* * * Ночь любви полнилась нежностью. — А здесь болит? — Лерис выцеловывал дорожку на шее. — Болит, — капризно отвечала Ева. — А так? — его рука сжала грудь. — Если поцелуешь, то нет. Губы послушно сомкнулись на торчащей вершинке. — М–м–м… О второй не забудь… Мужская рука медленно скользила по обнаженному телу вниз. Дойдя до впадины пупка остановилась. Живот, пока еще плоский, хранил его, Лериса, первенца. Теперь, узнав, что Ева беременна, он боялся резких движений. Как бы не навредить. Она, точно драгоценный мохогол, требовала бережного обращения. Рука поползла дальше. — А здесь не больно? — Сладко… Ева застонала, когда палец дотронулся до сокровенного. Долгое предвкушение довело ее до изнеможения, и достаточно было прикосновения, чтобы скрученные в тугой бутон чувства распустились цветком наслаждения. Лерис прижимал к себе обмякшее тело Евы и думал, что счастливее быть уже нельзя. Разве что подождать рождения сына… Короткий сон вернул ей силы и желание. Теперь Ева выцеловывала дорожку на шее князя. — А так не больно? — смеясь, прикусила зубами и потянула темную горошину. — Сладко… Она забралась на него и уселась в позе наездницы. Красивая, с горящими глазами, в свете свечного огня вся золотая. Длинные волосы так и просились, чтобы их накрутили на кулак и потянули вперед. Чтобы достать до губ и приникнуть к ним в глубоком поцелуе. Ева поерзала, вызвав волну жгучего желания. Он приподнял ее бедра и опустил на себя. Медленно, чувственно. Снова и снова. До сладкого мышечного спазма, до желания обладать вечно. Она запрокинула голову и выгнулась, выпятив вперед грудь. Кажется или на самом деле на ней проступили голубоватые жилки? Руки сами потянулись к тугим полушариям. Стон Евы был ответом. — Еще… Сжал крепче. Она села плотнее. Мир взорвался цветными искрами. * * * За два дня до намеченного торжества в княжеский замок начали свозить цветы. Каждый остров поделился самыми красивыми. Срезанные и в горшках, сплетенные в гирлянды или в виде скульптур, они расставлялись там, где намечался путь жениха и невесты. От их покоев до храма — небольшого, но красивого, похожего больше на новогоднюю игрушку, чем на место сотворения молитв. Резной, он слепил белизной стен, золотом окладов и ликами богов. На Субатре их было два: один являлся символом Неба, другой — Тверди. Оба сильные, способные наделить магическим даром. Но дела первого были направлены на созидание, отчего он носил имя Творца, второй же являлся Разрушителем. Их кожа имела цвет той магии, которая им подчинялась: один был ликом светел, точно первый снег, другой черен, как сама Тьма. И обоим островитяне поклонялись, поскольку их жизнь была связана и с созиданием, и с разрушением. А как иначе назвать то, что приходится взрывать твердь, чтобы открыть пласт с рудой или иными ископаемыми? Как ни странно, Ева нисколько не волновалась. Присланный ей в помощь отряд кумушек из Кирда переживал больше. Как так, не успели сшить подвенечный наряд? К чему такая спешка? Почему не через месяц, портнихи с острова Годеж как раз успели бы? Неужели Ева наденет то платье, что князь купил в лавке Соломожа? Пусть новое, но такое простенькое. Ева же знала сразу несколько причин спешки и отступать была не намеренна. Мало ли как сложатся обстоятельства? Как ни крути, впереди маячила проблема, от которой невозможно отмахнуться. Глава 24 Прежде всего князя волновало странное поведение мовилов. Он расстраивался, когда читал отчеты, полученные от капитанов — на всех до единого островах мовилы перестали проявлять признаки жизни. Ни волн по подземному озеру, ни характерных искорок, ни гудящего звука. Словно огромный исправно работающий механизм вдруг отключился. Лерис сам спускался в пещеру чуть ли не каждый день. Жаркая прежде, теперь она встречала подземным холодом, вода страшила своей неподвижностью, а шелковистую прежде кожу мовилова испещряли трещины. Теперь она больше напоминала кору старого дерева, которое уже никогда не зацветет. Все это пугало и навевало удручающие мысли. Существовала еще одна, не менее веская причина, поторопиться: где–то по Себатре бродил Макс и оставалось неизвестным, как он собирается использовать попавшую к нему в руки карту шахт. Тир Пикарт и Лерис пытались разговорить оракула, сидящего в башне Тлена, но тот лишь кривил лицо. Мол, ничего не знаю, Зверь планами не делился. Пользуется ли Макс магическими амулетами, в изобилии хранящимися в Храме, выяснить тоже не удалось. Но с этой стороны Ева подвоха не ожидала. Какой вред могли нанести артефакты авулонов? Сколько ни листай каталог редких магических вещиц, не найдешь амулет, настроенный на зло. Немало порталов, кулонов, скрывающих личину или изменяющих ее, зеркальных усилителей — поставь такой перед свечой, и в помещении сделается в несколько раз светлее. А сколько мелких предметов обихода, вроде гребня, после которого волосы становились гладкими, словно шелк? Много чего оставили после себя древние жители Себатры, но в находках не значилось ни одного меча, могущего, к примеру, за раз снести сотню голов. — Конечно, зачем им какие–то мечи и кинжалы, — убеждала Ева Лериса. — Ты видел их когти? А жар из пасти почувствовал? Да драконы сами по себе боевые машины. — Ну да. Добрейшие существа, которые предпочли смерти в бою поголовное истребление. — Я слышу в твоем голосе иронию? — Я злюсь. Нам сейчас нелегко — охотятся за нашими островами и шахтами, и неизвестно, с какой стороны появится враг. Но