— Вернемся к истокам, — старый мастер отвечал уверенно, и Еве это понравилось. — У нас уже есть наработки по созданию механизмов, не нуждающихся в магии. Мохогол не всегда был с нами. Он просто облегчил работу. Остаток дня прошел с песнями и танцами. Все, как обещал капитан острова Кирд. Ева каждую минуту ожидала, что вот–вот появится Лерис и расскажет ей о таинственной камере с наскальными рисунками. Его долгое отсутствие беспокоило, но беззаботное поведение кирдских кумушек настраивало на позитивный лад. Вечерело. В Колыбели мастеров вовсю шли танцы. Гремела музыка, слышался смех. Ева не отказалась ни от одного приглашения составить пару, будь то убеленный сединами горняк или мальчишка, только начинающий свой путь. Когда ее позвали в танцевальную залу, Ева смутилась и принялась активно сопротивляться, ссылаясь на незнание местных танцев, да и одета была не для выписывания па — стеганные штаны и свитер ручной вязки не делали ее грациозной. Но все разрешилось, когда ей преподнесли подарок от местных рукодельниц. Они не только сшили платье, сообразуясь с национальными традициями острова Кирд, но и украсили его самоцветами. Под тон ему подобрали и туфельки с ремешками. Обновка оказалась впору, что порадовало кумушек, проведших предварительную разведку и выяснивших к рубчанок параметры Евы. На «танцполе» Ева освоилась очень быстро. Помимо парных танцев, пользовались популярностью и коллективные, чем–то похожие на ритмичные пляски техасских ковбоев. Во время одного из них, когда Ева уже сноровисто исполняла все коленца, она неожиданно обнаружила рядом с собой Лериса, который с немалым азартом повторял залихватские движения. — Поедем домой или переночуем на Кирде? Появившийся капитан громогласно пригласил всех на ужин. Столы накрыли здесь же, в Колыбели мастеров. — А наскальные рисунки? — запыхавшаяся Ева обмахивалась ладонью. Ей принесли стакан холодной воды, и она с радостью приняла его. — Не уеду, пока не посмотрю это чудо. — Рисунки очень странные. И пугающие. Не знаю, поймешь ли ты их. Я никогда не видел ничего подобного. — Я хочу. Я никогда не спускалась в шахту и, конечно, немного трушу, но с тобой мне не будет страшно. Там же безопасно? — Да, вполне. Тир Норд был прав. Обрушилась лишь часть скалы, за которой пряталась камера. — Тогда решено? Завтра с утра посмотрим рисунки, а потом домой? — Решено, — Лерис улыбнулся и провел пальцами по каменьям, украшающим вырез Евиного платья. Самоцветы под его рукой ответили сполохами. — Я не понял, — удивился он и еще раз прошелся по вышивке. — Что это? — Ева опустила голову. — Щекотно. — Какая–то необычная магия. Но не опасная. Я чувствую ее мягкость. Раньше такого не случалось, — он поискал глазами и подозвал девушку, чья одежда была украшена точно такими же самоцветами. Но ее камни никак не отреагировали на прикосновение. — Я особенная, — заключила Ева. — Я никогда в этом не сомневался, — глаза Лериса светились, и Ева видела, как ему хочется поцеловать ее. Но при таком скоплении народа князь не решился открыто выказывать свои чувства, хотя их и так все замечали. Горняки смотрели на красивую пару и улыбались. Романтично настроенные кумушки вздыхали. Глава 20 Им постелили в разных комнатах. Лерис и бровью не повел. Церемонно распрощался у двери Евы, пожелав спокойной ночи и поцеловав в лоб. Невесте князя помогли разоблачиться и надели на нее принесенную из бесконечных закромов кумушек длинную до пят теплую рубашку. Ева поругала себя, что понадеялась на недолгое путешествие и не захватила сменного белья. Ее успокоили. Служанка забрала все, что требовалось постирать, пообещав, что до утра высохнет. Ева уже и не чаяла, когда ее оставят одну. Забота услужливых мамочек утомляла. Ей заплели волосы в две косы, отчего Ева сделалась похожей на школьницу, одетую в бабушкину рубашку, и