полузабытьи, протянул руку, желая взболтать воду. Он умирал от жажды и от потери крови, а сознание над ним издевалось, подсовывая видения красивой женщины. Такой у него никогда больше не будет. Но все изменилось, когда незнакомка вложила свою ладонь в его. Только и оставалось, что выдернуть ее из воды. И как только она оказалась в его объятиях, их спины обожгла стигма. Магия колодца наложила печать на правителя Себатры и его детей, взяв таким образом клятву, что отныне они всегда будут брать себе жен из его вод. — Колодец попросил плату за любовь, — Ева опять наморщила лоб. — Как характерно для отсталого мира: жертвоприношение — это я о лани, ведь владыка ее загнал, кровопускание во имя чего–то, и награда, но непременно с условиями, которых придется придерживаться всю жизнь не только тебе, но и твоим потомкам. Если «награда» действует до сих пор, то это рабство и идолопоклонничество. Кровь тоже пускаете? Князь показал Еве обезображенную ладонь. — Ого! И сколько же раз вы пытались выудить себе жену? — Тридцать.