— Леся, а как у тебя вообще дела с доспехом и стихиями? — Со стихиями вообще никак, а с самим доспехом все в полном порядке. Отец пару лет назад говорил, что если его развитие будет продолжаться такими же темпами, то до слабенького доспеха воеводы к моим тридцати он дотянет. — А Виталий Борисович с тобой чем-нибудь занимался? — поинтересовался я. — Ну, рукопашкой там, по полигону не гонял? — Лешка, — усмехнулась она, — и когда бы он успевал? С его-то графиком работы? Когда у папы выдавался свободный вечерок или редкий выходной, он с нами не рукомашеством занимался, а домашние задания проверял и гулял, участвуя во всех наших играх. А боевки нам и Лицее хватало. И я, Лешка, имею ввиду специальный Лицей, который при Тайной канцелярии существует. Его и отец закончил, и Прохор, и много кто еще. Вот там да, с нами рукомашеством и стихиями, с которыми я не дружу, очень плотненько занимались. И ты не смотри на меня, Лешка, что я вся из себя такая… томная и противоречивая! — девушка хихикнула. — Это необходимая часть образа гламурной певицы. Видел бы ты меня лет в четырнадцать-пятнадцать! Тогда я была самая натуральная дворовая пацанка-бандитка с московской окраины, со всеми вытекающими подростковыми проблемами в Лицее и дома. Не веришь? — в глазах Алексии плясали веселые чертенята. — Не верю. — мотнул головой я, и спросил, добавив в голос характерного каторжного прононса. — Чем докажешь, подруга? Алексия хмыкнула, вытерла кулачком свой нос, чуть сгорбилась, цыкнула и заявила с таким же прононсом: — Ну, держись, пацанчик! Не соврала Леська насчет того, что в этом канцелярском Лицее рукомашеством с ними занимались довольно-таки плотненько, но даже до уровня Вики подготовка «гламурной певицы» очень сильно не дотягивала — удары были недостаточно акцентированы, связки из приемов не отработаны, сами приемы не поражали своим разнообразием, да и скорость Лесиного темпа не была какой-то выдающейся. Когда же девушка вошла в раж, решил ответить и нанес несколько слабеньких ударов ей в корпус, которые она с успехом выдержала. Потом поддался, и «попался» на простенький удушающий, завершившийся нашим падением на землю, звонким поцелуем моей макушки и словами запыхавшейся Алексии: — Ну что, Лешка, могу я за себя постоять? — Уговорила, Лесенька! Так и быть, отпущу я тебя на твои гастроли! Но вот по возвращению надо будет обратить особое внимание на контроль при работе в партере. — Постель для тренировок подойдет? — усмехнулась она. — Более чем. Именно там я и планировал проводить тренировки. — Заинтриговал. Примчусь сразу же, как подвернется возможность. Вывод из очередного «избиения Великого князя Алексея Александровича» можно было сделать такой — Леська пока(!) может вполне самостоятельно защититься от всех, кроме профессиональных военных и представителей сильных Родов. А что будет дальше… Поглядим-посмотрим. Кроме того, я очень надеялся, что Колдун все-таки опекает свою родную дочь, и, в случае чего, не допустит всяких разных неожиданностей. Как и мы с Пафнутьевым. * * * После ужина, как только мы успели проводить Великих князей в училище и расположиться в гостиной, от моего отца явился фельдъегерь с небольшим пакетом и запиской: «Алексей, это подарок для А. Шереметьевой за статью. Романовы ценят хорошие отношения. Подари от своего имени. А.» Расписавшись в получении, я, под любопытными взглядами девушек и Прохора, развернул обертку и выложил на столик красный бархатный футляр с логотипом Фаберже. В футляре оказались золотые сережки с россыпью маленьких бриллиантов и колье с бриллиантами покрупнее. — Какая прелесть! — воскликнула Вика. — Просто чудо! — поддержала ее Леся. Один только Прохор остался равнодушен к произведению ювелирного искусства, и смотрел на меня вопросительно. — Отец для Шереметьевой прислал, за статью отблагодарить. — пояснил я больше для девушек, чем для воспитателя. — Завтра Анне буду торжественно вручать. Леся с Викой прореагировали на мои слова предсказуемо — их тяжелый, горестный вздох был способен растопить и каменное сердце! И