– Ты смеешься надо мной?.. Дядя Арсен явился как раз в тот момент, когда Тонечка снимала со сковороды последний кусок мяса. Сапожник был чисто выбрит и облачен в пиджачную темно-синюю пару, брюки заправлены в сапоги. Те начищены и сверкают. Родион как увидел его, так и замер. – Не таращь глаза, – на ухо мальчишке сказала Тонечка. – Это неприлично. Ты нарисуешь его чуть позже. Дай ему освоиться. Саша сбегала в свой дом и вернулась с двумя бутылками красного вина. – У тебя там неиссякаемый источник, что ли? – спросила у нее хозяйка. – В подполе бьет?.. За ужином все старались веселиться, и это, пожалуй, получалось. Дядя Арсен немного поднадоел остальным со своей дратвой, которую он завтра же купит в Твери, чтоб диван Федора Петровича было не отличить от нового, зато Родион слушал и смотрел с восторгом. Буська, заразившись энтузиазмом мальчишки, строила дяде Арсену глазки и кокетливо улыбалась. Федор Петрович смотрел в основном на Сашу Шумакову, а она, ясное дело, никаких его взглядов не замечала, потому что была увлечена беседой с сапожником. Тонечка – из своднических соображений – попросила Родиона показать всем Сашины портреты. Увидев их, Федор Петрович совсем загрустил и словно затуманился. – Вот этот я обещал подарить, – похвастался Родион, тыкая в рисунок. – Она сказала, что ей понравился! – Взрослых в третьем лице нельзя называть «она» и «он», – вмешалась Тонечка. – Нужно сказать: Саше понравился портрет. – Саше понравился портрет, – послушно повторил Родион и засмеялся. – Дядя Арсен, я вас тоже нарисую и подарю вам! – Вай мэ, зачэм мэня? Я савсем старый стал, нэгодный стал, маладых рысуй, красывых! Ты сам маладой, зачэм тебэ старык рысовать? – Мне интересно, – ответил мальчишка. – Тоня, я поставлю самовар, да? И они с Бусей поскакали за дровами, а сапожник сказал, что в Армении очень любят чай из самовара и там всем известно, что самовар был изобретен именно армянами. Федор Петрович возразил, что первые самовары, насколько ему известно, были придуманы в Китае, а дядя Арсен презрительно отвечал, что в Китае все дрянь, что ни возьми, – и обувь, и нитки, и штаны тоже никуда не годятся. – Балезнь, вырус китайсы прыдумал! Где им самавар прыдумать! Ка мнэ в будка спецыальный валантер прыходил, кровь у мэня брал, гаварыл, праверять нада, есть у дяди Арсэна китайский вырус или нэту!.. – Проверили? – спросила Саша. – Все в порядке? – Нэ знаю, он абратно нэ прыхадил больше! Тонечка насторожилась: – Какой волонтер, дядя Арсен? Как он выглядел? – Ныкак нэ выглядэл она! В масках оба был, в ачках! – Так их двое было? – Я же гаварю, валантер прыхадил, два, в масках был. Кровь у меня брал! Патаму что в Китае вырус завелась! А у нас все забалели! Магазины все закрыли, пекарня закрыли, где дядя Арсэн хлэб брал. Харошый хлэб, пачти как в Армэнии! Тонечка вскочила, обежала стол и уселась рядом с сапожником. – Когда это было, дядя Арсен? Когда они приходили? Сапожник старательно и неторопливо отряхнул ладони одну о другую, потом так же старательно вытер их о штаны, завел глаза и стал загибать пальцы. Тонечка уже видела подобное, когда он считал годы, проведенные в Дождеве, а Саша вытаращила глаза с изумлением. – Дэсять дней! – объявил дядя Арсен, загнув последний палец. – У мэня календар нэту, я так все помню. – Десять дней назад к вам в будку пришли двое в масках и очках, сказали, что должны взять кровь на анализ. Верно? – Зачэм опять спрашиваешь, дочка? – А что было потом? После того, как они взяли? Дядя Арсен подумал немного. – Патом нычего нэ был, патом дядя Арсэн спать