Произвести проверку, и влезть рукою к коммунистам в их черепа, И точно убедиться, что такие головы просто как пустая скорлупа. И Никсон, согласившись, взялся осматривать их, а потом сказал — «Амитофо! – Бог ты мой! У них и впрямь друзья, все черепа пустые! Но погодите, я кажется, у генсека в голове здесь что-то отыскал; Наверное, там прилипли к дну его мозги – прямолинейные – простые. Ну, ничего, сейчас я это отдеру дерьмо и вытащу на этот божий свет, Чтобы так, к общей радости, нам выполнить достойно свой обет?!» «Вот же, что-то усмотрел, – сказал ему чародей Истинного познания, — Оказывается, внучки, всё зависит от вашего логического мышления. Ведь если кто-то хочет здесь ещё порыться, то обязательно найдёт; Но только с ложью цель достичь вам никому на пользу не пойдёт». Сейчас я представляю, читатель смотрит на такой маленький сюжет, Как Никсон в этой вот ситуации, под одобрительный тут гул и свист, Перевоплотился, одним словом, в бездушного палача в один момент: И вот он уже, что-то с головы у русского тянет, как яростный садист. С засученными рукавами, безусловно, он весь в поту промок давно; Не от усилия вытягивать, а удержать тут змеевидное дерьмо одно. Словно эластичный клок резинки, он вытянул, сея на семь вершков; Хоть и не вырвал это, зато кричит, ликуя, своим друзьям в потеху: «Быстрее поглядите и сразу оцените, это достояние большевиков!». Когда все разглядели эту штуку, то тот час прослезились со смеху. А вот Сун Дин не улыбнулся даже, его примеру следовали и слуги. Так вот, оказывается, он удерживал вовсе не прямолинейные мозги, А разляпанный орган генерального деятеля для работы с массами. И, конечно ж, это был язык с мозолями от пустой болтовни часами. Уж как от хохота давились до упада в святом месте эти буржуины, Представляй, мой дорогой читатель верный, в таком моменте сам. Конечно, больно уж цинично и злорадно вели себя эти джентльмены. Но обойдём мы это, вот что далее происходило вкратце в зале там. И вот когда американцы вволю как бы нашутились да насмеялись, Злорадство с них сошло, и видно, что они понемногу угомонились. Здесь только Никсон всё же отпустил у генсека разляпанный язык; И этот член тогда, растянутый и с бляхами, страшно уж болезненный, Был неподдельным органом, очень гладкий, мягкий, как резиновый. И вот то он скользнул в коробку черепа, хотя на вид весьма велик. «Ну что ж, – сказал Никсон, потирая руки, – теперь мы удовлетворены И, бесспорно, знаем точно, что коммунисты, наконец – то опозорены. Я в жизни бы, наверное, не поверил, коль ныне тут не убедился сам: У них там вместо мозгов, язык большущий замещает коммунистам. «Ну что вы, право, господа, – указывая на русских, отвечал Сун Дин, — У этих мозги в данный момент, к сожалению, прозрачны призрачны; И просто так лицезреть их, увы, не сможет, ни один здесь господин. Ведь вы не забывайтесь, это каверзные чары, а они больно уж черны, И плотскими очами вам не увидеть того, что закрывает колдовство. Нащупать не возможно, даже и рукою орган или какое-то вещество. Но думается, для вашего зрения такая ворожба прямой обзор даёт, А главное: истину тут не скроет, с чем и как на свете человек живёт». Лишь Сун Дин смолк, произошло замешательство со стороны вандал. И тогда праведник, как бы проговорил им, а скорее процитировал: «Чтоб всем увидеть через призму наговора, нужно пережить себя, И тогда тут же совершённый Новый Мир, откроет врата для тебя». После такого изречения Сун Дин здесь же попросил американцев По росту и лицом к трону построятся, без разговоров, как бы в ряд, И посмотреть на своеобразный случай, где неверующих партийцев Он оживлять начнёт, но это будет словно, как бы магический обряд. И вот уже после повиновения, конечно, джентльменов в этом зале Волшебник стал оживлять тех, кто находился до сих пор в неволе. И начал с молитвой насаживать на срезанные макушки их вершки, Он изымал их с подносов нежно, словно, это были хрупкие лепестки. И делал это всё, конечно же, ловко, чисто и с аккуратной быстротой. Затем по окончании, с кувшинов разных, облил их особенной водой. Вот только были на макушках русских широкие, смертельные рубцы, Но через минуту таковых не стало, пропали вмиг от клинка его следы. Потом волшебник взял у послушника благого полотенец и гребешок. И сначала обтёр русским головы насухо с пребольшим уважением, А потом причесал у каждого аккуратно повергнутый, былой вершок, И только затем дунул тогда с магическим, волшебным изречением Каждому в лицо, чтоб у них жизнь с душою на место вновь взошла.