— Идейный или из тех, кого соблазнили деньгами? — Еве имя предателя ничего не сказало бы, поэтому она решилась обойтись общими фразами. Видела, что Лерис удручен и опустошен, поэтому подталкивала к разговору. Она по себе знала, что порой лучше выговориться, чем кипеть изнутри, разрушая себя. — К утру узнаем. Его сейчас допрашивают. — Тебе нужно идти? — Нет, я должен остыть. Иначе убью его. Ева придвинулась ближе. Птородей понял, что ему тактично предлагают утешение, обнял тесно. Уткнулся носом в макушку и закрыл глаза. Его дыхание потихоньку выравнивалось, а объятия уже не казались такими отчаянными и жесткими. Напряжение спадало. А вместе с ним возвращалась способность к спокойному разговору. — Когда–то нашим миром правили древние магические существа — авулоны, — голос князя был тих и спокоен. — Сейчас уже никто не скажет, как они выглядели. Не сохранилось ни изображений, ни описаний. Лишь передававшиеся из уст в уста сказки. В них они были благородны и мудры. И слишком добры, чтобы люди не захотели отнять то, чем они владели. — Их уничтожили? — Ева знала, как неблагодарен может быть человек. Ей почему–то вспомнилось завоевание Южной Америки конкистадорами. — Они сами ушли. Навсегда. А вместе с ними исчезла и магия. Остались лишь разбросанные по Себатре артефакты, на подобии того колодца, из которого я тебя вытащил. Я, замерев, слушала историю чужого мира, похожую и вместе с тем такую непохожую на ту, что пережила Земля. После исчезновения авулонов между людьми началась борьба за их наследие. Они убивали друг друга за любую мелочь, несущую магию, не говоря уже о чем–то большом, вроде летающих островов. Их нашли в горах Старосвета. Сначала даже не поняли, как твердь могла отколоться от скал и поплыть по воздуху, но потом сообразили, что все дело в магии. Даже родилась легенда, что острова — это повозки авулонов, с помощью которых те покинули Себатру. На ничьи острова очень быстро нашлись хозяева. Смельчаки начали обустраиваться: строить дома, разводить скот, возделывать поля. Однако правителям королевств, граничащих с горами Старосвета, не понравилась подобная вольность. Каждый из них выставил свои права на владение островами. В итоге спор перерос в войну. Если раньше острова держались кучкой и достаточно было перекинуть мосток, чтобы перейти с одного на другой, то теперь их разметало по небосводу, точно корабли в шторм. Война прекратилась одновременно на всех островах. Те вдруг поднялись на такую высоту, где ни один человек не выжил бы. Нехватка воздуха и холод быстро остудили умы тех, кто отправил на гибель свои армии. Еще долго люди не отваживались заново заселить острова. Страшило знание, что летающая твердь однажды вновь совершит свой смертельный трюк и погубит разом тысячи душ. Все изменилось, когда на одном из островов неугомонные искатели древних артефактов наткнулись на пещеру, ведущую глубоко вниз. Они обнаружили там спящего монстра. Вскоре выяснилось, что и на других островах существуют подобные пещеры с затаившимися внутри чудищами. Тут же пошел слух, что те питаются человеческой плотью, а потому заманивают к себе людей и только ждут часа, чтобы умертвить их. Человек всегда находит оправдание своим поступкам, даже самым жестоким. Монстры были обвинены не только в гибели первых поселенцев, но и воинов противоборствующих сторон, до того добротно смочивших землю кровью. Хотя люди сами истребили себя, приговор был безжалостным: найти разлетевшиеся по всему свету острова и убить тварей. — Мой пра–пра–пра–дед по поручению своего отца, князя Птоломея, сопровождал охотников, вызвавшихся уничтожить спящего монстра на острове Руб. Спускаться в пещеру не захотел — не любил вида крови, а потому