мы не трусливые мовилы, не спрячемся в пещерах, предпочтя длительное изгнание хорошей драке. — Но Птородеи столько веков жили и благоденствовали благодаря им! Если бы авулоны не спрятались в коконах, у тебя не было бы Небесного княжества! — А что они сделали сейчас, когда на горизонте коварный враг? — Что они сделали сейчас? — Ева растерялась. — Разве мовилы объединились с нами, чтобы защитить наш общий дом? Нет. Они закрылись в раковинах. Одеревенели в своей скорлупе. Ничего не видим, ничего не слышим, лучше не тревожить. — Они, как не крути, светлые маги. Они творцы, а не разрушители. — И что? Я тоже созидатель, но мне есть что защищать. Ева с грустью вспоминала давний спор: переубедить Лериса она так и не сумела. Он чувствовал себя преданным мовилами. А тут еще этот чертов Макс. По мнению Евы, он хоть и представлял опасность, но не был всесилен. Его к островам близко не подпустят. По приказу капитана Кунна на горные переходы спустили самые мощные пушки. Такие разобьют любую армию. Опять–таки высота. Это обитатели княжества легко дышат, даже стоя по пояс в облаках, а жители суши почувствуют отдышку, не преодолев и половины пути. Кумушки острова Кирд, не вовлеченные в мужские игры, рассудили причины спешки со свадьбой совсем иначе: Ева торопится, поскольку ночь, проведенная на их острове, дала свои плоды. В общем–то, они были правы. Только Ева точно знала, что понесла она гораздо раньше. Чуть ли не в тот самый день, когда ни она, ни князь, так и не поняли, согрешили они или их заморочил мовил. Если же ничего не произошло, то наверняка случилось в последующую неделю, когда они распробовали телесные удовольствия и почти не выбирались из кровати. — Не надо слишком много цветов, — Ева остановила слуг, проявляющих излишнее рвение, на пороге спальни для новобрачных. Кумушки недовольно всплеснули руками. — Одного букета будет достаточно. Иначе мы задохнемся. Ева оглядела комнату, большую часть которой занимала огромная кровать с воздушным пологом. Белые простыни, белый ковер с ворсом по щиколотку, небольшой столик, на который поставят вазу с фруктами — он был явно лишним, но жена капитана Кирда отстояла свое решение. Ей видней. Ева улыбнулась, вспомнив с какой горячностью она вступила в спор. Тоже своего рода разрядка. В душе все чувства скрутились в тугой узел. На кухне вовсю кипела работа. Тетушка Хейли была похожа на дирижера огромного оркестра: каждый из островов посчитал свои долгом прислать своего лучшего кулинара. Но разве она подпустит кого–нибудь к хранилищу, в котором держала запасы мяса и рыбы, овощей и фруктов? Никто не пройдет, если не рискует получить половником в лоб. Пышка Хейли стояла посередине просторной кухни, где что–то бесконечно кипело, шипело и жарилось и, размахивая огромным черпаком, руководила процессом готовки. Иногда она отвлекалась и, глядя в окно, думала о чем–то приятном. На ее потном лице расцветала улыбка. Но стоило кому–то замешкаться — уронить крышку или поставить куда–то не туда кастрюлю, как тетушка Хейли тут же сдвигала брови и вновь принималась командовать. Ева узнала ее тайну от вездесущих служанок — проворная мамочка взялась устраивать судьбу младшей дочери, отправив ее в ближайший поселок за продуктами. Вроде бы ничего не значащее событие — Люсиль входила в команду из десяти человек, которым доверили столь важное дело: купить все к столу согласно списка. Если бы не одно но: в рубке красовался новой капитанской формой один молоденький небоход. Конечно, свой первый «настоящий» поход на Первенце Сталко совершал под наблюдением бывалого тира Пикарто, но островитяне уже знали, что остров–перевозчик решением князя отдан сыну капитана Дехара. — Что–то они задерживаются, — служанка принесла из кухни чай с печеньем, пора было Еве и ее помощницам сделать перерыв. — Кто они? — не поняла главарь банды кумушек, споро намазывая джем на мягкий бисквит. — Те, кого послали в Крадуш. Уже давно должны были вернуться. Ева обернулась на окно. Смеркалось. — Тетушка Хейли переживает, не случилось ли чего, — вторая служанка принесла поднос с пирожными. В последнее время Ева пристрастилась к ним, хотя переживала, как бы не превратиться в кубышку. Беременной много для переживаний не надо. Волнение служанок и поварихи тут же передалось и ей. Извинившись перед гостями, она накинула на плечи шубку и полетела искать Лериса. Занятый островами, он мог забыть о времени и о посланных в поселок людях, тем более, что тира Пикарта — верного помощника, вовремя одергивающего увлекающегося лорда, рядом не было. Она застала князя на одном из новых островов — там как раз устанавливали рубку. Пришлось подняться по перекидной лестнице, так как названный в честь подарка от авулонов остров Дар висел чуть выше Руба. — Что случилось? — Лерис заметил бегущую к нему невесту и кинулся навстречу. Нечаянно ударив ногой по корзине и рассыпав хранящийся в ней мохогол, князь отвлекаться на сбор камней не стал. Неожиданное появление Евы его взволновало. — Первенец до сих пор не вернулся. На кухне волнуются, все сроки вышли, — запыхавшаяся Ева попала в объятия жениха. — Посмотри, скоро солнце сядет, а их все нет. — Если бы что–нибудь случилось, мне бы уже принесли сообщение, — выдохнул Птородей, поняв, что ничего страшного еще не произошло. Женщины умеют поднять волну там, где полный штиль. — На Первенце установлен магописец. — А если на них напали? — Кто? По воздуху до острова добраться невозможно.