— Слушай меня внимательно, Алексей. И ты, Прохор. Дальше вас информация уйти не должна. Договорились? — мы кивнули. — Этот Тагильцев, насколько мы знаем, потомственный колдун… И очень сильный. Из того, что рассказал нам Император, выходило следующее. Уже достаточно давно, где-то с конца 17-го века, Церковь в Российской Империи фактически являлась государством в государстве. Этот процесс становления Церкви протекал незаметно как для обычных подданных, так и для большинства Родов, даже для Главных. Со стороны все выглядело чинно и благопристойно, однако в руках батюшек сосредотачивалось все больше земли, другой собственности и финансовых средств. А самое главное, все больше влияния на настроения подданных Империи. Первая попытка Романовых ограничить власть Церкви, предпринятая ими во второй половине 18-го века, закончилась восстанием Емельяна Пугачева. Два года Империю лихорадило от волнений, подогреваемых священниками во всех ее уголках, пока, наконец, реальные стороны конфликта не пришли к устроившему всех компромиссу. С тех пор Церковь оказывала Роду Романовых всемерную поддержку, а Романовы обеспечили Церкви льготное налогообложение и не препятствовали той заниматься различной предпринимательской деятельностью. Новый конфликт с Церковью случился у Романовых, когда Императором стал Александр I, который решил проверить полноту уплачиваемых батюшками податей. Но ему это сделать сразу не удалось — явившийся к нему на прием Патриарх прямо намекнул на весьма вероятное повторение бунта Емельки Пугачева, только в существенно больших масштабах. Александр намек не понял, приказал Тайной канцелярии Патриарха задержать, а от его сопровождающих лиц потребовал полный отчет об имуществе и деятельности Патриархии. Этой же ночью, прямо в спальню к Александру, явился некто неизвестный, легко преодолевший всю охрану, в том числе и канцелярских колдунов, и, приставив нож к горлу Императрицы, доступно объяснил Императору последствия таких необдуманных поступков. Среди озвученных последствий была и угроза полного уничтожения семьи Императора, мол, после такого следующий Император будет более понятливым. Убедившись, что Императорская чета все поняла, ночной гость покинул спальню. Поднятая тревога результатов не дала — гость благополучно ушел… Утром Патриарх был отпущен, а Александр срочно созвал Совет Рода, на котором и поделился с родичами схожими с моими ощущениями — ночного гостя он не видел, а воздействие того сравнивал с колодцем, в который непреодолимо тянуло упасть. Совет решил пока в открытую конфронтацию с Церковью не вступать, а усилить за ней негласный контроль, тем более, персоналии из высшего духовенства, явно замешанное в различных темных делишках, и так были прекрасно известны. Естественно, слежку и сбор информации поручили Тайной канцелярии. Очень быстро удалось установить и личность предполагаемого ночного гостя, коим оказался Семен Федорцов, состоявший скромным диаконом при Патриархе, но при этом пользовался особым доверием последнего. Брали колдуна при личном участии Александра, а закончилось все печально — Федорцов погиб, как и два канцелярских колдуна, а еще двое других, вместе с обычными бойцами Канцелярии, три дня приходили в себя. Канцелярия, как и Александр, такое прощать не собиралась и, с его ведома устроила нескольким батюшкам-колдунам в самой Москве и в ее окрестностях «несчастные случаи» — кто сгорел заживо вместе со своей церковью, кто дома вместе с семьей, кого задавило обрушившейся кровлей «дома божьего», кого убили разбойники с большой дороги, позарившиеся на золотую цепь с крестом и приходскую кассу. Не забыла Канцелярия и про ближайшее окружение Патриарха — один из его приближенных самоубился путем утопления в бочке с кагором в винном погребе одного из