– Ума не приложу, отец, – пожал плечами наследник. – Нашему роду ни холодно, ни жарко, потому как мы явно проигрываем в гонке за Алексея роду Демидовых. Особенно после выступления Аннушки. – Не спорю. Ладно, будем думать, утро вечера мудренее… * * * – Спокойной ночи, Инга, – пожелал внучке князь Юсупов, а когда девушка закрыла за собой дверь, посмотрел на наследника. – Похоже, все-таки обломал Мефодий зубки о великого князя. Защита включена? – Давно, еще когда дочь отчитываться начала. Думаешь, Алексей наглухо Мифу загасил или?.. – Уверен, что наглухо, как и Олега. Насколько я слышал, колдуны других колдунов в плен не берут, слишком это опасно. Проблема, сынок, в другом: остались другие батюшки, которые могут быть в курсе того, что их основной общак находится на сохранении в нашем роду. А если об этом узнают Романовы, нас, скорее всего, ждет судьба Гагариных с этим публичным расстрелом в Бутырке. – До Бутырки еще дожить надо, – поморщился наследник. – У Алексея к батюшкам свои счеты, а с его характером… Молодому человеку ничего не стоит просто повторить свой визит к нам, адрес он прекрасно помнит, и вырезать нас всех, как кутят! Отец, предлагаю упасть государю в ноги, напирая на то, что были Тагильцевым запуганы, тем более что так и было. Иначе беды не миновать… И хрен с ними, с этими деньгами, мы рискуем потерять вообще все, а не только эти жирные проценты! – Упав перед государем на колени, мы с них не поднимемся, сынок. Я Колю хорошо знаю, прощенья нам не будет, а рисковать, тут ты прав, мы не можем. Может, нас Святослав от Романовых защитит? – Патриарх? – Договоримся с ним за существенное пожертвование, ну и деньги Тагильцева на счета Патриархии переведем, а Святослав их Романовым и отдаст, типа нашлись? – Отличный вариант, отец! – наследник вскочил. – Просто отличный. А патриарх нас не сдаст? – Его Романовы тоже по поводу батюшек прессовали, мне покойный Мифа еще тогда говорил, так что вряд ли Святослав сейчас с ними в хороших отношениях. – Когда поедешь договариваться? – Вместе поедем. Необходимо до конца недели этот вопрос закрыть, иначе можем просто не успеть… * * * – Подъем, курсант! Судя по звуку, на этот раз открыли не «кормушку», а дверь. – Ваш завтрак, курсант, – по камере плавно растекался запах свежесваренного кофе. Усевшись на кровати, я протер глаза и заметил, как военный полицейский переставляет с подноса на маленький столик две тарелки и чашку. – У вас пятнадцать минут. Приятного аппетита! – Спасибо! – что характерно, дверь за собой полицейский не закрыл. Потянувшись, я пересел за стол и самым натуральным образом охренел: завтрак состоял из немыслимых на гауптвахте яичницы с колбасой, трех бутербродов с маслом и толстыми ломтями семги и большущей чашки кофе! И вилка с ножом! Похоже, марочный портвейн сделал свое дело, а может, и произошедшее ранее перевело мою персону в разряд ВИП-постояльцев гауптвахты. Отзавтракав, собрал посуду, вышел из такой родной камеры со свежезалитой стяжкой на полу и новой дверью и зашагал в сторону дежурного. – Доброе утро, господин прапорщик! – поприветствовал я его. – Куда посуду поставить? И… спасибо! Было очень вкусно. – Доброе, курсант, – он обозначил улыбку. – Вон там положите. До своего курса самостоятельно доберетесь? – Я кивнул. – Не задерживаю. К спортгородку подходил в приподнятом настроении, а когда меня заметили, не удержался и вскинул кулак: – No pasaran! – No pasaran! – ответил курс. – Курсант Романов! – капитан Уразаев хищно улыбнулся. – С выздоровлением! Только вас и дожидаемся. Я быстро занял свое место в строю. – Равняйсь! Смирно! – капитан сделал