– Знаю, – кивнул Каплан. – Люди реагируют по-разному: одни цепенеют, другие начинают сражаться. Вы относитесь ко второму типу. – Это хорошо или плохо? – Это не имеет отношения к теме нашей встречи. – Морган удобнее устроился в кресле. – Давайте поговорим о счастье. – В общих чертах? – Сначала – да, – согласился Каплан. И чуть добавил в голос жесткого напора: – Общество, как вы правильно заметили, доктор Аккерман, меняется. Но общество – это в первую очередь люди, и общество создано для людей, а не наоборот… Вы следите за моей мыслью? – Со всем возможным тщанием. – Выдающиеся мыслители начала XXI века предвидели развитие человеческой цивилизации, внимательно изучали тенденции, которые тогда лишь зарождались, вычислили гуманистический вектор и сделали вывод, что главной задачей новейшего общества станет достижение счастья. Тысячи лет человек работал не разгибая спины, умирал от болезней, которые в те времена не умели лечить, погибал в войнах, развязанных колонизаторами и религиозными фанатиками, и мечтал о счастье. Сначала эти мечты были приземленными: кусок хлеба каждый день, крыша над головой, возможность прожить долгую жизнь и умереть на руках правнуков с улыбкой на устах. Подобные мечты сейчас выглядят мелкими, ведь человечество совершило грандиозный шаг вперед, но тогда казались недостижимыми. Сейчас мы справляемся с любыми болезнями, у нас нет голодных и почти отсутствуют войны. Современное общество способно предложить законопослушным гражданам высочайший уровень комфорта и благосостояния. Наша цивилизация далеко ушла от варварства, но возникает важнейший вопрос: что теперь счастье? – Для некоторых это по-прежнему кусок хлеба, – внезапно обронил А2. – Вы меня не слышали? – грубовато поинтересовался Морган. – Просто предположил, – вновь смутился Аккерман. Доктор жестко посмотрел на Алекса, затем, успокоившись, продолжил: – Вы знаете, почему приглашены на встречу? – Я надеялся, что по ошибке, – признался А2 и принялся нервно теребить манжет сорочки. – Нет, не по ошибке, – покачал головой Каплан. – У нас много дел, доктор Аккерман, и мы не имеем права тратить время на ненужные знакомства. Мы не ошибаемся. – То есть вы решили, что я несчастлив? – Именно. Разговор вступил в самую опасную для А2 стадию: сейчас Морган изложит суть претензий, на которые придется реагировать правильно. Предельно правильно, потому что в противном случае из института можно и не выйти… – У вас есть дети? – неожиданно спросил Каплан. – Нет. – Почему? – Я еще слишком молод. – Сколько вам? – Тридцать шесть. – Фактически юноша. – Да, – робко улыбнулся А2. – Нужно пожить для себя. – У вас есть постоянный партнер? – Нет. – Почему? – По той же причине. – Хотите погулять? – с недоверием осведомился Морган. – Да. Однако Аккерман при всем старании не походил на записного ловеласа и даже бодрым голосом не смог развеять недоверие врача. Но Каплан решил пока не давить слишком сильно. – Что же занимает ваше время? – Стараюсь радоваться жизни. – Получается? – Мне казалось, что у меня все хорошо: любимая работа, еда и крыша над головой, при необходимости – секс. – Многим из нас кажется то, чего нет в действительности, – улыбнулся Каплан. – Именно в этом заключается смысл слова «кажется». И если вы предполагаете, что у вас все хорошо, это вовсе не означает, что вы действительно счастливы. – Вы в это верите? – удивился Алекс. – К сожалению, многие люди лишь демонстрируют funny, опасаясь выглядеть подозрительно, а в действительности сгибаются под грузом неразрешимых психологических проблем, – с грустью ответил Морган. – Наш институт помогает каждому обратившемуся обрести настоящее, а не показушное счастье. Наша благородная цель – гармоничное общество. Вы хотите жить в гармоничном обществе равных возможностей, доктор Аккерман? – Безусловно, – выдавил из себя А2. – Отрадно слышать. – В чем меня обвиняют? Вновь возникла пауза, и вновь – некрасивая, настороженная, способная взорваться яростным криком. Морган Каплан молчал так, что делалось страшно, и чтобы не задрожать, А2 заставил себя сосредоточиться на smartverre доктора. Элегантном, прозрачном, маленьком, в тончайшей золотой оправе, каким-то чудом вобравшей в себя необходимую электронику. Умные очки Моргана демонстрировали приверженность высокому стилю и безупречный вкус, ими можно было любоваться часами, но Алекс вдруг подумал, что пропитанные нановолокном стекла искажают взгляд доктора в нечеловеческий, в неживой… Впрочем, все люди смотрели из smartverre совсем не так, как без него. Но где теперь встретишь человека без очков? – Почему вы решили, что вас обвиняют? – тихо осведомился Каплан. – В противном случае мне здесь делать нечего. Стильные стекла стильных smartverre небрежно блеснули. – Нам поступила информация, что вы несколько раз назвали себя «она»: один раз в переписке и трижды – в устном разговоре. – Что? – растерялся Аккерман, ожидавший услышать что угодно, включая обвинение в ядерном терроризме, но только не подобную чушь. – Вы несколько раз назвали себя «она», – терпеливо повторил доктор. – Это важно? – Очень. А2 еще раз огляделся, словно проверяя, не заснул ли он во время разговора, после чего демонстративно ущипнул себя за руку – Морган сопроводил жест вежливой улыбкой, – и спросил: – Перефразирую вопрос: это настолько важно, что кто-то на меня донес? – Когда подобное случается единожды или в течение длительного промежутка времени, это действительно не важно, – объяснил врач. – Однако вы назвали себя «она» три раза в течение пяти лет, и система обратила на несоответствие внимание. И не только система. – Подождите, подождите… – А2 судорожно потер виски. – Объясните… я искренне не понимаю… Как это связано и почему именно вы… – Как я уже сказал, достижение счастья – одна из важнейших целей современного общества, – в голосе Каплан послышались довольные нотки, ему явно нравилось видеть растерянность Алекса. – Все должны быть счастливы. – Я вполне счастлив, я всегда улыбаюсь… – Сейчас мы говорим не о funny, а о серьезных проблемах. – Я в порядке! Я… Морган остановил возгласы несчастного легким взмахом руки и сообщил: – Есть веские основания считать, что у вас нарушена система самоидентификации. – Не понял. – В глубине души вы не уверены в своей гендерной принадлежности, – объяснил доктор. – Я убеждаюсь в ней всякий раз, когда подхожу к писсуару, – пробормотал А2. – Или когда бреюсь по утрам. – Это внешние проявления, господин Аккерман, а институт несет перед обществом ответственность за ваше психологическое здоровье. Вы должны быть тем, кем себя считаете. – С моим психологическим здоровьем все в порядке. – Мы не уверены. – Из-за того, что однажды я оговорился?