монастырей. В предсмертной записке он обвинял в случившемся лично Патриарха, проклял его и обещал достать главу Церкви и с того света. Император своего добился — напуганный Патриарх срочно напросился на прием к Александру и предложил забыть обо всех недоразумениях, случившихся в последнее время. Не забыл он извиниться и за некий ночной визит неизвестного лица, пообещав, что подобное больше никогда не повторится. В качестве виры Патриарх передал Роду Романовых очень много золотых украшений, драгоценных камней и, самое главное, земельных наделов по всей Империи вместе с приписанными к ним крестьянами. Кроме того, Императору была обещана полная поддержка со стороны Церкви в обмен на прекращение… несчастных случаев. Александр милостиво принял подарки Патриарха и обещал подумать над таким щедрым предложением. Был опять собран Совет Рода, на котором было приняты решения об усилении контроля за деятельностью Церкви и о прощении Патриарха. Контроль поручили, понятно, Тайной канцелярии. До конца 19-го века открытых конфликтов у Романовых с Церковью больше не случалось, однако, Тайная канцелярия постоянно докладывала о неких подводных течениях среди высшего церковного руководства и появления среди них большого количества колдунов, которые обладали таким набором навыков, которые позволяли им свысока смотреть на канцелярских колдунов, объединившихся к этому времени в подразделение «Тайга». Конфликт случился в начале 20-го века, сразу после войны, когда пришло время делить трофеи и контрибуцию — если во время войны Церковь полностью поддерживала Романовых перед лицом засилья католицизма и других направлений Христианства, то после имела наглость предъявить солидный счет за свою поддержку. Ослабленный Род Романовых был вынужден согласиться. Дальше, на протяжении всего 20-го века, Церковь делала все для того, чтобы никаких конфликтов с Императорским Родом не было, но при этом вовсю внедрялась в Общество, строила новые церкви и занималась показной благотворительностью. По докладам Тайной канцелярии выходило, что на территории Империи есть как минимум один центр подготовки батюшек-колдунов, местонахождение которого все никак не удавалось выяснить, а в семинариях вовсю преподавали основы манипулирования общественным сознанием на очень высоком профессиональном уровне. Индикатором происходящего явился, как ни странно, Иван-колдун, который случайно забрел на службу в Храм Христа Спасителя, и обалдел — батюшки, нисколько не стесняясь, по полной программе обрабатывали прихожан. Понятно, что установки были соответствующие — возлюби Господа и ближнего своего, смирись, укроти гордыню и так далее. Не забывали батюшки и про себя — жертвуй в дом божий. А напоследок — всеобщая эйфория и чувство причастности к чему-то великому. И все это было сделано на таком высоком профессиональном уровне, что Иван был искренне восхищен! Однако, его восхищение длилось недолго — к нему подошел скромный служка, которого Ваня не видел, и порекомендовал тому покинуть дом божий, во избежание, так сказать… Мол, у Вани слишком душа черная! Иван в полемику вступать не стал и покинул храм, после чего сразу же рванул к Лебедеву за разъяснениями. Командир подразделения «Тайга» подчиненного выслушал и приказал забыть об увиденном, или не увиденном. Ваня же не успокоился и зарылся в архивах. Тут-то его и пригласили на аудиенцию к моему деду, на которой, помимо Лебедева, присутствовал Патриарх и… тот скромный служка по фамилии Тагильцев. — Алексей, — Император был крайне серьезен, — до ощущений от твоего гнева тем ощущениям далеко, но… Этот Тагильцев… натуральная нежить! От него могилой за версту несет! Можешь не верить, но я потом неделю в самых неожиданных местах могильный смрад носом чувствовал. Как накатит… — его