– Излагай, мать, чего случилося у вас, чего стряслося. Участковый по смене передал, мол, звонили с утра, требовали сотрудника! На что тебе сотрудник? Участковые все на усилении! – Наверное, Саша звонила, – сообразила Тонечка. – Я спала. – Да чего ж вам, москвичам, и не спать до обеда? Делов все равно никаких нету! Одно у вас дело, воду мутить! Тонечка сунула ноги в чуни и накинула на пижаму «позорного волка». – Что вы взъелись, право слово? – спросила она миролюбиво. – Мы вам жить не мешаем, не хулиганим, маски носим! – Да у нас за последний месяц преступность втрое скаканула! Не хулиганят они!.. Вот-то, может, и не того, а другие-то того!.. – Того-сего, – пробормотала Тонечка. – Пятого-двадцатого. – Чего сделалось-то у вас? Тонечка провела майора к дому старой княгини, выбила лопату и распахнула дверь. – Вы пока ознакомьтесь с обстановкой, – предложила она. – А я сбегаю за… Ну, неважно. Майор Мурзин заглянул в дом и, кажется, украдкой попытался перекреститься. Тонечка перебежала на Сашин участок и постучала в дом. Прислушалась и еще раз постучала. Дверь открыл незнакомый мужик, и Тонечка отступила на шаг. – Извините, пожалуйста, – начала она. Должно быть, ночью явился муж, знаток дорогого шампанского и пятидесятилетнего виски, а она и не слыхала! – Мне нужна Саша или… Нет, если можно, позовите Сашу!.. – Здравствуйте, Тоня, – поздоровался незнакомец. – Как ваш парень? Отошел? …И тут только Тонечка его узнала, да и то как-то… не очень. Он был умыт, побрит, облачен в белую футболку и синие джинсы. На голове светлые волосы, а на носу – очки. Кажется, золотые. – Федор Петрович? – на всякий случай уточнила Тонечка. Он кивнул с некоторым удивлением. – Я вас не узнала! Там пришел майор Мурзин, должно быть, Саша ему позвонила. – Да, да, – подтвердил Федор Петрович. – Она звонила по моей просьбе. Я не знаю местных… властей. – Он сейчас осматривает дом вашей тети. Федор Петрович сунул ноги в мокасины и выпростал из рюкзака мятую красную жилетку. Тонечка проводила жилетку глазами. – Мне, наверное, тоже нужно туда. – И Федор сбежал с крыльца. Тонечка зашла в дом и позвала: – Саша! – Иду! Она спустилась со второго этажа, тоже в джинсах и футболке, глаза веселые. – Это что, наш вчерашний Фабиан?! – даже не поздоровавшись, спросила Тонечка. – Лесник?! – Он самый. – А что с ним такое? Саша засмеялась: – Я думаю, ничего особенного, просто он помылся и переоделся. – Да нет, Саш, тот был какой-то другой. – Да нет, Тонь, никакого другого тут не было! И они посмотрели друг на друга. – И… как он тебе? – задала Тонечка глупейший из вопросов. – Ну, знаешь, я тоже удивилась, когда сегодня утром его увидела в собственной кухне! Он варил какао. – Что он варил?! – Какао, – сказала Саша легкомысленным тоном. – Для меня. Он сказал, что следует выпить именно какао, потому что легли поздно, а встали рано, и нужны силы на целый день. Я не стала говорить, что никогда не пью какао, и выпила. – Молодец, – похвалила Тонечка и спросила, как давеча Родион: – А он кто? – Я пока не поняла, – призналась Саша. – Но обязательно узнаю и расскажу тебе! И засмеялась. …Ого, подумала Тонечка. – Пойдем к ним? Послушаем, что скажет местный шериф. Они вошли в дом Лидии Ивановны, как раз когда «шериф», пристроившись за кухонным столом, с мученическим видом заполнял какие-то формы. – Принесло, – пробормотал он, завидев Тонечку и Сашу. – Ну что? – спросила Тонечка Федора Петровича. – Заявление-то я, положим, приму, – заговорил между тем майор Мурзин. – Не имею права не принять. Но сразу говорю, толку не будет. Местные таким макаром сроду не хулиганили, это с Москвы какие-то беглые натворили! А вы, стало быть, есть внучатый племянник покойной Лидии Ивановны Решетниковой? Федор кивнул. Сверкнули золотые очки. – Ну, положим, видал я вас, когда вы к ней наезжали, но по закону, чтоб в наследство вступить, родство придется доказать по всем правилам. – Товарищ майор Мурзин, – встряла Тонечка. – Сейчас ведь речь не о наследстве! Наследством родственники без нас займутся. Сейчас важно найти и задержать хулиганов. Они же все тут перепортили, хорошо, дом не подожгли!.. – Сказано, приму заявление! – повторил Мурзин с нажимом. – А толку все равно не будет! Наших местных вы в эти дела не путайте! Это с Москвы которые, те пускай отвечают! – Пускай отвечают, – согласилась Тонечка. – Но их найти нужно. – Да где ж их найти?! – Я не знаю, – растерялась московская сценаристка. – То-то и оно, – заключил Мурзин. Сопя, он дописал бумагу до конца, перевернул, перечеркнул пустые строки и расписался. И Федору велел расписаться. – А тебе, мужик, я совет вот какой дам. – Майор вытащил из-за стола свое пузо, проверил на нем пуговицы, которые норовили разойтись, и стал прятать бумаги в папку. – Не слушай ты никакого бабья, сходи к отцу Иллариону, чтоб бабусю по-людски проводили, схорони и в наследство вступай, если оно тебе надо. А не надо… И майор махнул пухлой лапищей, словно выметая Федора Петровича вон. Пошел было к двери, но задержался возле Тонечки. – А ты дотошная, – сказал он, кажется, с одобрением. – Я думал, сроду никаких родственников не сыщешь, а ты вот… сыскала!.. И ушел. – Ну, этого следовало ожидать, – сказала Саша через некоторое время. – Не будет он заниматься! Ему дела ни до чего нет. Федор Петрович бродил по комнате, посреди разора и беспорядка. Тонечке было его жаль. – Вы расскажите, – попросил он и посмотрел на Сашу. – Как все с тетей Лидой случилось? Пока Саша рассказывала, Тонечка рассматривала стол со съехавшей скатертью и одиноким блюдцем посередине. Это блюдце не давало ей покоя. Оно должно было навести ее на какую-то мысль и все никак не наводило! – Тоня подозревает бог весть что, – Саша улыбнулась, как бы извиняясь. – Но она у нас знаменитая сценаристка… – А что вы подозреваете? – неожиданно спросил молчавший до сей поры Федор. Тонечка рассердилась на «знаменитую сценаристку», это прозвучало как «записная врунишка»!