– Только попробуй, – с угрозой произнесла императрица, не отвлекаясь от экрана плазменной панели. – Я тебе такую жизнь во время новогодних праздников устрою, Юсуповой своей позавидуешь. – Бабушка! Тут в разговор влезла Елизавета, схватившая пульт и поставившая мультик на паузу: – Бабуля, сестренки! – девочка вскочила с дивана и состроила умилительно-серьезный вид. – Не ругайтесь! Ругаться нехорошо! – А все, Лизонька, из-за того, что твои сестры вести себя не умеют, – хмыкнула Мария Федоровна. – Сейчас они принесут нам с тобой извинения и пойдут делать домашнее задание. Потому что рано им еще взрослыми делами заниматься, не доросли… – А Лешка дорос? – Мария не собиралась отступать. – Он всего на год меня старше! – Да в вашем возрасте год за три идет, глупая девчонка! – императрица медленно поднялась с дивана. – А Алексей еще и такое воспитание в роду Пожарских у Белобородова получил, от которого я вас, дурех, всю жизнь оберегала! Жалела пигалиц малолетних! – Марию Федоровну несло. – Чтобы вы у меня в грязи не ползали сутками, по лесам днями кроссы на темпе не бегали! Чтобы вы в полной семье воспитывались, вертихвостки! Учились в тепле и уюте своими будущими родами управлять! – Бабуля, не ругайся на Машу и Варю, они хорошие! – Елизавета насупилась и посмотрела на императрицу исподлобья. – Лизонька, конечно, твои сестры хорошие! – Мария Федоровна заводилась все больше. – Они просто молодцы! А все мои усилия пошли прахом! Только Алексей мне из всего рода противостоять смог! И сумел одержать победу в нашем противостоянии! Надо было вас, сикилявок, в грязь по самую маковку макать и сквозь строй дворцовых с «Тайгой» пропускать, и на скотобойню почаще возить, чтобы крови не боялись! Глядишь, что-нибудь путное из вас и получилось бы! – Бабушка! – Мария с Варварой уже чуть не рыдали. – Что «бабушка»? Берите пример со старшего брата! Никаких сомнений в собственной правоте! Умение идти до конца даже под угрозой смерти! А как он защищает своих близких?! И это я не говорю про Белобородова, Петрова, Вяземскую и Пафнутьеву! Алексей к Юсуповым вашу подружку Аньку приволок! Что, думаете, просто так? Поглумиться? Ваш брат Шереметьевой лишний раз дает себя настоящего рассмотреть, чтобы у глупой девки розовые очки спали! А вы на такое способны? – Бабушка! – совсем потерялись сестры, забыв, зачем конкретно пришли. – Я вас двоих Белобородову на перевоспитание отдам! Он из вас быстро всю дурь выбьет! Опыт у него огромный, раз из Алексея, с его-то характером, достойного Романова сделал! – Бабуля! – Елизавета стояла с закрытыми глазами. – Сестренки тебя пугаются! Хватит на них ругаться! От девочки повеяло, и Марии Федоровне стало страшно… Как тогда, с Алексеем, но гораздо слабее… До великих княжон дошел лишь слабый отголосок гнева, но дошел. – Лизонька… – императрица, забыв про все на свете, смотрела на внучку круглыми глазами. – Лизонька, малышка, ты успокойся… Я больше не буду ругаться… – Хорошо, бабуля, – кивнула та, но глаз так и не открыла, и гнев постепенно сошел на нет. – Ты сделай так, как просят Маша с Варей, Инга Юсупова и моя подружка тоже. – И уверенно добавила: – А Алексей хороший, он Ингу все равно в обиду не даст. – Лизонька, обещаю, с Ингой будет все хорошо. А у тебя, малышка, все в порядке? – уже смелее спросила Мария Федоровна. Девочка, продолжая стоять с закрытыми глазами, кивнула и заулыбалась: – Бабуля, а почему ты за меня так переживаешь? Со мной все хорошо. – И безошибочно повернулась к старшей сестре: – Машка, ты теперь не бабушку, а меня боишься. Почему? – следующей была средняя сестра. – И ты, Варюша, тоже? За находящихся в шоковом состоянии девушек поспешила ответить Мария Федоровна: – А ты глаза открой, Лизонька. – Императрица частично вернула самообладание. – Не дело это, старших сестер пугать. И, дождавшись, пока Елизавета проморгается, бочком направилась к выходу из своих покоев, открыла дверь и резко скомандовала сидящим в коридоре валькириям: – Быстро ко мне дежурного колдуна, девоньки! И не по рации, а ножками его ко мне приведите! Только тихо, не надо поднимать лишнего шума. Старшая валькирия кивнула и махнула рукой вскочившей напарнице, которая быстрым шагом скрылась в коридорах Большого дворца, а Мария Федоровна аккуратно вернулась в покои, убедилась, что Елизавета вновь заинтересовалась происходящим на экране телевизора, достала телефон и набрала супруга: – Коленька, не мог бы ты срочно меня навестить?.. Даже так? Быстро все бросай, Романов, и чтобы через пять минут я тебя видела в натуре, милый!.. * * * Допрос Юсуповых продолжался до тех пор, пока в углу столовой не завозился с телефоном мой отец. После того как он встал и знаками показал мне выйти, я сказал: – Скоро вернусь. Не отвлекайтесь, господа. – И проследовал в гостиную вслед за родителем. – Быстро все разошлись по своим покоям! – раздраженно скомандовал он семейству Юсуповых, которое так с момента нашего прихода и не покинуло помещения. А после того, как гостиная опустела, повернулся ко мне. – В свете наших предстоящих переговоров с беглыми батюшками Юсуповы пока не должны оказаться в Бутырке. Кроме того, обстоятельства изменились, за князя с наследником очень сильно