передернуло. — Потом прошло. А Иван так вообще весь бледный стоял, краше в гроб кладут. Я посмотрел на Прохора, который поморщился от последних слов деда, который, тем временем, продолжил: — Короче, на той встрече мне очень вежливо дали понять, что не надо мешать Церкви зарабатывать деньги. И, как же вежливо, попросили не сильно вмешиваться в их дела, заверив, что они по-прежнему верны Роду Романовых. А визит Ивана на службу в храм они воспринимают как недоразумение. Вспомнив этот засасывающий взгляд Тагильцева, я спросил: — Что Канцелярия думала по этому поводу тогда? И сейчас как обстоят дела? — Лебедев до сих пор считает, что угроза со стороны церковных колдунов сильно преувеличена. — вздохнул дед. — Они действительно не особо-то себя и проявляют. Жадные только… — он усмехнулся. — Со Света столько дерут за замаливание грехов, что диву даешься. Но, хочу заметить, все отжатое с грешников остается в Империи, никаких выводов за границу. Так что можем особо не волноваться… — Опять Лебедев… — протянул я. — Лебедев тут, Лебедев там. Не много ли вы на него замкнули? — А на кого замыкать? — прищурился дед. — Он у нас по этим колдунским делам единственный нормальный специалист. Да ты еще… Теперь. Возьмешься? И опять поганое чувство этого засасывающего взгляда Тагильцева. — Возьмусь. — кивнул я. — И надо бы Лебедева… проверить. По полной программе. Слишком уж много совпадений накопилось. Дворцовые наши, с хреновой подготовкой… Батюшки, не стесняющиеся демонстрировать свои возможности при Романове… Дед с отцом переглянулись, а Прохор насупился. Я очень хорошо знал своего воспитателя, этот насупленный взгляд говорил лишь об одном — решение уже принято, и никаким приказом недоверие к Лебедеву теперь у Прохора не отменить. — Внук-то дело говорит… — протянул Император. — Саша, ты знаешь, что делать. Пафнутьева обо всем только в известность поставь. Отец кивнул. — Деда, прошу прощения. — влез я. — Дайте мне возможность с Лебедевым позаниматься после возвращения с границы, а уж потом делайте с ним все, что угодно. И опять эти переглядки между дедом и отцом. — Тебе не кажется, папа, — хмыкнул отец, — что Алексей начал демонстрировать нужные двойные моральные стандарты? — Мне не кажется. — с довольным видом кивнул Император. — Такая гибкость психики, особенно в период юношеского максимализма, дорогого стоит. Ты, например, таким не был, Саша. С возрастом пришло, все справедливости требовал. И то… только когда после второго курса на этот факультет Корпуса попал. — он ухмыльнулся. — А твой сын в семнадцать лет вполне здоровый цинизм демонстрирует. — Что делать-то с этим Тагильцевым? — опять вмешался я. — И с батюшками-колдунами? Так просто это все оставлять нельзя, они же людям головы морочат! — Насчет твоего здорового цинизма, Алексей, я, похоже, погорячился. — посерьезнел дед. — Чего делать? Да ничего. Пока Церковь верна взятым на себя обязательствам, да и Патриарх Святослав вполне адекватен. А то, что они чуть лишнего с паствы стригут… Так ничего страшного я в этом не вижу. Главное, в устоявшиеся расклады между Родами не лезут и подданных не баламутят. — Хорошо. — вздохнул я. — Тогда следующий вопрос. А Иван-колдун может быть агентом Церкви? Не они ли ему помогали столько лет успешно скрываться от Канцелярии? — я поморщился. — И опять у нас всплывает Лебедев, который все это время безуспешно ловил Ивана. — Не исключено, что Иван мог снюхаться с нашим духовенством. — кивнул дед. — Однако, исходя из той информации, которую удалось собрать по нему Пафнутьевым, можно сделать противоположный вывод — никаких пересечений с делами Церкви у Ивана не было. Абсолютно никаких. — Понятно. У меня даже как-то отлегло — если бы Ванюша еще и с этими страшными батюшками связался… Все, туши свет! — Алексей! — голос