— Семьсот пятьдесят тысяч на Александра Николаевича! — Принято! И тут очередь дошла до деда Михаила: — Два миллиона на князя Пожар… прошу прощения, на Алексея Александровича! — дед невинно улыбался. Если князь Долгорукий несколько потерялся от «наглости» Пожарского, посмевшего превысить размер ставки императорской четы, то бабка, как и всегда, была в тонусе: — Дерзишь, Миша! — хмыкнула она. — Ишь напугал, аж цельных два мильона! — Впрочем, особого укора в ее голосе не слышалось. — Дорогой, не кажется ли тебе, что после этой ставки князя Пожарского все предыдущие подлежат отзыву? — Несомненно, дорогая, — важно кивнул тот и посмотрел на Долгорукого. — Анатолий, исправь там у себя, два с половиной миллиона на Александра Николаевича. — Три миллиона на Алексея Александровича, — озвучила свою ставку Мария Федоровна. За ними в сторону увеличения последовали ставки и других родов, не желающих отставать от Романовых с Пожарскими. А я переглянулся с отцом, с которым нам в любом случае капало «десять копеек», а потом посмотрел на продолжавшего стоять с невинным видом деда Михаила, подозревая его в элементарном сговоре с Романовыми для создания очередной шумихи вокруг моей скромной персоны. Если это в самом деле было так, то я перед ним с моими старшими родичами искренне снимал шляпу! Такая простенькая разводка, основанная на психологии родов, была просто великолепна! А уж что завтра в свете говорить будут!.. — Александр Николаевич, Алексей Александрович, — Голицын в своих белых перчатках был сама неумолимость, — правила вы знаете, постарайтесь их соблюдать в полном объеме! Верю в честную борьбу! Поприветствуем друг друга, — мы пожали друг другу руки, — а теперь начнем! Раскатку выиграл отец, подкатив шар на пару сантиметров ближе к борту, чем я, он же и выбрал разбивать. И забил!.. Второй шар он скатил с легкостью, как и третий, и четвертый, пятый потрепыхался в лузе, но свалился, как и шестой, а вот седьмого отец дал мимо. Вот и мне представился шанс оказать хоть какое-то сопротивление родственнику. Сколько я ни отыгрывался, сколько ни ставил шары в неудобное положение, отец, вопреки всему, предпочитал активный бильярд, нанося удары из любых позиций, и первую партию я «засадил» со счетом 8:3. Усевшись на свой стульчик, от злости начал заводить себя, бормоча при этом: — Алексей, это не твоя игра! Соберись уже! Покажи, на что ты способен! И постарался сконцентрироваться еще сильнее. К следующей партии я подошел в полном состоянии безмыслия, действовал практически на одной только физической памяти и инстинктах, что и позволило мне забить с разбоя и отправить пять «вдогонку». Последние пару шаров забил, просто дождавшись грубой ошибки рискнувшего в неочевидной ситуации отца. * * * — Коля, будет ли это по правилам? Князь Долгорукий, как и все, чувствовал себя очень неуютно от волны того легкого ужаса, которая исходила от медленно прохаживающегося вокруг стола Алексея Александровича, на лице которого было невозможно прочитать никаких эмоций. Даже княжич Голицын, выполнявший роль судьи, отошел от великого князя и держался от последнего на комфортном для себя расстоянии, стараясь следить при этом за ситуацией на столе. — Саша пока держится, — равнодушно кинул император. — А раз так, нет оснований для беспокойства. Хотя… Представь себе, Толя, что будет, если Алексей все же проиграет… — Государь! — возбудился слегка бледноватый Долгорукий. — Вы же защитите подданных от… надвигающейся опасности?.. — В меру моих скромных сил, — хмыкнул Николай и с удовлетворением подумал, что вот сейчас точно никто не упрекнет Романовых с Пожарскими в организации договорного матча. * * * Моя злость на себя дала результаты, и я сумел сдержать отцовский «атакующий порыв», доведя счет по партиям до 3:3, после чего Голицын объявил пятиминутный перерыв. Усевшись в свое кресло, постарался не выходить из того состояния, которое все-таки позволило мне оказывать забивавшему все подряд папашке достойное сопротивление. На происходящее вокруг специально не обращал внимания и чуть не прослушал команду Глеба Алексеевича: — Господа, начинаем контровую партию! Прошу вас! Раскатку, как и в начале игры, выиграл отец, он же и разбивал. На этот раз цесаревич осуществлял «разбой» аккуратно, фактически с первой точки, пирамида при этом не сильно-то и «развалилась», а биток, «облизав губки», неспешно пересек среднюю линию стола и остановился. Что это было? Неужели отец испугался? Или просто аккуратничает? «Так, Алексей, это тебе должно быть до одного места! — Я опять начал злиться на себя. — Играй с позицией на столе, а не с соперником! Соберись уже, и играй в свою игру, а не следуй чужому навязанному тактическому рисунку!» Отыгрыш, еще отыгрыш, вот отец «крадет» у меня неудачно выкатившегося «чужого», но «раскрутиться» с него у папаши не получается, слишком уж неудачно встал «свой». И опять отыгрыш, отыгрыш, отыгрыш, пока наконец отец, не просчитав соударение, не выкатывает мне «дармового» «своего» на середину. Соберись, Алексей! И не обманывайся кажущейся простотой этого удара! Возможно, это самая ответственная атака сегодняшней встречи! И забудь про то, что это шар желательно вернуть на середину, бей тем ударом и с тем винтом, в которых уверен! А ручонки-то подрагивают… И потеют. Вот и повод сделать паузу и успокоиться, заодно и протереть резко ставший липким кий отрезом сукна… * * * Зрители в клубе, глядя на нерешительность Алексея Александровича, замерли, прекрасно осознавая ценность этого шара не только в партии, но и во всей встрече в целом. Они даже не особо-то и напряглись, когда молодой человек «упал» в стойку, а эти волны ужаса резко уплотнились. Есть «свояк»! Но зрители продолжали следить за движением «чужого», который под разочарованные возгласы поставивших на Алексея Александровича на обратном движении все же перекатился через середину. Вот Голицын убирает указанный Александром Николаевичем шар, Алексей Александрович снова «падает» в стойку, бьет «по скатке» «свояка» и «чисто» забивает его. Среди зрителей проносится возглас одобрения — молодой человек все-таки не испугался, заведомо выбрав такой размер удара, который позволил ему подбить остатки пирамиды, и на столе сложилась такая позиция, которая ставила Александра Николаевича в затруднительное положение: что бы он ни убрал, оставалось много достаточно легких шаров. Так и получилось: забив еще один дальний «свой», Алексей Александрович выкатил пару удобных на середину, самый легкий из которых был убран цесаревичем, а от второго его сын забил «своего»… — Партия! — объявил белый как мел Голицын. — Алексей Александрович «восемь», Александр Николаевич «ноль». Итого по партиям во встрече: Алексей Александрович «четыре», Александр Николаевич «три». Алексей Александрович объявляется победителем! Поздравляю! — Голицын протянул руку сначала молодому человеку, а потом его отцу. Идущий от Алексея Александровича ужас начал постепенно исчезать, сам молодой человек заулыбался и первым протянул руку «поверженному сопернику». * * * Напряжение отступило только после объявления меня победителем. — Поздравляю, Алексей! — мы с отцом пожали друг другу руки. — Это был достойный матч! Один из самых сложных в моей жизни! — Спасибо! Мне просто повезло. — Везет сильнейшим, — хлопнул он меня по плечу. — Все, не буду отвлекать от приема поздравлений. — К нам подходила императорская чета. Если дед просто улыбался, то бабка прямо лучилась довольством. Она и начала первой: — Алексей, поздравляю! Прекрасное шоу! Просто прекрасное! Какая интрига! Какой драматизм! А напряжение, которое не отпускало до самого конца! Не зря твой отец нас сегодня сюда позвал! — она посмотрела на старшего сына. — Да и денег я на шляпки заработала, что тоже, согласитесь, является приятным бонусом. Саша, Алексей, вы молодцы! После наших ответных улыбок и кивков к поздравлениям присоединился император: — Согласен с Машенькой, ваша игра не отпускала до самого своего завершения, оба молодцы! Особенно Алексей, который все время догонял. А уж контра доставила мне самое большое удовольствие! Денег, правда, жалко, — он тяжело вздохнул, — придется теперь у нажившейся супруги занимать. — Дед погладил бабку по руке, а потом посмотрел на меня серьезным взглядом. — Алексей, почему ты опять перестал себя контролировать? — Не понял?! — Гнев, Алексей. Ты опять использовал гнев. Я растерянно посмотрел на отца, а потом на бабку: они всем своим видом подтверждали слова деда. — Проигрывать начал, вот и завелся… — опустил голову я. — Твоему отцу наверняка было терпимо, а вот Глебушке Голицыну досталось гораздо серьезней, — продолжил дед. — Потом отдельно к нему подойди и извинись. — Есть… — кивнул я. После императорской четы меня поздравил дядька Николай, и только после этого потянулись представители остальных родов во главе с Долгорукими. Последними ко мне подошли Пожарские: — Лешка, ты красавчик! Долян с нас! — дядька Константин яростно тряс мою руку. — Да ведь, отец? — Ведь да, Костя. — Дед Михаил с осуждением смотрел на младшего сына. — Как бы это и так предполагалось. Алексей, поздравляю! — он обнял меня и зашептал на ухо: — Чего ты так долго с Сашкой возился? Он же для тебя дармовой! Да еще и этот гнев включил? А так представление получилось замечательное, зрители у твоих ног! Дядька Григорий был более сдержан, просто хлопнул меня по плечу и пожелал в финале все-таки до контры не доводить, а то мало ли что… В помещении соседнего кафе уже заканчивали накрывать столы для фуршета, а пока гости с бокалами в руках перемещались по бильярдной от одной компании к другой.