Глава 15 Проводив Микуша, Лерис постучал в дверь напротив. Ему не ответили. Уходить князь не собирался. Точно знал, что Ева там. Поэтому просто дернул ручку на себя и едва нос к носу не столкнулся с невестой. Та стояла, сложив руки на груди, и щурила глаза. Война продолжалась. — Я собираюсь в город. Идешь со мной или согласна, чтобы я выбрал вещи для тебя сам? Женщины. Им только скажи, что ведешь их в лавки, как у них загораются глаза. — Подождите, я только кроссовки надену, — Ева поспешно натянула свои уродливые башмаки. Поймав взгляд, направленный на обтянутый джинсами зад, дерзко вскинула голову: — Что? Моя одежда не соответствует принятым нормам? Может, предложите накинуть паранджу? Магия перевела «паранджу» как непроницаемый покров. — Хоть голой иди. Смутить больше не сумеешь, — произнес князь и развернулся на каблуках. Ева полетела следом, шепча «Чертов Птеродактиль», и Лерис прекрасно понимал, что она имеет в виду вовсе не лягушек. Соломож Еву впечатлил. Город–мухомор кипел жизнью и полнился всякими диковинками. Рот у Евы не закрывался. Она уже забыла, что сердилась на князя. Спрашивала, уточняла, выражала восторг или удивление. Лерис и сам не понял, когда ее ладонь оказалась в его руке — то ли у лавки с морскими гадами, многие из которых пугали не только посетителей, но и самого продавца, то ли у шатра с неверными женами. Красивые и не очень, плачущие или изрыгающие проклятия, женщины были выставлены на торги уставшими мужьями. Вдруг такая приглянется кому–нибудь еще? Или заберет любовник, привыкший пользоваться чужим. — Торговля людьми? — Не совсем. Скорее женщин пристраивают, чтобы не содержать самим. Согласись, выгнать на улицу — не лучший выход. Изменщица просто погибнет от голода. Проще убить. Ладонь Евы шевельнулась в руке Птородея. — А если есть дети? — Они останутся с отцом. — То есть, если я вдруг продолжу дурить, то меня можно будет «пристроить» к новому хозяину? Князь удивился. Неужели Ева надеялась вывести его из себя так, чтобы он, проклиная все на свете, потащил ее назад в храм? — Не надо все примерять на себя. Я не позволю войти в твою спальню другому мужчине. — А если женщину толкнули на измену обстоятельства? Дома нет любви, муж тиран, а ей хочется счастья? — Тогда тем более не стоит расстраиваться, что ей позволили поменять семью. Может быть, в новой у нее все сложится куда лучше. Видя, как Ева сжала губы, князь поинтересовался: — А у вас как принято? — В нашем мире женщина свободна и независима. Ее никто не выставит на торги. — И много счастливых? — Моя мама счастлива с отцом, и этого достаточно, чтобы мы, дети, тоже чувствовали себя счастливыми. При упоминании родителей лицо Евы скривилось, и Лерис понял, что она сейчас заплачет. — Я постараюсь, чтобы ты тоже была счастлива, — произнес он тихо и сжал ее ладонь. — Верните меня домой. Пожалуйста! Я там буду счастлива. — Я не могу. — Можете. Вы были в моем мире. — Все слишком сложно. — Ах, ну да. Я должна родить наследника. Иначе вашим островам конец. Ева немного помолчала. — А если я рожу, вы отпустите меня домой? Чисто гипотетически. Мне надо знать. Прицел Евы был на то, чтобы понять, возвращение в свой мир на самом деле из числа невероятного или князь юлит. Магия стигмы перевела Лерису незнакомое слово как «нечто предполагаемое». — Гипотетически мог бы, но в реальности вряд ли. И не потому, что невозможно отыскать дорогу назад. Просто наш ребенок будет страдать без матери. Ты готова бросить его и уйти, не оглянувшись? Сердце у Евы сжалось. Слова князя задели ее. Она выставила себя равнодушной стервой, способной оставить дитя. Но как же тогда родители? Братья и сестры? Привычный мир, который никогда не заменит чужой? — Выбора нет? — Нет, — Лерис крепче сомкнул пальцы вокруг ставшей безвольной ладони. Ему грустно было наблюдать, как Ева