мое не стало исключением: — Просите, чего хотите, красавицы! Девушки с хитрым видом переглянулись, и Вика ответила: — Романов, а ты не забыл, что сам нам с Леськой подарил банковские карточки? Вот мы и устроим великий поход по магазинам, когда Леська на следующей неделе в Москву прилетит. И это будут самые дорогие магазины, Романов! — она важно подняла вверх указательный пальчик. — В том числе, и ювелирные! Леся кивнула, а Прохор ухмыльнулся: — Лешка, ты еще дешево отделался, поверь моему богатому жизненному опыту. А ведь наши красавицы могли тебе сначала глазенки повыцарапывать, и только потом по магазинам пойти. — Да, Романов. — Вяземская продолжала важничать. — Цени нашу с Леськой доброту! А Прохор продолжил: — А вообще, девушки, хочу вам историю одну рассказать. Поучительную. Дело было в одном Роду, который я, по понятным причинам, называть не буду. Так вот, жена Наследника этого самого Рода очень любила все эти побрякушки. — воспитатель презрительно указал на футляр. — И за малейший косяк мужа требовала от него… компенсацию в виде именно такого дорогого подарка. В конце концов, Наследник плюнул и полностью включился в эти товарно-денежные отношения с супругой, а знающие про ситуацию в этой семье люди по новому дорогущему украшению жены легко догадывались о появлении у ее мужа очередной любовницы. — Прохор хмыкнул. — Поучительная история, неправда ли? — Да знаю я этого любителя молоденьких девушек, Прохор! — отмахнулась Вика. — Про него и его супругу, помешанную на брюликах, давно в Свете все эти слухи ходят! Он же конченная кобелина, и его жена там совсем ни при чем! Этот старый хрыч на одном из давнишних приемов и мне как-то глазки вовсю строил! — ее передернуло. — Ладно, Прохор, мы с Леськой намек поняли, но поход по магазинам все же состоится. И будет он не таким великим, каким планировался изначально. Ты доволен? — Более чем. — улыбался он. А я задумался над подтекстом действий отца — хоть и выглядело это все со стороны как самая обычная благодарность, но вот в свете указаний деда присмотреться к Шереметьевой, появлялась в этой благодарности некая вполне очевидная двусмысленность… И не только с моей стороны — Анька явно воспримет этот подарок не только, как благодарность от Романовых вообще, а как что-то личное от меня. Сука! И отказаться нельзя! Я даже себе насупившееся лицо деда представил и его интонацию, с которой он мне в очередной раз выговаривать будет: «Ты чего себе напридумывал, внучок? Девка тебя героем в статье изобразила, а ты отблагодарить ее не хочешь?» Бл@дь, а вы не могли просто цацки князю Шереметьеву так же фельдъегерем отправить? С писулькой посолидней на гербовой бумаге и здоровенной синей печатью, которую Анька себе бы над столом в своих покоях с великой радостью пришпандорила? Обложили со всех сторон родственнички! И загоняют! Ладно, с отцом и дедом разберемся, а Анька Шереметьева здесь точно ни при чем. И как мне прикажите ей подарок вручать? Один на один — не вариант, у ни в чем невиноватой девчонки точно крышу сорвет от переизбытка чувств! Еще напридумывает себе всякого. В Универе? Точно будет выглядеть, как «на, подавись»! Остается только одно — приглашать куда-то всю нашу компанию и в присутствии Юсуповой и Долгоруких торжественно дарить Шереметьевой цацки с соответствующими моменту словами благодарности. Да, так будет правильно. В бедовую «Русскую избу» не поведешь, там территория вокруг точно еще толком не восстановлена, да и лишний раз не хочется друзьям напоминать о своем «подвиге». Куда можно пойти еще? Не домой же их к себе опять приглашать? Так… Подаренный мне «Капкан» на ремонте… Стоп! «Приют студиозуса»! Чем не вариант? Вполне в духе студенческой молодежи. Прости, Анечка, при других обстоятельствах я бы с огромным удовольствием полностью выкупил бы для тебя роскошный ресторан и устроил ужин при свечах и с живой музыкой, но, ради твоего душевного спокойствия, будет именно демократичная студенческая забегаловка! Я достал телефон и с чистой совестью отправил всем своим университетским