попросили, отказать мы не можем. – И тут же пояснил: – Скоро ты в этом убедишься. А теперь, сынок, слушай внимательно, что именно ты должен сделать… В столовую я вернулся уже один, родитель отправился на улицу, набирая кого-то по телефону. – Господа и дамы! – сходу начал я и буквально с разбега упал на стул. – Прошу прощения, что вынужден прервать столь интимное общение многоуважаемого патриарха с не менее уважаемым князем Юсуповым, но сейчас мне хочется услышать мнение пострадавшей стороны обо всем происходящем, а именно, ваше, дорогой Андрей Кириллович. – Мое? – напрягся князь Шереметьев. – Ваше, Андрей Кириллович, – кивнул я. – Услышали вы достаточно, выводы должны были сделать нужные. Так как вы оцените предварительную вину Юсуповых в деяниях, затронувших в том числе и вашу внучку? Аня побледнела и опустила глаза, а сам Шереметьев переглянулся с сыном и выдал стандартную фразу: – Все на усмотрение государя нашего… – Андрей Кириллович, вы все же опишите Виктору Васильевичу произошедшее с Анной, а потом его святейшество поделится с нами своими впечатлениями от моего визита в особняк Карамзиных. Вот что мне понравилось в этих двух «отчетах», так это краткость и отсутствие лишних «украшательств» со стороны «высказавшихся» лиц. Хотя патриарх о многом умолчал, особенно о моих «исполнениях» в особняке Карамзиных и тех красочных эпитетах, которыми меня награждал его младший брат. – Отлично, господа! – я хлопнул себя по коленям. – Андрей Кириллович, а войну объявить Юсуповым, которые, как выяснилось, изо всех сил помогали Тагильцеву, желания нет? – продолжил «давить» я. – Лично могу вашу заявку в императорскую канцелярию отвезти и походатайствовать о ее скорейшем рассмотрении государем, но с условием. Если будет выплачена вира, все полученное уйдет в приданое вашей невинно пострадавшей внучки. Князь кивнул: – Готов написать уведомление прямо сейчас. – Отлично! Другого ответа от вас, князь, и не ожидал. – Кроме того, Алексей Александрович, я хочу, чтобы вы вместе с этим уведомлением передали государю нашему жалобу на его святейшество. Патриарх нахмурился, а я хмыкнул: – Вот как? Позвольте узнать подробности? – Действия… подчиненных его святейшества навредили нашему роду, Святослав тоже должен понести справедливое наказание! Князь Шереметьев всем своим видом демонстрировал непреклонность, а патриарх лишь вяло отмахнулся: – Романовы и так обобрали патриархию как липку… Андрюша, побойся Бога! – Не прикрывайся Господом нашим, Свят! – гордо выпрямился князь. – Эксклюзива на освящение всей вашей деятельности на пять лет мне будет вполне достаточно. – Год, Андрей. – Три, Свят, и не имею никаких претензий. – По рукам, – вздохнул тот. – Как коршуны налетели! Совести у вас нет! Что у Шереметьевых, что у Романовых! – Прекращаем ненужный базар, господа, – прикрикнул я. – Давайте не будем забывать про наших уважаемых хозяев. – И посмотрел на патриарха. – Ваше святейшество, от государя получено распоряжение о посадке господ Юсуповых после проведения всех первичных следственных действий под домашний арест. Это же касается и всех остальных Юсуповых, которым запрещено покидать расположение особняка. Обеспечение этой меры пресечения возложено лично на вас, ваше святейшество, при условии безусловного доступа к подозреваемым со стороны Тайной канцелярии. Так что боевым батюшкам вы здесь все же найдете применение. – Теперь настала очередь Юсуповых. – Виктор Васильевич, – князь с сыном вскочили и поклонились, – наличие виры Шереметьевым признаете? – Признаем, ваше императорское высочество. – Замечательно. Гарантом тоже назначается его святейшество Святослав. Условия домашнего ареста соблюдать будете? – Даем слово! – И еще, Виктор Васильевич. Если бы не Инга, мое к ней отношение и ее звонок моим любимым сестрам, которым я ни в чем не могу отказать, вы с сыном сейчас бы валялись в подвалах Бутырки со сломанными конечностями и гадили под себя, а родичи бродили бы по руинам сожжённого особняка. И это стало бы только началом. Намек понят, князь? – Приданое Инги после вашего намека, ваше императорское высочество, будет только увеличено! – Приятно иметь с вами дело, Виктор Васильевич. Ваше святейшество, как вам такой расклад? – Более чем устраивает, сын мой. – Тогда будьте так добры, заканчивайте допрос, а мои братья и эти совершенно безобидные дяденьки, – я встал и указал в сторону Прохора с Иванам, – потом мне в подробностях доложат о ваших успехах. Честь имею! * * * – Отец, сестры попросили, а дед не смог отказать, и что? – пытал в машине родителя я. – Чего вы меня в Кремль-то дернули? Я где-то серьезно накосячил? – Думаю, даже государь не смог бы провернуть все лучше. – Отец грустно улыбнулся. – Все эти старые дружеские связи с фигурантами, знакомства с их родичами, совместно выпитые литры крепкого алкоголя и пресловутый «пуд соли». А тут ты со своей репутацией полного отморозка, плюющего на все эти условности… Молодец, сынок, ты действительно справился на шесть баллов из пяти, заставив патриарха вести основной допрос. Теперь он с нами еще больше повязан. Понимаешь, о чем я? – Если бы не понимал, не… заставлял бы его, – кивнул я. – Хотя он и так не против сотрудничества.