— Прохор, это ты отца насчет Петрова предупредил? — поинтересовался я у провожавшего нас воспитателя. — Ага. Я так подумал, что очередной конфликт на ровном месте со старшими родичами тебе не нужен, вот с Сашей тихонько и переговорил. Не переживай, он обещал нашего Смоленского Рембрандта в обиду не давать. Ну, ты сам все слышал… — Слышал. Спасибо, Прохор! — Езжай уже! И глупостей не натвори! — Передай Михееву, что я завтра после обеда жду машину, в Ясенево надо бы метнуться. — Я сам за тобой приеду, тем более сегодня у меня последние сутки ареста. — По Решетовой соскучился? — не удержался я. — Езжай давай! — Вике привет передавай. * * * — Курсант Романов, у меня приказ подвергнуть вас аресту и поместить на гауптвахту. — Дежурный прапорщик на КПП сделал знак явно дожидавшимся меня двум «мухоморам». — Есть, господин прапорщик! — я завел руки за спину, опустил голову и чуть сгорбился. — Не делал я этого, начальничек! Век воли не видать! — От разрывания на груди камуфляжа решил все же отказаться, это был явный перебор. — Отставить ерничество, курсант! — прикрикнул на меня тот. — Увести арестованного! И я шаркающей походкой под заинтересованными взглядами редких курсантов и ухмылками братьев направился на выход с КПП, «мухоморы» пристроились сзади. — Начальнички, куда идти-то? — поинтересовался я на развилке почищенной дорожки. — Первоход я, неопытный еще… — Налево, — меня буквально пихнули в нужную сторону. — Разговорчики! — Без рук, начальнички! А то огорчу! — Разговорчики! — Тычков, однако, больше не последовало. Так мы и дошагали до гауптвахты, представлявшей собой обнесенное забором с колючей проволокой одноэтажное здание с решетками на окнах, скрытое от посторонних глаз за здоровенными гаражами, больше похожими на ангары. После соблюдения всех формальностей в виде передачи меня дежурному по гауптвахте, выворачивания карманов, отъема всех личных вещей, вытаскивания шнурков из берцев и надевания браслетов меня наконец поместили в крохотную камеру с серыми стенами и тусклым освещением, и заперли там. Оглядевшись, я остался весьма доволен — жить было можно, а уж от отполированных до блеска задницами нерадивых курсантов досок на нарах я пришел в полный восторг! Какая-никакая, а экзотика при моей-то скучной жизни, теперь и мне можно будет с гордым видом во всеуслышание заявить, что на губе сидел, а не пугать друзей рассказами про Бутырку. Да и высплюсь опять же в тишине после напряженных выходных, звукоизоляция здесь должна быть на уровне, с такой-то толщиной стен! Развалившись на нарах, я рассудил, что выпендриваться украшениями мне тут не перед кем, сломал пальцами замки браслетов, снял их и кинул на пол, после чего закрыл глаза и стал настраивать себя на сон. «Совсем же забыл с отцом посоветоваться насчет князя Шереметьева, да и про поиски Тагильцева с компанией надо будет поинтересоваться тоже, а то все как-то подозрительно молчат…» — мелькнуло у меня в голове и тут же исчезло, растворившись в сладкой дреме… * * * — Суки! Как они меня вычислили? Мефодий Тагильцев в одних семейниках на темпе вскочил с постели, порвав при этом одеяло, и, уже не скрываясь, принялся мониторить окружающее пространство в поисках неизвестного колдуна, коснувшегося его сознания. — Сука, где же ты? — прорычал он и напрягся еще больше. Через пару минут бесплотных усилий Мефодий обессиленно упал на кровать и потянулся к графину, стоявшему на тумбочке. Напившись и вытерев со лба выступивший холодный липкий пот, он перекрестился и прошептал: — Это точно был ублюдок, больше просто некому… — на глаза Тагильцева навернулись слезы отчаянья. — А если это будет происходить каждую ночь? Господи, я же так с ума сойду! Глава 9 — Подъем! — открылась с лязгом «кормушка». — На выход! — А пайку выдать? — потянулся на нарах я, отгоняя последние остатки сна. — Кофий там или хотя бы воды? А то после вчерашнего легкий сушняк присутствует. «Еще и сны странные… — подумал я. — Вот зачем вчера вечером про Тагильцева вспомнил? Эта падла бородатая, если ничего не путаю, мне ночью и приснилась!» — На