– Ну, – посмеивается застенчиво Ханс-Питер, – ты понимаешь… – Нет, я не понимаю. – Ну, мы это… Между нами что-то есть, – говорит Ханс-Питер. Когда до Мюррея доходит, он ошарашен: – Что – ты? Ханс-Питер кивает. – Ты с Марией? Ханс-Питер опускает глаза. – Ну да, – признается он. Он как будто смущен. И вероятно, он неправильно понимает реакцию Мюррея. Ведь Мария моложе Ханса-Питера лет на двадцать. Она толстушка и не особенно привлекательная. Это все может быть причиной для смущения. – Как это случилось? – спрашивает Мюррей, побледнев. И Ханс-Питер рассказывает ему, что в прошлую пятницу он был здесь, в «Уморни путнике», до закрытия, как и обычно. На улице лил дождь, а у Марии не было зонтика – она все ждала, пока дождь прекратится, и он предложил ей пойти к нему в комнату и переждать там. Он предложил ей сигарету, они закурили вместе, и в итоге она осталась у него на ночь. С тех пор, говорит он Мюррею, он уже дважды ночевал у нее. – Ну, вот, – завершает Ханс-Питер. И начинает есть второй рогалик. Какое-то время Мюррей не может выдавить ни слова. Деревца на улице раскачиваются от ветра. В затененном баре Эстер разговаривает с кем-то по телефону, смеясь. «А ведь я той ночью ночевал у Бекки, – думает Мюррей. – Ворочался под одеялом с Человеком-пауком. А они… В те же самые минуты. В прошлую пятницу». Он смотрит на Ханса-Питера с выражением шока и омерзения. – Какого хрена она в тебе нашла? – говорит он. Что она нашла в Хансе-Питере? Этот вопрос мучает Мюррея всю ночь, не давая заснуть. Он сидит у себя, как в гробнице, и курит в темноте. Ему кажется очевидным, что если бы он сам выразил свои намерения в отношении Марии яснее, скорее всего, она предпочла бы его, а не Ханса-Питера. Эта мысль изводит его. Не то чтобы он так уж жаждал обладать ею физически. В его чувствах к Марии была какая-то бессильная сентиментальность, что-то расплывчатое, даже сродни жалости. А что она нашла в Хансе-Питере – это вполне ясно: Ханс-Питер – просто уменьшенный вариант его самого, этакий обедненный Мюррей. Иностранец откуда-то с Запада, у которого водятся хоть какие-то деньжата. У Ханса-Питера даже есть машина – старый, изъеденный ржавчиной «фольксваген поло» на 1,2 литра, с протекающим маслом. В рамках «Уморни путника» он вполне сгодится на роль богатого папика. Он запал на нее, решает Мюррей. Запал на эту толстую шлюху. И это хорошо хотя бы тем, что дает ему больше времени, чтобы сосредоточиться на бизнесе. Которым ему так или иначе нужно заниматься, а не тратить время на всяких потаскух. Его бизнес. Трансферы в аэропорт. Микроавтобус до аэропорта Загреб. Он знает парня по имени Благо, у которого есть водители. У него есть реклама. Вебсайт почти готов. Ему только нужны микроавтобусы. У него есть средства на один, по его словам, но ему нужно четыре, чтобы бизнес пошел в гору. Поэтому он предложил Мюррею войти в дело. Они обсуждали это в «Джокере» и потом еще за обедом. Вложить деньги на микроавтобусы, получить пятидесятипроцентную ставку – в этом состояло предложение Благо. И в прошлую среду, когда Мюррей сидел в банке «Эйч-эс-би-си» в Кингстоне рядом с Темзой, он оформил кредит, под дом в Чиме, и перевел деньги на счет ЗАО «Славонски зрачне лук», реквизиты которого ему сообщил Благо. Благо показывал ему на сайте микроавтобусы, которые намеревался купить – списанные полицейские фургоны, в Осиеке. Сказал, что собирается туда за ними, как только у него появятся деньги. Мюррей хотел поехать с ним, чтобы лично увидеть эти фургоны. – Я кое-что понимаю в них, – сказал он Благо. Он настаивал на праве вето, если они покажутся ему недостаточно хорошими. С тех пор, как вернулся из Королевства, он набирал номер Благо пару раз, чтобы узнать, не пришли ли деньги. Благо не отвечал. Очень на него похоже. Самое неприятное для него – это внезапно образовавшаяся дыра в его ежедневном расписании из-за Ханса-Питера, который теперь почти не бывает с ним. Раньше они встречались каждое утро