— Ты с Лёшкой на тему Алексии разговаривал? — Да. Он обещал мне помочь. И тоже посоветовал в Виталей пообщаться. — Вот видишь… — кивнул Белобородов. — Так что не переживай, все образуется. — Будем надеяться и верить. * * * — А теперь, Алексей Александрович, ты мне расскажешь, что у вас тут происходило, и почему меня не хотели пускать обратно в Москву? Опять с бабушкой поругался? Мы с девушкой расположились в наших покоях в гостиной на диване, причём она сразу же легла и положила голову мне на колени, а ноги закинула на подлокотник. — С дедушкой я поругался, Лесенька. — Я погладил её по голове. — А так… Были тут определённые трудности, но, надеюсь, все они позади. Ты лучше про себя расскажи, особенно меня интересует твое… самочувствие. — Нормально я себя чувствую, — улыбнулась она. — Как будто все приходит в норму. Ну и контролировать себя приходится по твоему совету и лишний раз не волноваться. — Понял. Давай я тебя уже завтра посмотрю, сегодня времени нет. Договорились? — Договорились. На самом деле я собирался обратиться к более опытному товарищу и проконсультироваться с ним насчёт девушки. Кроме того, во время их знакомства я чуял, как Кузьмин аккуратно мониторил Алексию. Вот и поделится со мной завтра своими впечатлениями. — Как гастроли? Из дальнейшего разговора с девушкой стало ясно, что у неё остались два последних концерта в этом году, следующие были уже в конце января и феврале и не абы где, а в Москве и Питере. Сейчас же агента нашей звезды атаковали представители разных родов с попытками организовать частные выступления. Девушка все это, как и раньше, списывала на близость своей персоны ко мне, на весьма щедрые предложения пока отвечала отказом и ждала вполне законного повышения ценника за свои концерты. — Хочу, Лёшка, купить себе отдельную студию со всем оборудованием. А ещё заняться продюсированием молодых артистов, тем более связи у меня в этих кругах хорошие, а талантов там много. У меня в мозгу что-то щелкнуло, и промелькнула мысль, показавшаяся мне весьма удачной: надо будет отца девушки напрячь и насчёт имущества, которое можно подарить Алексии и Виктории с Прохором и Александром Петровым. Учитывая богатое прошлое Кузьмина, с этим вопросом он должен справиться лучше многих других, заодно и о дочери позаботиться. — Лесь, если нужна какая-то помощь, ты обращайся, не стесняйся… — Нет уж, Лешенька, я как-нибудь сама. — Она погладила меня по руке. — Я даже к отцу обращаться не буду, зная точно, что он и так за мной проследит и все проконтролирует. Ну, ты понял меня… Конечно же, я понимал. Пафнутьев приемной дочери напрямую помогать никак не будет, он просто сделает все от него зависящее, чтобы у той все было в порядке. — Лёш, мне Вика недавно звонила, сказала, что будет завтра вечером, и предупредила, что у тебя сегодня награждение в Кремле. Это за Афганистан? — За него. Как раз уже собираться надо. Позволишь? Я аккуратно поднял голову девушки со своих с колен и помог ей усесться, а сам подошел к шкафу и достал курсантскую форму. — «Георгий»? — Глаза Алексии стали круглыми, когда она увидела орден. — У папы тоже такой есть. Лёшка, ты когда умудрился его заработать? — Лесенька, не задавай вопросов, на которые не сможешь получить ответы, — только и улыбнулся я. — Когда вернусь не знаю, после Кремля планируется какой-то ресторан. Ты меня будешь ждать? — С огромным нетерпением! — И ещё. Советую тебе проводить меня до машины и обратить особое внимание на китель Прохора. Обещаю, не пожалеешь. — Заинтриговал, — кивнула она. * * * — Лёшка, это ведь ты специально Леську попросил себя проводить? — возмущался сидевший рядом со мной Прохор. Если я только усмехнулся, вспоминая восторги девушки по поводу увиденного мундира моего воспитателя, то вот Кузьмин повернулся с переднего сиденья и заявил: — Прохор, Алексия должна знать, с каким героем проживает под одной крышей. И вообще, не ерзай попой, форму помнешь. — Ты меня ещё жизни будешь учить… — заворчал воспитатель, но «ёрзать попой» действительно перестал. В Кремль мы ехали целым кортежем и с мигалками: две моих машины, «Волга» братьев, дед на своей «Чайке» и два автомобиля моей охраны. На территорию Кремля вкатили через Троицкий ворота и сразу же направились к Большому кремлёвскому дворцу. Судя по стоявшим на парковке машинам, большинство участников операции на границе с Афганистаном были уже здесь, что и подтвердил один из дворцовых, подошедший к вылезшему из машины Прохору: — Прохор Петрович, все уже на месте, собрались в Георгиевском зале. Убедительно просим поторопиться. — Удачи! — пожелал нам Кузьмин и уселся обратно в «Волгу». И действительно, в самом Георгиевском зале, на первый взгляд, присутствовали все заинтересованные лица: большинство, конечно же, составляла Гвардия в своих мундирах защитного цвета, мелькала чёрная форма сотрудников Тайной канцелярии, были и люди в тёмно-зелёных мундирах погранцов. Не обделили своим вниманием данное мероприятие и официальные лица: присутствовал генерал Нарышкин, командир отдельного корпуса жандармов, к которому относилась пограничная стража, от Тайной канцелярии был Пафнутьев Виталий Борисович, одетый в костюм неизменного черного цвета, армию представлял военный министр князь Воронцов в парадном мундире и с планками на груди. Наше появление тоже не осталось незамеченным: к нам подошли два моих дядьки, Григорий и Константин Михайловичи. — Здравия