сделался свидетелем гибели плавающего недалеко от Руба острова, куда отправилась такая же группа истребителей чудовищ. Он увидел, как огромный кусок суши прямо в воздухе раскололся пополам и рухнул вниз, придавив своими останками довольно крупный город. Катастрофа ошеломила Рудрада Птоломея. Быстро сообразив, что спящие чудовища накрепко связаны со своей колыбелью, и разлучать их нельзя, он метнулся вниз, чтобы остановить расправу. — Рудрад успел? — Успел. Правда, монстра сильно ранили. В его теле торчало с десяток пик. Охотники же, услышав, что произошло с их собратьями на погибшем острове, в ужасе кинулись прочь: их жертва могла испустить дух в любой момент. Говорят, Рудрад плакал вместе с мовилом, когда вырезал из него наконечники копий. — Мовил — монстр? Я думала, это какой–то разумный механизм. — И да, и нет. Разумный, но не механизм, — Лерис улыбнулся, услышав, как одобрительно загудела Мать всех мовилов. — Что было дальше? — Ева подняла на Лериса глаза. Воспоминания благотворно действовали на князя. Даже разгладилась складка между бровей. — Когда Рудрад выбрался из пещеры, он был весь в крови. Княжеский сын и сам немало поранился, спасая мовила: наконечники наточили на славу. А наутро обнаружил, что слышит монстра и понимает его. Он рассказал все отцу и сделался между ними переводчиком. К обоюдному удовольствию было заключено братское соглашение: князья и их потомки оберегают покой истинных хозяев, а те позволяют жить на своих островах. Отец Рудрада был умным человеком и, помня, как острова могут «стряхнуть» с себя людей, специально внес оговорку: монстры живы до тех пор, пока жив последний Птородей. Договор на крови навечно связал наш род и оставшихся в живых мовилов. Говорят, когда–то их было больше двадцати. — То есть, острова наплаву, пока жив ты? — Да. Мой мовил оказался, — князь пощелкал пальцами, подбирая иное определения: он не хотел раскрывать, что на Рубе живет Мать всех мовилов, — …вожаком стаи, поэтому остальные подчиняются ему. Они способны переговариваться между собой даже на значительном расстоянии. И если вожак в определенное время не получит мою кровь, то запустится ритуал смерти. Острова уведут подальше в море, чтобы не нанести вред суше, а небоходы и их семьи превратятся в скитальцев. Старинный договор связал всех воедино: мовилов, князя и его людей. Поэтому я сильно обеспокоился, когда узнал о предателе. Мне есть чего бояться: если я умру, так и не оставив наследника, то мовилы, а значит, и княжество перестанут существовать. — Так вот почему тебе так важно было найти истинную и обзавестись ребенком. Ты думаешь даже не о себе, а о жизни своих людей и мовилов. — Ты очень важна для всех нас, — Лерис поцеловал Еву в висок. — Ой, что–то мне подсказывает, что обещанная встреча с мовилом через девять месяцев как–то связана с появлением этого самого наследника. — Тебе придется рожать в священной пещере. — Рядом с чудовищем?! — Он позаботится о тебе и нашем ребенке. Вы никогда не будете подвержены людским болезням. Твоя и ребенка кровь сделает вас частью Семьи. Ева оторопело смотрела на князя. Как–то ее не прельщали роды на глазах у чудовища. — Иначе нельзя. — Ты будешь там? Со мной? — Ева вцепилась в руку Лериса, словно ее прямо сейчас поволокут к монстру. — Если буду жив. — Что значит, «если будешь жив»?! — Ева соскочила с места. — Кое–кому очень хочется завладеть моим княжеством. Я не знаю, что у врага на уме, поэтому лучше готовиться к худшему. Ева обессиленно вновь опустилась на диван. — Я не понимаю. Зачем врагу острова? Что в них такого, кроме умения летать? Зачем ломать столько копий? — Способность летать позволяет небоходам попасть туда, куда другим не забраться. Взять хотя