– Да что ты такое говоришь? – вскинул брови родитель. – Сегодня он согласен, а завтра нет. А тут такая запись допроса с его непосредственным участием. Никуда патриарх теперь не денется, сынок. – Отец, я бы на твоем месте не был так уверен. – И поморщился. – Насколько я вижу патриарха, он цельная личность и на сотрудничество согласится только в том случае, если это будет соответствовать его понятию о справедливости. Подумай об этом и не принимай желаемое за действительное. Родитель задумался и кивнул: – Яйца учат курицу? Докатились! Но, пожалуй, ты прав, дам канцелярским спецам именно такую установку. Зачем Шереметьевых к Юсуповым приволок? – Ты прекрасно понимаешь зачем, почему спрашиваешь? – От тебя хочу услышать. – Чтобы у Анны не было в отношении меня иллюзий, – пожал плечами я. – Может, тебе стоит тогда что-то подобное перед Алексией с Викторией устроить? – родитель вовсю улыбался. – Алексия с Викторией и так про меня все знают и ничего нового не увидят, а Анна еще молоденькая и находится в плену романтических представлений. Короче, жизни не видела. – Жизни не видела? – отец ухмылялся. – А ты, сынок, ее видел, эту жизнь? – Ну… – я действительно потерялся. – Вот-вот! – родитель закивал. – Ты мне знаешь кого напоминаешь? Выпускников одного нашего специализированного интерната, поставщика кадров для Тайной канцелярии. Эти сироты при наличии достаточно жесткого воспитания тоже в твоем возрасте, как никто, жизнь начинают понимать, а потом, столкнувшись с реалиями, не всегда могут к ним приспособиться. И выбраковываются, Лешка, не найдя общего языка с обществом, становятся белыми воронами. Так, может, твоей Шереметьевой повезло, что у нее детство, эти золотые годы, до сих пор продолжается, а не наступает взрослая жизнь? Ты об этом подумал? – Подумал. Пусть хоть так с ней ознакомится, а не другими способами. – Какой ты у нас молодец! Все-то он знает! За всех подумал и все решил! А я вот в отношении твоих сестер делаю все возможное, чтобы их детство продлилось как можно дольше. Понятно, с учетом специфики нашего рода. Ты знаешь, что они последние три месяца фактически общения с матерью лишены, бабушка твоя все контакты ограничила? Она и так им мать заменила, так что не так это и страшно, но все-таки… – Отец, только не надо со мной делиться подробностями твоей счастливой семейной жизни, меня ты не разжалобишь. – Извини. К чему веду, сынок. Не играй с чувствами других людей, особенно тех, кто тебе действительно дорог. А Шереметьева, смею думать, тебе очень дорога, хоть ты этого еще и сам не понимаешь. – Закрыли тему. – Я начал злиться. – Так чего в Кремль едем? – Увидишь, – вздохнул отец. – И обалдеешь. На втором этаже Большого кремлевского дворца почуял слишком большое напряжение, а плотное скопление дворцовых и валькирий, дополненное тремя колдунами «Тайги» и еще двумя за стеной, не добавило мне оптимизма. Оглядев собравшихся в коридоре перед покоями царственной бабки, совмещенными с комнатами царственного деда, громко поинтересовался: – Только не говорите мне, что с любимой бабулей страшное случилось, я этого не переживу. – Типун тебе на язык, Лешка! – поплевал себе за левое плечо великий князь Владимир Николаевич. – Шуточки у тебя, как у пьяного Мишуточки. Гауптвахта тебе явно не на пользу пошла. – И то верно! – откинулся на стуле Сан Саныч. – Ведите себя прилично, молодой человек! – И без грязных намеков! – добавил Петр Александрович. – Шурка, – он строго смотрел на моего отца, – проследи за сыном! Я тоже повернулся к родителю: – Отец, что за ерунда происходит? Очередной совет рода? – Шагай. – Родитель подтолкнул меня вперед. – Все гораздо серьезнее… Зайдя в покои Марии Федоровны, я обратил внимание на еще большее напряжение, которое буквально витало в воздухе. Особенно заметно это было на фоне веселых детских голосков, доносящихся со стороны телевизора, настроенного на канал с мультфильмами. Помимо бабки, деда, сестер и двух колдунов из «Тайги», скромно устроившихся в углу, в гостиной никого больше не было. – Всем добрый день! – бодро поздоровался я. – А?.. Царственный дед властным жестом приказал мне замолчать и глазами показал на сестер, устроившихся на диване неподалеку. Если Мария с Варварой к нам с отцом повернулись, то вот все внимание Елизаветы было полностью