в «Уморни путнике». Но в эти дни Ханс-Питер там почти не появляется. Мюррей пьет свой капучино и делает вид, что читает газету. Иногда он сидит так больше часа. Время от времени Ханс-Питер все же показывается. Однажды утром, увидев его, Мюррей обращается к нему со своей типичной фразой: «Какие планы на сегодня?» Ответ обычно подразумевал, что особых планов не имеется, и они договаривались встретиться чуть позже в «Джокере», то есть вскоре после обеда. Но сегодня Ханс-Питер только пожимает плечами. Когда Мюррей предлагает выпить в «Джокере» «чуть позже», Ханс-Питер поначалу мнется, а затем говорит, что собирается пойти в кино. – О? – восклицает Мюррей. – И что ты смотришь? – «Железный человек – 3», – говорит Ханс-Питер. Повисает молчание. Затем Мюррей спрашивает: – Не против, если я тоже пойду? Снова молчание. Затем Ханс-Питер роняет без особого энтузиазма: – Если хочешь… – Если ты не против, – говорит Мюррей. Ханс-Питер смотрит вниз на свои кроссовки «Адидас». – Хорошо, – произносит он. – Так где мы тогда встретимся? – спрашивает Мюррей. – Здесь? – предлагает Ханс-Питер без особого энтузиазма. И они встречаются здесь ранним вечером. Ханс-Питер приходит с Марией. Мария, похоже, не очень рада увидеть Мюррея, ожидающего их в слаксах. Он пытается быть милым. Но все тщетно. Она едва произносит пару слов, пока они едут в автобусе на окраину городка, где находится обшарпанный торговый центр с несколькими кинозалами. В переполненном автобусе Мюррей начинает высказывать сомнение по поводу намечающегося мероприятия. Спутники как будто стараются не обращать на него внимания. Встречаясь взглядом с Марией, он пытается улыбаться. Она сразу отводит глаза, и он спрашивает ее о фильме: – Так что мы будем смотреть? Стоящий фильм? Она делает вид, что не слышит его. Большинство людей в очереди за билетами – почти еще дети: ребята со стеклянными серьгами, в мешковатых штанах, визгливые девицы в мини-юбках или спортивных костюмах, потягивающие сладкие коктейли и кидающиеся попкорном. Среди этих взбудораженных юнцов, в компании Ханса-Питера и Марии, то и дело обжимающихся, Мюррей высиживает два часа, пытаясь смотреть шумный боевик. Фильм дублирован на хорватский, так что он ни хрена не понимает. После кино, пока Мария зашла в дамскую комнату, Ханс-Питер говорит ему, что они собираются к ней домой, и спрашивает Мюррея, чем он думает заняться. – Ну, не знаю, – отвечает Мюррей, переминаясь с ноги на ногу. Повисает молчание, и Мюррей с ужасом подозревает, что Ханс-Питер жалеет его – какой-то ебаный Ханс-Питер испытывает жалость к нему. Да ну, к черту. – Ты не волнуйся, – говорит он. – Мне есть чем заняться. Добавь ей за меня, хорошо? – И он кивает с неприятной улыбкой в сторону Марии, которая приближается к ним. Следующие несколько часов он проводит в «Джокере», потягивая лагер «Пан» и думая о том, что если уж такие, как Ханс-Питер, могут подцепить бабенку, то он-то и подавно, так их растак. Матвей кивает. Мюррей и не заметил, что произнес это вслух. Матвей, высокий и сухощавый, напоминающий монаха-аскета, достает стаканы из мойки и ставит на поднос под барной стойкой. Еще нет восьми вечера, а Мюррей уже порядком набрался. Позже, в «Оазисе», он натыкается на Дамьяна. Они сидят за одним столиком в кебабной, и Мюррей говорит: – Если уж такие, как Ханс-Питер, могут подцепить себе бабенку, то я-то и подавно, так их растак. И поедает кебаб, некрасиво чавкая. – Несомненно, – кивает Дамьян. Он со своим приятелем уже собирался уходить, когда появился Мюррей. Они говорят по-хорватски, эти двое – отрывистый, насмешливый обмен словами. Мюррей, закидывая склизкие остатки кебаба в рот, пытается понять, о чем идет речь. – Чем теперь займешься? – спрашивает он, промокая губы салфеткой. Друг Дамьяна, как выясняется, прекрасно говорит по-английски. Как американец. – Мы будем тусоваться, – говорит он, ухмыляясь. – Ты с нами? – Да, черт побери, – говорит Мюррей. – Славный ты малый. Идем.