выход! — Дверь распахнулась. — Разговорчики! — Иду-иду… Поднялся, подхватил с бетонного пола браслеты и шагнул к двери, заранее заведя руки за спину. А через минуту уже наблюдал за удивлением дежурного по гауптвахте, который вертел сломанные браслеты в руках: — Какого рожна, курсант? — Не могу знать, господин прапорщик! — вытянулся я. — Сломались… — Сломались?.. Ладно. — Он отодвинул браслеты на край стола, а потом достал мои шнурки. — Минута на привести себя в порядок, и вперед — на учебу. После занятий милости просим обратно. — Прапорщик осклабился. — Время пошло, курсант! Понятно, что в минуту я не уложился, но от дежурного «мухомора», к моему удивлению, никаких комментариев не последовало, молчали и другие полицейские. А вот это его заявление об учебе меня не очень порадовало: придется после обеда из столовки сдергивать прилюдно, а я же планировал тихонько свалить с губы. — Господин прапорщик, — выпрямился я, — а личные вещи? — Здесь пока побудут, — продолжал лыбиться он. — До самого конца ареста. — Позвольте уточнить, а сколько мне суток дали? — Трое. Вот в среду вечером вы, курсант, свои личные вещи и получите. Я вздохнул: — Господин прапорщик, это неприемлемо. Отдайте только телефон, и у вас у всех не будет лишних проблем. — Шансы на осуществление задуманного резко увеличились. Дежурный вмиг окаменел лицом, а мой надсмотрщик и стоявшие в углу два «мухомора» заметно напряглись. — Это угроза, курсант? — Именно, господин прапорщик. — И я, подскочив на темпе к надсмотрщику и вырубив его, опять повернулся к дежурному. — Мне нужен телефон. Дальше события развивались по ожидаемому стандартному сценарию: ко мне кинулись двое других военных полицейских, которые вскоре оказались на полу, а дежурный нажал на тревожную кнопку, после чего красиво с места одним слитным движением перепрыгнул стол и бросился на улыбающегося меня. Именно под вой сирены я и взял прапорщика на удушающий после его довольно грамотной серии из ударов руками и ногами. — Господин прапорщик, где мой телефон? В ответ последовала затейливая хриплая матерная тирада, впрочем, относящаяся не лично ко мне, а к ситуации в целом. — Именно, — согласился я с услышанным. — Так где? — и слегка сжал его плечо, проминая доспех. — За той дверью… — Он со стоном попытался повернуться к железной створке в самом углу «дежурки». Я отпустил его: — Бери ключи и открывай. И без глупостей, прапорщик, не стоит оно того. Пока хмурый дежурный возился с дверью, к нему в дежурку, как и ожидалось, подоспела подмога в виде четырех «мухоморов», вынырнувших откуда-то из недр губы, и троих коллег, по-видимому, охранявших внешний периметр. Ну, понеслась! И будем считать все происходящее обычной утренней зарядкой, а посему никаких колдунских штучек и запрещенных приемов в виде гнева. «Расстроил» меня только дежурный: подлец самым циничным образом решил воспользоваться ситуацией, похерил мое к нему благорасположение и присоединился, гад, к своим весьма и весьма умелым коллегам, которые в этой небольшой дежурке умудрились, не толкаясь, продемонстрировать все свои навыки по захвату противника в ограниченном пространстве. Очень их тактика и приемчики походили на действия волкодавов, только вот навыков и опыта последних недоставало, а так, брали меня «мухоморы» вполне профессионально и хватко, что, впрочем, им не сильно помогло. — Вот же тварь! — усмехнулся я, разглядывая сломанный прапорщиком в замочной скважине ключ. — Ну, вам же хуже… Дверь от удара погнулась и вместе с куском боковой стены упала внутрь небольшой каморки со стеллажами, на которых стояли обычные пластиковые коробки. Приглядевшись, я заметил коробку с фамилией «Романов» и инициалами «А.А.», после чего, достав ее, убедился, что это именно то, что я и искал. Распихав личные вещи по карманам, уже собрался уходить, но сквозь не прекращавшийся вой сирены услышал звонок телефона на чудом оставшемся нетронутым столе прапорщика. — Дежурный по училищу ротмистр Родин! Почему никто на звонки не отвечает? — орали в трубку. — Почему включили сигнал тревоги? Доложите обстановку!