проследили, чтобы она укрылась душной периной до носа. — Не обессудь, но над замком купола нет. А нам он и не нужен. Мы любим спать в холодных спальнях, — проворковала одна из дам. Другая же, приняв от кого–то из слуг сверток, сунула его под ноги страдалицы, уже мечтающей, чтобы ее оставили одну. — Грелку принесли, — жена капитана подоткнула перину, чтобы та, не дай боги, не выпустила тепло. — Мы нашим деткам нагретые камни в постель подкладываем. Ты же у нас, милочка, непривычная к холодам. Еве хотелось возразить, что в России и не такие бывают, но побоялась увязнуть в разговоре. Только начни, и кумушки застрянут в ее комнате навсегда. Тело после скачки на лошади и ковбойских танцев гудело, а горячие камни и впрямь действовали благотворно, так что было не удивительно, что глаза закрылись сами собой. Когда ее комнату покинул местный женский комитет, она не заметила. Но вот когда в лицо ударил холодный воздух, и кто–то тяжелый спрыгнул на пол, опрокинув при этом стул и забористо чертыхнувшись, Ева подскочила от страха. Подскочила — да, но не выбралась из–под объемных перин. Ни с первого раза, ни со второго. Запутавшаяся плюс ко всему в широкой рубашке, Ева барахталась в них, как утопающий в море. — Что же с тобой сотворили? — Лерис, а это был он — в свете лун Ева узнала его, безуспешно пытался выковырять ее из огромной постели. — Меня одели как старушку, придавили горячими камнями и погребли под перинами. Помогите–е–е–е! Устав бороться с перинами, князь просто сдернул их на пол. Громыхнули не удержавшиеся на кровати камни. — Деточка, с тобой все в порядке? — за дверью тут же послышался голос капитанской жены. — Да–да! — пропищала Ева. — Не беспокойтесь. Просто сделалось невыносимо жарко! Ей на самом деле сделалось жарко. Мало того, что пришлось повозиться с перинами, так еще вид полураздетого князя навевал определенные мысли. Вот зачем пришел? Чтобы помочь ей победить пуховые одеяла? Ева очень скоро узнала цель визита. Лерис не рискнул лечь в засасывающую постель, расстелил одну из перин на полу, стащил туда же подушки и Еву, сдернул с нее бабушкину рубашку и растрепал волосы. Ночь была томна и полна любовных вздохов. Утром кумушки пришли пригласить Еву на ранний завтрак, но, заглянув в комнату и увидев спящего на полу обнаженного жениха, закрывающего своим великолепным телом такую же раздетую невесту, застыли с открытыми ртами. Разговоров о том, насколько хорош голый князь, хватило на три кувшина горячего молока, противень сдобных булочек, приличного ломтя сыра и горшочка крыжовенного варенья. Дивное видение еще долго не покидало женские головы, а трогательное прощание перед отбытием гостей, где князь лично благодарил каждую за теплый прием, заставляло опускать глаза и мило краснеть. Лорд Птородей недоумевал. Князь собирался покинуть остров сразу же после посещения шахт, а потому приказал своим людям лошадей держать наготове. Спуск на скрипучем механизме показался Еве бесконечным. Она замирала от страха, представляя, что клеть застрянет или полетит в бездну из–за обрыва троса. Но только когда ее попросили перейти в другое спусковое устройство, она поняла, что зря переживала — весь ужас пребывания в закрытом пространстве впереди. Спуск в шахту еще даже не начался. Они всего лишь покинули остров. — Трусиха, — прошептал князь, вставая за ее спиной и обнимая за плечи. Ева закрыла глаза, представив, что они плывут по морю, и их лодку раскачивает. Ночь, скрип уключин, теплые объятия любимого. Ева улыбалась. За последние дни она ни разу не вспомнила родителей. Дорога домой так и оставалась мечтой, и прилипшее к ней определение «несбыточная» оспаривать не хотелось. Там, на Земле, Еву ждала другая жизнь. Технический мир, в котором нет места ни магии, ни островам, ни небесному князю. И так ли она жаждет вернуться? Послать бы