В конце концов, секс – это просто чистая физиология, вокруг которой слишком много всего нагромождено! Так она думала всегда и сейчас старательно думала то же самое, чтобы не слишком увлекаться… параллельными мирами! Саша притянула его к себе за борта красной жилетки и с силой поцеловала в губы. Кажется, он так изумился, что слегка хрюкнул. Она целовала его и чувствовала, как он улыбается. Нет, так не годится. Она должна свести его с ума. Сию же минуту. Здесь и сейчас. Пусть знает, что она… Тут он осторожно приобнял ее одной рукой, его ладонь оказалась на ее шее, чуть крепче прижал Сашу к себе, а затем слегка провел большим пальцем за ухом. Она моментально забыла, что именно должна была ему доказать. Это нежное касание – большим пальцем за ухом – словно решило все дело. Она вдруг поняла: без него ей не выжить – в данную секунду. Она почувствовала, как он трогает ее сережку, проводит ладонью по шее, до плеча, и вспомнила, какие у него руки – загорелые, с очень короткими, как у врача, ногтями. Ах, какие у него руки! Почему-то эта мысль привела ее в восторг. Она перехватила руку и поцеловала пальцы. Он вдруг схватил ее за нос. Она открыла глаза. – Ты очень красивая, – сказал Федор Петрович в темноте. – И очень решительная. И все время настороже. – Откуда ты знаешь? – Я вижу. Обеими руками он взял ее голову, заставил посмотреть ему в глаза, а потом прижался лбом к ее лбу. – Сейчас не нужно ничего контролировать, – попросил он. – И бояться меня не нужно. – Я тебя не боюсь, с чего ты взял?.. – Я вижу. Теперь он поцеловал ее. И больше не улыбался. Саша вся прижалась к нему, чувствуя под одеждой его тело и мечтая заполучить его в полное свое распоряжение. Раньше она никогда не торопилась, игра доставляла ей удовольствие, а теперь было не до игры. Она вцепилась ему в волосы – короткие и плотные, как у римских статуй, – укусила за шею и даже тихонько заскулила от нетерпения. …Медлить нельзя, время уходит и вскоре уйдет совсем. Саша расстегнула на нем жилетку, подлезла ладонями под тонкий свитер и футболку и погладила там, куда долезла. Он был весь горячий, жаркий. Он нащупал заколку у нее в волосах, стянул, волосы упали ей на плечи и на лицо. Он осторожно взял прядь ее волос и подержал, словно пробуя на вес и что-то рассматривая, хотя ничего не видно было – совсем стемнело. Саша переступила ногами, чтобы прижаться еще теснее, задела куст, сирень обдала их холодными каплями. Она поняла только одно – ей все мешает!.. Сирень, темнота, его жилетка и собственная теплая рубаха. Она схватила его за руку и потащила за собой. Оказалось, что до дома далеко, невозможно, невыносимо далеко, не дойти. Они все время останавливались, целовались, трогали и гладили друг друга и не произносили ни слова. В доме было тепло и хорошо пахло, горел торшер, который Саша всегда оставляла включенным, когда уходила, – чтобы не возвращаться в темноту. Федор споткнулся на пороге, она на него посмотрела. Лицо у него горело темным румянцем, обозначились морщины у рта и глаз, на виске сильно билась жилка. – Ты очень красивый, – внезапно сказала она. Через голову она стащила свою рубашку, запуталась в футболке, вынырнула, мотая головой, швырнула одежду в угол и села на пятки на приветливый полосатый коврик. Федор шумно выдохнул. В ней – в ее позе, в прямых плечах, в безупречной груди, в темных волосах – было словно язычество, какой-то доисторический эротизм, призыв. Она казалась пра-женщиной, владычицей, древней царицей, хотя ничего не делала, просто сидела на пятках на полосатом коврике! Он опустился рядом и обнял ее за спину. Он боялся, что, если взглянет ей в лицо, она его испепелит. Он погладил ее шею, она положила голову ему на плечо, и он поцеловал ее. Ладонями он накрыл ее грудь, замер, не в силах шевельнуться, и тут она повернулась к нему, в мгновение ока раскидала его одежду и уставилась на него. От ее взгляда ему стало больно – всерьез. – Не смотри на меня. – Что? – Не смотри на меня так. Теперь они стояли друг против друга на коленях, и он опять подумал, что все это – ритуал, часть колдовского замысла, словно вокруг них очерчен магический круг!.. Она потянулась к нему, обняла, они обрушились на коврик, тиская и сжимая друг друга, торопясь и обжигаясь, делая друг другу больно и не замечая этого. Во всем этом были сила и страсть параллельного мира, и не было вовсе никакой физиологии!.. Какая глупость – называть то, что они сейчас делают друг с другом, словом «секс»! Разве «секс» бывает пропуском в другой мир, возвращением к праматерии, к первоначальной задумке творца, когда «двое в одну плоть», когда кажется, что впереди бесконечность и вечность, что только так правильно и возможно?.. В последний момент вечности она все-таки взглянула ему в лицо и еще что-то такое сверхъестественное поняла и почувствовала, но тут же забыла. …Они замерли и долго молча лежали, не отпуская друг друга. Потом он спросил: – Почему ты закричала? Я сделал тебе больно? – Я не кричала. Он улыбнулся, она почувствовала это, не открывая глаз. – Что, правда? – спросила она. – Ну да. – Я не помню, – призналась она. – Вот и хорошо, – сказал он. И они еще полежали молча. – Так странно, – выговорила Саша наконец. – Мне хотелось тебя заполучить. – Ты меня заполучила. – И я расстроилась, когда ты стал рассказывать про папу римского. Мы решили, что ты не в себе. – Ну, я же профессор. Так что не до конца в себе. Ты была почти права. Теперь они лежали на полосатом коврике рядом, касаясь друг друга ногами и сцепив руки. – Что с нами было? – спросила Саша задумчиво. – Это же явно было что-то… другое. Не… как раньше. Он подумал немного. – У меня тоже раньше так не было. – Ты женат? – вдруг спросила она. – Нет. – И не был? – Мне сорок восемь лет, – сказал он. – Конечно, был. Она хотела спросить про его жену, но это было настолько неважно!..