первый шаг в мою сторону. – Так, бойцы! Сегодня у нас пятница, курс дружно уходит в увольнительную, а это значит… – он остановился напротив меня. – А это значит, курсант Романов? – Это значит двое суток веселья, танцев и злоупотребления алкоголем, господин капитан! – Курс одобрительно загудел. – Нет, курсант Романов! Это означает злостное нарушение общественного порядка, алкогольную интоксикацию и нежелательные беременности! И поэтому… и поэтому… – Уразаев сделал театральную паузу, – чтобы веселье, танцы и злоупотребление алкоголем не перешли на совсем уж запредельный уровень, вы у меня в качестве разминки побежите… вы у меня побежите дистанцию… – Ну!!! – не выдержал кто-то. – Пятнадцать километров! – с крайне довольным видом закончил капитан и, не обращая внимания на недовольный гул, скомандовал: – Браслеты раздать, норматив обычный. Бойцы, время пошло! И мы побежали… Отстав от своего отделения, я нашел Панцулаю и пристроился рядом: – Привет, Лена! Как дела? – Привет, Алексей! Нормально. – Тебя тогда не сильно на допросах мордовали? – Да нет… – улыбнулась она. – Поблагодарили за помощь, но подписку взяли и предупредили, что за мной теперь полковник Удовиченко присматривать будет. В хорошем смысле. – Ясно. Я тут насчет тебя с Демидовой и Хачатурян переговорил, так что не пугайся, если они на тебя внимание обратят. – Зачем, Алексей? – нахмурилась она. – Я этих аристократок… Прости! – Ничего страшного, я тебя прекрасно понимаю, но все же… На дистанции помощь нужна? Панцулая покраснела и стала оглядываться, а потом показала свои браслеты: – Мне Вадим Толгатович особые выдал, облегченный вариант. Алексей, только ты никому! – Могила! – пообещал я. – Все, побегу, не буду тебя компрометировать. – Пока, – кивнула она. Через час мы уже участвовали в спаррингах, потом отжимались и подтягивались, и все это без минуты отдыха – капитан Уразаев взял твердый курс на то, чтобы нас перед увольнительной конкретно з@ебать. И своего добился: курсанты в большинстве своем до общежития еле доползли, в столовой вяло ковырялись в тарелках, а на занятиях клевали носами. Единственным, что реально привлекло их внимание, была моя седина, когда я снял кепи, но от комментариев они благоразумно воздержались. На лекциях и семинарских занятиях я опять прозанимался ерундой, дав себе слово, что сегодня же в ресторане попрошу у Инги лекции и в оставшиеся дни «учебы» в училище буду добросовестно их зубрить. Еще в обед договорился уехать из училища вместе с братьями, а уже ближе к вечеру Прохор прислал сообщение, что он нас встретит, так что в особняк мы отправились при усиленной охране, только вместо Лебедева был Кузьмин, устроивший мне при выходе из КПП очередную провокацию. – Лешка! – на меня с осуждением смотрел воспитатель, прикрывая собой ноги колдуна, безвольно торчащие из машины. – Что вы опять с Ванюшей не поделили? – Он первый начал! – отмахнулся я. – Не переживай, скоро очухается. И скажи дворцовым, чтобы мигалки доставали, очень домой хочу! – Хрен тебе! – буркнул он. – В общем потоке поедем, нечего твоих будущих подданных мигалками раздражать. – Как скажите, господин императорский помощник. * * * – Ваше святейшество, добрый вечер! Отец Владимир вас смеет беспокоить! – Добрый, сын мой. Рад тебя слышать. – Ваше святейшество, прошу прощения, что без прелюдий, но вы договорились с Романовыми о своем посредничестве в решении нашего вопроса? – Смею надеяться, Владимир. – И наш разговор сейчас слушают? – Увы, сын мой, ты сам должен понимать, что это тоже входит в сделку. – Прекрасно понимаю, ваше святейшество, и очень хочу узнать подробности.