бы горы Старосвета. — В этих скалах прячется что–то ценное? — Если на всей Себатре наберется от силы полсотни артефактов, в которых еще живет магия, то горы Старосвета — ее неисчерпаемый источник. Только вот добраться до него невозможно иначе, кроме как по воздуху. Все, что сделано из здешней руды, служит долгие и долгие годы. Плуг не затупится, нож не сломается, оружие не даст осечки. Даже глина, которая в изобилии встречается в местных урочищах, несет в себе магию. В вылепленных из нее сосудах молоко не портится, а снадобье обретает дополнительную целебную силу… — Как я поняла, мовилы тоже родом отсюда? — Да. Это их родина, и всякий наш поход неизменно заканчивается в горах Старосвета. Здесь мы проводим большую часть года, уходим лишь в жгучие морозы. Мы уважаем желание своих братьев. Но и мовилы не остаются в долгу, всячески помогают нам. Именно они подсказали, на какие участки Старосвета стоит нацелиться. На некоторых из них уже велись разработки, поэтому мы пустили все накопленные средства на приобретение этих земель. — Вы рискнули всем? — Мы поверили в наш союз и без жалости расстались с городами и деревнями, что принадлежали князьям на суше. Зачем они, если мы полностью перебрались на летающие острова? Многие желающие остаться с Птородеями присоединились к нам. Лерис грустно усмехнулся, вспоминая историю княжества, скрупулезно записываемую несколькими поколениями. Он и Еву попросил изложить на бумаге свои воспоминания только потому, что она — часть Семьи, ведущей свою родословную из глубины веков. — Над нами сначала смеялись. Потом завидовали, поняв, как ошибались. Войдя во вкус, мы поднимались все выше и выше в горы. Но человек слаб, и пришлось ограничить себя. Но и здесь мовилы помогли нам — они открыли тайну «паутины». Нарисованная их кровью печать позволяла жить на любой высоте. Новому поколению она уже не требовалась: дети, рожденные в Небесном княжестве, были защищены магией, передаваемой от родителей. Ее использовали только для пришлых. — Но почему авулоны бросили мовилов? Ведь те и другие разумные существа. — Наверное, потому же, почему бросили колодец Зова и десятки других ценных артефактов. Невозможно забрать с собой все, что нажили. Всегда что–нибудь да останется. Птородеи, например, покинули свой родовой замок на суше. На Рубе возвели уже новый. — Нет, я как раз понимаю, почему не забрали колодец. Это дверь в иной мир. Портал. Согласись, выбрав меня, он соединил два совершенно разных мира. Уверена, ваши авулоны тоже воспользовались чем–то подобным, чтобы уйти из мест, которые для них сделались опасными. Колодец, как и мовилы, разумное существо. Он ничего не делает просто так. Очень хотелось бы понять, почему он продемонстрировал свои возможности именно тебе. — Во мне кровь мовилов? Я для колодца свой? — Ну да. Распробовал вдруг на тридцатый раз. — В том–то и дело, что во все предыдущие разы колодцу не давали оценить мою кровь. Оракул подливал мертвой. А в последний раз было слишком много чужих глаз, чтобы творить беззаконие, да и я не выглядел живым… — Осечка вышла. Это он наш главный враг? — Не уверен, — Лерис отметил, что Ева назвала врага «нашим». — Оракул жаден и труслив. Уверен, допрос помощника капитана нам многое объяснит. — Ты уже не хочешь его убить? Князь улыбнулся. — Да, я уже остыл. Ложись спать, я вернусь утром. — Навряд ли я усну. * * * Когда Птородей вошел в башню Тлена, увидел лежащего на полу Аристерка и толпящихся вокруг него охранников. Доктор Азольд стоял на коленях. Его руки были по локоть в крови. — Что здесь произошло? Не нужно быть лекарем, чтобы понять — помощник капитана мертв. — Мы развязали ему руки и втолкнули в камеру. — Вы оставили Аристерка одного?