желаем, ваши императорские высочества! — Они шутливо вытянулись перед нами. — Ваше высокопревосходительство! — Теперь их внимание было обращено на отца. — Прохор Петрович, здравия желаем! Почему раньше перед нами в таком виде не появлялся? — улыбался дядька Григорий. — Так повода не было… — хмыкнул мой воспитатель. — Да и скромный я от природы. — Ладно, пойду я старшие поколения поприветствую, — вмешался дед Михаил. — А ты, Гриша, — он посмотрел на старшего сына, — возьми молодых людей под опеку. — Будет сделано, отец, — кивнул тот. Если честно, то, кроме дядьев, я хотел здесь увидеть ещё только двоих человек: Годуна и Литвиненко, — остальные гвардейцы, погранцы и сотрудники канцелярии меня волновали постольку-поскольку, но приличия все же надо было соблюдать. И мы пошли «вращаться» среди братьев по оружию. Если дядьки явно знали про моего «Георгия», и я даже предполагал, что об этом им сообщил дед Михаил, то для остальных участников операции на границе с Афганистаном мой орден, тем более такой, стал полной неожиданностью. Сколько же мне пришлось выслушать комплиментов и намёков на юный возраст! Но, судя по чуйке, ни у кого не возникло никаких сомнений, что я мог этот орден заслужить не только из-за своей фамилии, да и наша группа с братьями, возглавляемая Прохором, смею надеяться, зарекомендовала себя на границе только с лучшей стороны. Не обошли гвардейцы вниманием и награды воспитателя, тоже высказав ему свое уважение. Мы же с Прохором, Николаем и Александром не отставали в ответных комплиментах, тем более что многие офицеры имели по два, а то и по три боевых ордена. И вообще, спустя какое-то время то ощущение единства, которое у нас сформировалось в полевом лагере, вернулось, и общение с офицерами стало более легким. Не забыли мы подойти и к старшему поколению. — Миша, — обратился военный министр к моему деду, — достойного внука воспитал, если он сегодня уже второй орден получать будет. Да и сыновья у тебя тоже являют собой достойную смену. Князю Пожарскому польстил подобный комплимент: — Спасибо, Володя, ты же знаешь, как я ценю твое мнение. Оказав уважение старшему поколению, мы с братьями подошли к Годуну и Литвиненко, но поговорить не успели — в зале появился дворцовый в парадной форме, который начал раздавать команды на общее построение. Первыми в два ряда выстроились гвардейцы с гвардейской же разведкой, за ними пограничники, а уже потом сотрудники Тайной канцелярии, возглавляемые Прохором. Мы с братьями оказались в самом конце, как я понял, из-за того, что я числился, а Николай с Александром являлись курсантами. В 15:55 открылась одна из дверей, и в Георгиевский зал вошли императрица с великими княжнами Марией и Варварой Александровнами, великие князья Николай, Александр и Константин Владимировичи. Процессию замыкали родители Николая и Александра вместе с их младшими братьями и сёстрами. Все вновь прибывшие поздоровались с Нарышкиным, князем Воронцовым, князем Пожарским и Пафнутьевым и остались стоять с ними рядом. Наконец хорошо поставленный голос из динамиков объявил: — Его императорское величество Николай третий! Распахнулась очередная дверь, и в зал вошёл император в сопровождении брата и сыновей. На всех, как и в прошлый раз, были деловые костюмы, парадную форму они решили не надевать. Пройдя мимо стола, на котором были разложены награды, император остановился около специально установленного микрофона и улыбнулся. — Здорово, гвардия! — Здравия желаем, вашей императорское величество! — рявкнули в ответ самые многочисленные из присутствующих гвардейцы. — Здорово, пограничники! — Здравия желаем, ваше императорское величество! — Здорово, канцелярия! — Здравия желаем, ваше императорское величество! — Здорово, курсанты! — Здравия желаем, вашей императорское величество! — Как мы с братьями ни драли глотки, но наши приветствие по сравнению с остальными явно вышло не очень. Ну и пусть! Самое главное, что мне опять присягу принимать не надо, держа трясущимися руками папку с текстом! — Вольно! — скомандовал император, но все, понятно, так и остались стоять навытяжку. Дальше последовала очередная краткая, но проникновенная речуга в исполнении деда Николая, в которой он осудил подлые происки заграничных родов на территории Российской Империи, сообщил, что соответствующие службы неусыпно борются со всеми этим злобными проявлениями, пообещал, что все это не останется для ворогов безнаказанным, и наша командировка тому прямое подтверждение. Несколько слов было сказано и про боевую выучку, и про великолепное взаимодействие различных родов войск, а закончилось все стандартным пожеланием и впредь поддерживать продемонстрированный высочайший профессиональный уровень. Собственно, после этого и началось награждение. Голос из динамиков произносил стандартную фразу: «За заслуги перед Российской Империей орденом таким-то награждается…» — после чего называлось звание и фамилия-имя-отчество, и обозначенный офицер строевым шагом выходил к императору, которому цесаревич на специальном подносе с бархатной подушечкой передавал соответствующую награду. Спустя довольно продолжительное время дело дошло и до нас братьями — мы с ними получили «Станислава» с мечами третьей степени. — Господа офицеры и курсанты! — вновь привлёк к себе внимание император. — Поздравляю с полученными наградами! И теперь уже наше дружное: — Служим отечеству, ваше императорское величество!