друзьям сообщение с предложением посидеть завтра после учебы не в кафе, а в «Приюте». Ответные сообщения с согласием не заставили себя долго ждать. * * * Лесю в аэропорт мы проводили в десятом часу вечера. Вика ушла наверх, в наши покои, а меня в гостиной попросил задержаться Прохор. — Лешка, у нас с завтрашнего дня начинается усиленная подготовка к поездке на границу с Афганистаном. — начал он. — Ты с Дворцовыми когда тренироваться собираешься? — Собирался завтра. — вздохнул я и указал на футляр с эмблемой «Фаберже». — Но планы придется скорректировать, если ты мне не поможешь. — Внимательно слушаю. — Надо Шереметьевой презент вручить, а на перемене, стоянке или в университетском кафе это будет выглядеть как самое натуральное оскорбление… — Понял. — кивнул он. — Что от меня требуется? — Помнишь то заведение, «Приют студиозуса»? Надо нам с моими университетскими друзьями в этом кафе организовать отдельную зону в уютном тупичке, чтоб было поменьше лишних глаз. Но без мордоворотов Михеева на подступах. — усмехнулся я. — Сделаю. — пообещал Прохор и с улыбкой мотнул головой в сторону футляра. — Красивый ход со стороны Государя и Цесаревича. Твоя Шереметьева будет в полном восторге. — Нисколько в этом не сомневаюсь. И она не моя. — нахмурился я. — Ладно, Лешка, это ваши дела. — отмахнулся воспитатель. — И как это все связано с тренировками? — Я постараюсь приехать пораньше, и мы с тобой устроим нападение на особняк. — Пойдет. — оскалился Прохор. — Нападать я люблю больше, чем обороняться. Теперь по твоему свободному вторнику. Не желает ли Ваше Императорское Высочество напасть на базу Корпуса в Ясенево? Заодно и эту их противоколдунскую защиту можно будет проверить. — С превеликим нашим удовольствием, господин Белобородов. — улыбнулся я. — Сам о чем-то подобном думал. А генерал Орлов будет поставлен о нападении в известность? — Будет. — кивнул воспитатель. — А еще я в Ясенево отправлю мяска для шашлыка и вина из нашего погребка. Будет чем «волкодавов» после этого нападения отпаивать. — И «волкодавих». — я ухмыльнулся. — Я хоть правильно нашу Ведьму с ее женским батальоном назвал? И Екатерину твою заодно. — Пусть будет так! — хмыкнул Прохор. — И главной нашей «волкодавихе» ни слова, Лешка, не испорти сюрприз. — Договорись. — пообещал я. На стоянке Универа меня уже ждали Юсупова, Долгорукие и Шереметьева. — Алексей, а по какому поводу ты нас сегодня решил позвать в «Приют»? — сходу, без всякого «Привет!», спросила Инга. — Обычно, ты у нас такие мероприятия стараешься игнорировать и от них увиливаешь. А тут сам предлагаешь… Мы дружно направились по аллее в сторону учебного корпуса, и я стал бороться с желанием громко сказать Юсуповой спасибо, так вовремя она подняла нужную тему! — Буду Анну за статью благодарить. — улыбнулся я. — И дарить ценный подарок. Шереметьева после моих слов сделала вид, что смущена, а Юсупова же наоборот, «возбудилась» еще больше: — Алексей, а будет ли мне позволено узнать, что именно из себя представляет Анькин подарок? Иначе, я сегодня нормально учиться не смогу… — Нет, Инга, позволено не будет. — продолжал я улыбаться. — Уверен, с учебой ты справишься. — и вспомнил про разговор с отцом. — А чтобы ты с учебой справилась еще лучше, для тебя у меня тоже будет… нет, не подарок, а предложение. Если я к князю Юсупову в среду на ужин напрошусь, это не нарушит никаких его планов? На лице Инги непроизвольно появилось выражение радости, но девушка очень быстро «взяла себя в руки» и с достоинством ответила: — Я узнаю у деда, Алексей, не занят ли у него вечер среды. Думаю, сегодня, до конца учебы, я дам тебе ответ. — Спасибо, Инга. Буду ждать ответа с нетерпением. — кивнул я, заметив краем глаза, с какой досадой Наталья Долгорукая смотрит на брата. Да и Аня Шереметьева не выглядела довольной. Правильно отец сказал, этих мы любим, а этих нет, и меня точно ждут долгие и скучные вечера в обществе пока только Главных Родов. А там и Рода помельче калибром подтянутся, которых я и буду к папаше с их приглашениями отправлять…