поглощено мультиком. Секундочку! Что за ерунда? Я пригляделся к младшей сестренке получше и… Лиза едва-едва светилась! Светилась, твою мать! Повернувшись к колдунам, спокойным тоном спросил: – Господа, это то, о чем я думаю? – Да, ваше императорское высочество, – одновременно кивнули они. Нырнув в темп глубже, я потянулся к Елизавете. На меня буквально обрушился поток незамутненных детских эмоций радости и сопереживания, видимо, относящихся к происходящему на экране телевизора. Глянув доспех девочки, я увидел все то же «фирменное» Романовское сложное плетение из «звездочек», а вот внутренний доспех Елизаветы больше напоминал тот, что можно было наблюдать у Алексии. Эмоции сестренки постепенно стали меняться сначала на удивление, потом на легкий испуг, а затем и на осторожную заинтересованность – она меня явно почувствовала, да я особо и не скрывался. – Братик, привет! – Она вскочила с дивана, оббежала сестер и кинулась ко мне, а когда я присел и обнял ее, громко зашептала: – Братик, а что это такое ты делал? – Тебя звал, Лизонька… – нашелся я. – И ты меня услышала. Молодец какая! Она прижалась ко мне еще сильнее и так же громко начала жаловаться: – А те два дяденьки-дворцовых меня также звали, а Машка с Варькой так не могут. И бабуля с дедулей тоже. – Ну, не все так могут, ты у нас особенная. – Да, я такая! – И без перехода: – А ты с папкой к Юсуповым был добр, как сестренки просили? – Конечно, Лизонька! Я же вам ни в чем отказать не могу, особенно тебе… И замолчал, делая при этом страшные глаза отцу, мол, отвлеки Лизу, что делать дальше и о чем говорить, я просто не знаю. – Лизонька, дочка, – кивнул родитель, – а ты с отцом не хочешь поздороваться? Сестренка с большой неохотой слезла с меня и покорно забралась на руки к нашему родителю. А я подошел к деду с бабкой: – Могу гарантировать только одно, – я грустно улыбался, – закончились ваши спокойные денечки. Лиза в Кремле такого шороха наведет, все проблемы со мной покажутся детскими шалостями. Дед покосился на бабку, а та подняла руки в защитном жесте: – Сделаю все, от меня зависящее, но к такому, Романовы, меня жизнь не готовила. Так ведь теперь у нас молодежь выражается? Император кивнул: – Алексей, ты еще самого главного не знаешь, Лиза бабушку с сестрами еще и гневом напугала… Я же только на это шумно выдохнул, пытаясь не выругаться. Зашибись! Приплыли! – Гнев у Лизы вышел пока слабенький, – продолжил дед, – но ее сверстникам хватит с лихвой, чтобы испачкать штанишки, а потом долго лечиться от заикания. А что будет дальше, можешь себе представить? – Как никто другой. – Мы на самом деле ждали только вас с Александром, сейчас оставим Лизу на попечение Маши с Варей и… колдунов, а сами пойдем ко мне в кабинет думать, что делать дальше хотя бы в ближайшей перспективе. Мария с Варварой оставаться отказались, твердо заявив, что желают участвовать в предстоящем «совещании», и дед, недолго думая, дал свое согласие. В результате с Елизаветой остались две доверенные валькирии императрицы и те два колдуна, да еще нам с отцом пришлось дать девочке слово, что сегодня обязательно еще ее навестим. Первым делом с меня потребовали поделиться моим «экспертным» мнением: – Да, Лиза однозначно колдунья, – называть сестренку «ведьмой» у меня не повернулся язык, – пока слабенькая. Больше на эту тему сказать ничего не могу, как и на тему гнева. Надо, чтобы ее посмотрели Кузьмин с Лебедевым. А что про это есть в архиве Романовых? – Ничего, – нахмурился дед, а остальные старшие родичи грустно закивали. – Первый раз у нас колдунья среди Романовых уродилась. – Значит, дело не в моей покойной маме, – криво улыбнулся я, – а в присутствующем здесь талантливом папашке. – Получается, так… – А как у Лизы со стихиями? – Потихоньку овладевает всеми четырьмя, – ответил дед. – Но, если сравнивать с развитием Маши и Вари в их восемь лет, Лиза заметно отстает, а вот доспех, наоборот, развит не по годам. Тебе, Алексей, это ничего не напоминает? – У меня стихии вообще никак не шли, но тенденция, однако, на лицо. – Есть еще что добавить? – Пока нет. – Ладно. Ну, родичи, какие у кого будут мысли? – Именно с этих слов императора и началась основная часть «совещания». – Мыслей пока никаких, – вздохнул Сан Саныч, – одни эмоции… – Это верно, – кивнул Петр Александрович.