пашел, вечер был. Работы нэт, людей нэт, закрыто все, китайсы вырус прыдумал, а у нас закрыто! Лаваш нэ пекут! – Они сразу ушли? После того, как взяли кровь? – Сразу, что ым у мэня дэлать? – Арсен Давидович, – вмешался Федор, – а потом, на другой день, вы ничего не заметили? Может, беспорядок? Вещи разбросаны? Или чего-то не хватает? – Вы думаете, они дождались, когда он уснет, и вернулись? – быстро спросила у него Тонечка. – Но чем можно поживиться в будке сапожника? Федор махнул рукой: – В глубинке всем известно, что грузины и армяне самые богатые люди на земле! Это общее место. – Вай, какое багатство! В Спитаке мой дом самый лучший был, а здэсь нэт ничего, нэ асталось!.. – Проба пера? – опять спросила Тонечка. Она сильно волновалась, ладони вспотели, и она вытерла их о джинсы, совсем как дядя Арсен. – Тренировочный заход? – Возможно, – согласился Федор и обратился к сапожнику: – Когда вы проснулись, все было в порядке? Ничего не пропало? Сапожник покивал – все в порядке. – Вы видели будку? – спросила Тонечка у Федора. – Там топчан, стол, стул, чайник и лампочка! Там нечего взять! – Кальцо абручальный патерялся, – продолжал дядя Арсен. – Мой кальцо, в каробка был. Маринэ, жену, так с кальцом и харанили, нэльзя было снять, раздавыло ее савсем. Плита бетонный на нее упал, когда зэмлэтрясение прышел. И тут сапожник заплакал. Он не изменился в лице. Он сидел по-прежнему спокойно, только из глаз у него падали крупные слезы – на руки, на скатерть. У Тонечки глаза тоже моментально налились слезами. Саша резко встала, вышла на кухню и вернулась с рулоном бумажных полотенец. Тонечка оторвала кусок и утерла лицо. И сунула салфетку в руку дяди Арсена. – Когда потерялось кольцо? – спросил Федор. – Нэ знаю, сына. – Сапожник громко высморкался в салфетку. – Только я пасматрэл, нэту! Я думал, Маринэ прышла и забрала кальцо, ждет она мэня, к свадьбе готовытся, видно. – Какой-то ужас, – пробормотала Тонечка, и Федор сказал ей: – Тихо. И она замолчала. Молчали все, только было слышно, как Родион перед крыльцом тюкает полено, чтоб наколоть лучинок для самовара. – Этим все объясняется, – в конце концов сказал Федор. – Не все, но многое, – вставила Тонечка. – Двое бандитов в масках ходят по людям, говорят, что они волонтеры и должны взять кровь на вирус. Они делают укол, очевидно снотворное, потом спокойно ищут ценности. – Их пускают, – подхватила Тонечка, – потому что по телевизору все время говорят и про волонтеров, и про вирус! Лиц не разглядеть, отпечатков тоже никаких – у них маски и перчатки. Идеальное преступление. – Арсен Давидович остался жив, ему повезло. Моя тетя умерла, – продолжал Федор Петрович. – Такой хароший женсчина, – посочувствовал сапожник. – Добрый, жалкий! Людэй жалэл! – Завтра похороны, – сказал Федор буднично. – На кладбище возле храма. Приходите, Арсен Давидович. – Как не прыйти, канешна прыду… – Уже завтра? – машинально спросила Тонечка, и Федор кивнул. – Как их найти? – спросила Саша. – Этих двоих? Кто это вообще может быть? Тонечка задумчиво покачалась на стуле туда-сюда. – Майор Мурзин утверждает, что преступность в последнее время выросла втрое, и хулиганят исключительно приезжие из Москвы. – Тоня, мы не хулиганим! – перебила Саша. – А где тут другие приезжие? – Ну, этого мы не знаем! Но нужно выяснить на всякий случай, кто из московских пережидает здесь карантин. – Как это сделать? – Пф-ф-ф! – фыркнула Тонечка. – Спросить у того же Мурзина! Он с удовольствием вывалит все местные сплетни, особенно про московских! Он любит заклеймить нас позором.