– Оставить молоток здесь. Потом заберем. – Почему? Балаж не знал, как лучше это объяснить: – Ну… Если… Допустим, полиция вмешается, а у нас молоток. Оружие… Понимаешь, о чем я? Он все равно нам не понадобится. Габор колебался: – Не понадобится? – Нет. – Ты уверен? Поборов сомнения, он сказал: – Хорошо. Габор осторожно положил молоток, и они прошли через пожарную дверь в шикарный холл на другой стороне. Балаж никогда еще не бывал в подобных местах – это было как в американском фильме, и именно так он себя чувствовал – как в американском фильме. Они остановились перед отделанной резьбой дверью номера 425. Никаких звуков из-за нее не доносилось. Габор провел карточкой по замку, прозвучал мелодичный мотив, и дверь открылась. Они вошли. – Что это значит? – произнес Габор в растерянности. Казалось, он почти разочарован. В просторной, хорошо освещенной комнате, находились трое: Эмма и два индийца. Они спокойно сидели, словно терпеливо ожидая чего-то. – Ладно, – сказал один из индийцев, сразу встав, – слушайте, мы хотим поговорить с вами. Он был намного старше второго и сидел на мягком стуле между занавешенными окнами. Габор, словно не замечая его, спросил Эмму по-венгерски: – Что происходит? Она пожала плечами: – Их тут двое. – Это я вижу. Что произошло? – Ничего. Пожилой человек в твидовом костюме стоял и, очевидно, ждал, пока Габор закончит разговор с Эммой. Габор повернулся к нему и произнес по-английски: – Здесь может быть только один из вас. – Да, именно об этом мы хотим поговорить с вами, – сказал человек. – Только один из вас, – повторил Габор. – Я понимаю… понимаю. – Ясно, вы понимаете. Так что один должен уйти. Пожалуйста. Индийцы – старший, в своем элегантном костюме, с манерами и приятным парфюмом, и младший, тощий, в рубашке поло от «Lacoste», тихо сидевший на месте – выглядели донельзя испуганными. Всем было понятно, что Балаж с его габаритами, спокойно стоявший рядом у двери, скрестив руки на груди, в случае чего легко справится с ними обоими. И нарочитая вежливость старшего, скрывавшая его истеричный настрой, ясно свидетельствовала об этом. – Я понимаю, – снова начал он. – Молодая леди сказала нам, что только один из нас может… ну, знаете. Я понимаю. Хорошо. Хорошо. Мой э-э… мой молодой друг будет… будет делать это. Балаж перевел взгляд на младшего – ему было лет двадцать, если не меньше, он сидел, ссутулившись, уставившись на свои туфли, и было похоже, что он вообще слабо улавливает, что здесь происходит. Габор спросил Эмму, опять по-венгерски: – Деньги у тебя? Она кивнула. – Кто тебе платил? Она указала на старшего индийца, а тот сказал: – Я только хочу смотреть. – Ты хочешь смотреть? – Да. – Baszd meg[26][Бля (венг.).]. – Это проблема? – Да, это проблема, – сказал Габор, повысив голос. – Почему? – Почему, почему… – Габор потерял терпение и, схватив непонятливого индийца за лацкан, потянул к выходу, но Балаж, спокойно стоявший все это время в своей ярко-бирюзовой рубашке, разнял их. Казалось, напряжение спало, и Габор, не желая окончательно терять лицо, уставился на мыски своих туфель. Затем он поднял взгляд и произнес размеренно: – Это проблема. Проблема. Пожалуйста. – И он вежливо, но решительно указал на дверь. Индиец уже вспотел, но был настроен уладить все полюбовно. Тяжело дыша, он проговорил: – Нет, одну минуту. Пожалуйста. Давайте поговорим. Одну минуту. – Выходим, – сказал Габор. – Пожалуйста, – настаивал индиец. – Нет, давайте просто поговорим минутку. Просто поговорим. Ваш друг сказал, что деньги были за всю ночь с… молодой леди. Ваш друг так сказал. – Да. – Габор с трудом сдерживался. – Теперь послушайте… – Лысина индийца блестела от пота. – Что я хочу предложить… хм… мы отнимем только час или два ее времени. Но мне разрешат смотреть. Только смотреть! Это справедливо? Разве это не кажется справедливым? – Слушайте, – сказал Габор, – она не занимается такими вещами, ясно? Она приличная девочка. – О, она приличная девочка. Конечно, приличная девочка… – Да, она приличная девочка, – сказал Габор. – Выходим. – Понятно, вы хотите больше денег, – сказал индиец, как бы смиряясь, когда Габор взял его за запястье. – Сколько? Сколько? Тысяча фунтов. Габор, пораженный суммой, сглотнул и молча посмотрел на Эмму. – Хорошо? Тысяча фунтов? – Э… – Габор нахмурился, как будто погрузившись в раздумья, оказавшиеся бесплодными. – Как она решит. – Конечно! – Пожилой человек повернулся к Эмме, хитро улыбаясь. Она сидела на табурете с видом, наполненным достоинства. – Тысяча фунтов, мадам, только за то, чтобы сидеть в углу. Я буду тихим как мышь. Что вы сказать? Даже молодой индиец поднял свою большую вихрастую голову с дорогой укладкой и уставился на нее – все смотрели на нее, ожидая, что она решит. – Просто скажи нет, – произнес Габор на родном языке. – Просто скажи нет, и мы его уберем. – Почему? – спросила она, наконец, тоже по-венгерски. – Какая разница? Лицо Габора слегка дернулось.