весточку, что с ней все в порядке и переживать не стоит — этого было бы достаточно. Родственные связи проигрывали и обрывались ниточка за ниточкой, когда Еве представлялось, что ей придется расстаться с Лерисом. Никогда и ни за что. Она родит от него ребенка. Сама не осознавая того, Ева переместила руку на живот. Может быть, малыш уже завелся в ее чреве, только пока не дает о себе знать. У нее будет семья. Нет, не будет. Уже есть. В тусклом свете лампы все вокруг казалось серым. Чтобы не смущать князя и его невесту, сопровождающие их горняки отвернулись. Ева задрала голову. Встретилась взглядом с мерцающими в темноте глазами Лериса. Тот понял, чего хочет Ева. Наклонился и накрыл ее губы своими. Не удержался, провел ладонью по груди. Ева застонала. Грудь откликнулась приятной болью. Ночь была не только нежна, но и порой необузданна. — Я хочу от тебя ребенка, — шепнула она в губы Птородея. — Будет. Непременно будет, — он, развернув Еву лицом к себе, целовал ее глаза. А она почему–то плакала. Клеть дернулась и остановилась. У выхода загорелся фонарь. Словно по команде ожили и другие — их цепочка указывала путь. — Здесь еще не расчистили, — извинился горняк, протягивая Еве руку. Опасался, что невеста князя оступится, перепрыгивая с валуна на валун. — Не надо, я сам, — Птородей легко поднял девушку и закинул себе за спину. Ева сначала дернулась — она же не мешок с картошкой, может идти сама, но потом поняла, что так Лерису будет спокойнее. — Держись крепче. Переход продолжался недолго. Когда они попали в камеру, в ней вспыхнул свет: под потолком обнаружился рой магических огней. — Для тебя постарались. Всю ночь работали, — улыбнулся князь, ставя Еву на ноги. — Хотели, чтобы ты увидела пещеру во всей красе. Неожиданно та оказалась цвета мерцающего оникса. Бушевавший здесь когда–то огонь, опалил стены и потолок. Местами камни были похожи на расплавленное до жидкого состояния стекло. Ева осторожно дотронулась до такой лужицы, но ощутила под пальцами вечный холод. — Что же здесь происходило? — произнесла она. Эхо повторило последний слог. Пещера откликнулась хрустальным звоном. — Ло–ло–ло… — Рисунки там, — кивнул Лерис, указывая куда–то в конец тоннеля. Под ногами хрустела каменная крошка. Толстая подошва не позволила бы пораниться, но Ева все равно шла с большой опаской. Ей казалось, что она ступает по стеклу босыми ногами. Несмотря на красоту пещеры, та вселяла иррациональный страх. Она хранила какую–то тайну, и возможность прикоснуться к ее секрету волновала. Сначала Ева не разглядела рисунок. По черной стене ползла сеть белесых трещинок, которые то расходились, то переплетались, а то и вовсе свивались в клубок. Поднеся лампу ближе, Ева разогнала тень и поняла, что различает фигуру человека. Странную и какую–то неправильную: его голову украшали наросты, похожие на рога. Если бы их было два, то Ева решила бы, что видит изображение демона, но рогов оказалось больше. Они вовсе не кустились на подобии оленьих, а шли парами. Начинаясь на лбу, украшали темя и затылок, а после спускались уже по позвоночнику. На следующем рисунке этот же человек оглядывался на появившийся у него хвост. Длинный, мощный. Наросты продолжали свое шествие уже по нему. Ева сделала шаг к следующему рисунку, и ее сердце сжалось. Человек стоял боком, но повернув голову в сторону зрителя. Еве чудилось, что он смотрит прямо на нее. На его плохо нарисованном лице отражалась боль. — Боже, что у него со спиной? Его позвоночник изогнулся дугой, отчего наросты на нем сделались еще более угрожающими. Ева дотронулась пальцем горба и тут же вскрикнула от боли. — Я, кажется, порезалась, — прошипела она, сунув раненный палец в рот. Крохотная капля крови осталась на нарисованных шипах, выполненных неуверенной рукой художника. Птородей, отодвинув Еву, вгляделся в рисунок.