деда вырвал меня из раздумий. — Не вешай нос! И забудь про этого Тагильцева. Пока забудь. Дальше видно будет. Договорились? — Договорились. — кивнул я. — Удачно съездить на границу. — он встал и протянул мне руку. — Прохор, пригляди там за воспитанником. * * * — Не нравится мне все это, Саша… — Император задумчиво смотрел на только что закрывшуюся за внуком дверь. — Алексей правильно отметил, что наши батюшки совсем уже страх потеряли. Особенно этот Тагильцев. Пользуется, тварь, своей близостью к Святославу… И влиянием на нужные Рода. Может, пока не поздно, устроим ему несчастный случай? Во избежание, так сказать… Как думаешь? — Если сработать чисто, то почему бы и нет. — протянул Цесаревич. — Напрашивается вариант с атакой на него «Тайги», с имитацией инфаркта. И концы в воду, никто ничего не заподозрит. Только вот сдюжат ли они, если даже Алексея при воспоминании о встрече с Тагильцевым так корежит. — он вздохнул. — Сработаем грязно, точно получим конфликт с Церковью. С дальнейшими не просчитываемыми последствиями. Да и эти совпадения с Лебедевым меня тоже очень настораживают… Надо с другим специалистом консультироваться. — Я тоже уже про Ивана начал думать. — кивнул Император. — Только вот не кажется ли тебе, что Ванюша тоже?.. — он многозначительно посмотрел на сына. — А смысл? — хмыкнул тот. — Ване тогда выгоднее было вообще в сторонке отсидеться. — Тоже верно. — задумался Император. — Может он что-нибудь знает, просто нам не говорит? — Не исключено, но вряд ли. — поморщился Цесаревич. — Переговорю. — Переговори. И подготовку Алексея надо форсировать, хватит уже его в темную играть. Подумай, как ты Ивана легализовать будешь. — Император откинулся на спинку кресла. — Белобородов на твое предложение согласился? — Да. — Вот и определишь нашего блудного колдуна под начало Белобородова. И дочь Ванину, Алексию эту, тоже. — Отец, ты решил специально под Алексея отдельную спецслужбу создать? — заулыбался Цесаревич. — Сам же видишь, само как-то создается. — развел руками ухмыляющийся Император. — Пусть Алексей поиграется. Авось, ему и понравится. И еще, Саша. Пафнутьеву прикажи усилить контроль над церковниками. Особенно, над этим Тагильцевым. И пусть Виталькины орлы делают все аккуратно, чтобы меня Святослав жалобами на произвол Канцелярии не доставал. — Сделаю. * * * — Успокоился? — именно это спросил меня Прохор, когда мы с ним сели в отцовскую «Волгу». — Не особо. — признался я. — Это нормально. — хмыкнул воспитатель. — Нет ничего хуже не понимать с чем столкнулся. Зато как тонизирует? — он смотрел на меня с улыбкой. — Не то слово! — кивнул я. — Церкви теперь буду стороной обходить. — А вот тут ты, Лешка, не прав. — Прохор стер с лица улыбку. — Тагильцев и компания являются, к счастью, подавляющим меньшинством среди служителей церкви. Особенно, если взять какую-нибудь глубинку. Да, батюшки там умишком не блещут, как и образованностью, но они по-настоящему добрые, сострадательные и отзывчивые, и Господу пошли служить по велению души, а не за звонкую монету. Наш Смоленский отец Илларион тебе в пример. Прохор имел ввиду обычного сельского священника из старинной церквушки, расположенной километрах в десяти от моего поместья на Смоленщине. Воспитатель был прав, в эту церковь мы с ним ходили с большим удовольствием, как и Петровы. Да и помогали все вместе отцу Иллариону с ремонтом церкви, а он нам каждую осень меда на зиму привозил. Этот священник точно был правильным. — Согласен с тобой, Прохор. — кивнул я. — Но в Московские храмы мы ни ногой! — Как скажешь. — пожал плечами он. * * * Малый Свет к нашему приезду в особняк собрался, и вовсю отдыхал на втором этаже в большом зале. — Долго не сидите, завтра улетаем. — сказал мне Прохор. — Буду поздно. Если что, звони.