теряет надежду. Они вышли на улицу, где по обе стороны размещались лавки с одеждой. Самая богатая отличалась каменным крыльцом с высокими ступенями и огромной вывеской, на которой был изображена выгнувшая хвост красавица–лисица. «Меха и шкуры от удачливого охотника». — Я думала, вы приведете меня туда, где шьют платья в пол. Как у вашей поварихи, — Ева смотрела на меховую одежду. На крючках вдоль стен были развешены шубы, безрукавки и шапки с длинными ушами. Продавец, уже знакомый с небесным лордом, после длинного и витиеватого приветствия кинулся предлагать новинку — стеганные штаны. — Княжество направляется в горы. Там снег, — князь погладил рукой короткий мех на изнаночной стороне дубленки. В такой Ева запросто могла пройтись по центральной улице своего города. Стильная вещица выглядела современно для обоих миров. — В горах и без того воздух разрежен, а тут еще высота острова, — Ева с сомнением покачала головой. — Я не выживу. — Паутина на бедре не даст тебе умереть. С тех пор как я нарисовал ее, ты ни разу не задохнулась. Ева хватала ртом воздух. Когда смогла говорить, выпалила, смахивая с глаз слезы. — Я думала, это чертов колодец меня всю разукрасил, а, оказывается, вы?! Если так пойдет дальше, на мне скоро места живого не останется. Что я скажу родителям? — Ничего. Ты их больше не увидишь. И хватит об этом. Продавец спрятался под прилавок. Охрана, что незримо для Евы сопровождала князя, аккуратно закрыла дверь. — Кто вам дал право распоряжаться моим телом? — Ты бы до сих пор дышала через раз. Я спас тебя. — Ладно, опустим. А эта тогда зачем? — она оголила запястье. По тому как Лерис смутился, Ева быстро сообразила, что дело нечисто. Перегнувшись через прилавок, дернула за ворот спрятавшегося продавца мехов. — Вы не знаете, что это такое? Торговец закрыл глаза и притворился мертвым. — Ладно, — Ева решительно распахнула дверь. За ней замерли четверо. — Кто знает, что означает этот символ? — произнесла она громко, невольно привлекая внимание не только княжеской охраны. Кто–то из прохожих прищурился, пытаясь рассмотреть знак величиной с полпальца, а кто–то вовсе не слышал вопроса, но остановился, чтобы разглядеть чудно одетую девицу. — Вроде, что–то магическое. — Похоже на клятву на крови. — Моему такую печать ставили, чтобы не пил. — И не пил? — Помер от тоски. Ева гулко сглотнула. — Что? Что происходит? — в толпе всегда найдется пронырливая старушка, которая не выживет, если не поучаствует в скандале. — Он ее бьет? Да? За волосы таскает? Уж больно лохматая. — Ох уж эти небоходы, — пропела нежным голосом одна из торговок, спешно переплетая распустившуюся косу. Ева проследила за взглядом призывно улыбающейся молодки и, найдя за своей спиной князя, только сейчас оценила его мужественную красоту и железное спокойствие. Правильно говорят, лицом к лицу лица не увидать. Он стоял, не скрываясь, на широко расставленных ногах. С прямой спиной и вздернутым подбородком. Словно показывал, что ему не страшны ни пересуды, ни чужое мнение. Он сам о себе давно все знает. Лорд Птородей взирал на собравшуюся толпу ясными глазами, бархату черных ресниц которых позавидовала бы любая женщина. Длинные волосы, что вились вольными кудрями, теребил ветер, задувающий в открытую дверь. Ева всем своим естеством ощутила, что на фоне князя смотрится пацаненком в подстреленных штанах. Никакая. И сделалось нестерпимо стыдно за свое поведение, за неизвестно откуда взявшуюся дерзость, за несвойственную прежде истеричность. Всю кровь человеку выпила. — Ты моя. Только моя, — внятно, не тушуясь произнес князь. Перевел взгляд на нее, медленно опускающую руку, только что демонстрируемую людям. — Не поняла? — Ева облизала губы. Рот отчего–то моментально пересох. Ей было неловко за устроенный спектакль. Она никак не ожидала, что так быстро соберет толпу.