— Да, Алексей, поясни, — присоединился Прохор. — Там и обычной полиции хватит, — пожал плечами я. — А то таксист, который меня сюда вез, сильно напрягся, а к обычной полиции он привычный. Ни к чему нашему с Пожарскими кварталу подобная слава. — Лешка дело говорит, — протянул Прохор. — Иваныч, как тебе подобная конструктивная критика со стороны подростка с еще не до конца замутненным инструкциями и разными там параграфами сознанием? — Подросток дело говорит, — кивнул ротмистр. — Но пока я через генерала Орлова буду тут на своем уровне отдельные полицейские посты пробивать… На въезде, на выезде… Столько времени утечет… Михеев смотрел на меня очень хитро. — Намек понял, Владимир Иванович, — улыбнулся я и посмотрел на воспитателя. — Прохор, как думаешь, сможем мы обойтись без протекции великого князя Владимира Николаевича? Тем более, я буквально вчера в клубе Долгоруких виделся с начальником московской полиции. — Думаю, можно обойтись даже без протекции главы рода Орловых, — с довольным видом кивнул воспитатель, чьим мнением я только что так удачно поинтересовался. — Телефон Григория Ивановича у тебя есть? — Нет. — Достанем, — продолжал «важничать» Прохор. — Позвонишь напрямую и все вопросы решишь, пора тебе и подобными вещами начать заниматься. Тут решила «появиться» Вика Вяземская, которая уже минут пять «подслушивала» из гостиной наш разговор, и чье присутствие я чуял: — А что это у нас тут курсант Романов в понедельник утром делает? Не иначе как он у нас в очередном самоходе находится? Девушка стояла «руки в боки» в дверях столовой. — По вам соскучился, госпожа штаб-ротмистр! — я повернулся к ней и помахал красным беретом, зажатым в руке. — И даже военная полиция не смогла остановить мой романтический порыв! — Рассказывай кому другому, Романов! — хмыкнула девушка, прошла к столу и уселась на свое место рядом со мной, не забыв поцеловать в щеку. — Ты мне лучше другое скажи, родная гауптвахта осталась целой и невредимой? — Все с ней в порядке. А что, у тебя с ней связаны каки-то воспоминания? — удивился я. — А как же, — с важным видом кивнула Вика. — Как сейчас помню, целых три залета на старших курсах. — А подробности? — не выдержал даже Прохор. — Если верить личному делу, ты училище с отличием закончила, вся из себя положительная была. — Так-то по ерунде влетела два раза, а вот третий… — заулыбалась она. — Только-только с будущим мужем встречаться начала, крышу снесло, вот и исполняла… В общей сложности девять суток ареста, от звонка до звонка, а потом на свободу с чистой совестью! — Девять суток? — хмыкнул Прохор. — За ерунду? Надо будет справки навести. — А ты еще не навел? — Вика хихикнула. — А я думала, уже. Ну вломила я в последний залет курсовому офицеру за постоянные придирки, так ничего же ему не сломала! Вот и командование училищем так же рассудило, так что не отчислили, а быстренько отправили на стажировку к валькириям, где мне оперативно мозги и вправили множественными ударами по почкам и в печень. Через месяц как шелковая была, да еще и государыне глянулась за характер свой незлобивый да отходчивый. — Ясно, — вздохнул Прохор. — Ведьма, вот скажи мне как родному, куда Лешку на стажировку отправить, чтоб и ему через такую же конструктивную критику организма уважение к окружающим привить? Вика демонстративно оглядела меня ироническим взглядом, после чего выдала: — Этого только пограничные войска исправят. Годика два на какой-нибудь глухой заставе проведет, о жизни подумает на свежем воздухе и вернется шелковым! Только ведь не отпустит его никто на глухую-то заставу, Лешка же у нас следующий наследник престола, так что остается только родичам по печени и почкам упражняться, да господину Кузьмину нашего Алексея до блевоты доводить. — В корень зришь, Ведьма! — вздохнул Прохор. — И у меня мысли аналогичные. Сам-то я уже не могу сынке от души душевно в душу дать, сопротивляется, подлец малолетний, а вот папаша евойный с другими родственниками еще способны таким образом подростка покритиковать, да и Ванюша, ирод, еще не старый. Ладно, ты Орлова предупреди, что мы пораньше сегодня приедем, и завтракай уже! А то одним кофе сыта не будешь. О, вот и наш Рембрандт Смоленский пожаловал! — Всем доброго утра! — вполне бодрый Петров уселся за стол. — Леха, ты чего вернулся? — А ты не рад? — усмехнулся я и поинтересовался. — Шурка, как спалось после вчерашнего триумфа? — Хорошо, а, главное, спокойно, теперь времени чуть больше на учебу останется. Лешка, а правда, ты же вчера в училище уехал? Вместе с Колей и Сашей. Чего вернулся? — Дела, Шурка, — отмахнулся я. — И вообще, это была инициатива Прохора по возвращению меня из училища, у него в одном месте присутствует сердечный интерес, вот и приходится мне занятия пропускать ради любимого воспитателя… — Точно-точно, — важно кивнула Вика. — Подтверждаю. — Шурка, не слушай их, — откинулся на стуле воспитатель. — Брешут. — Решетова ее фамилия, я в курсе, Прохор, — улыбнулся Сашка. — Кстати, наметки ее портрета у меня уже есть, очень интересное лицо. Правда, только наметки. — Александр!.. — возбудилась Вяземская. — Как и наметки твоего портрета, — успокоил ее Петров. — Ты у меня вообще в приоритете. — Правда? — «растаяла» девушка. — Ты это серьезно? — Вика, дай мне сдать сессию, и я тобой займусь! — Сашка аж руку к сердцу приложил, а потом сделал таинственное лицо. — Только тс-с-с! Никому! А то государыня обидится! — Я могила! — важно кивнула Вяземская. — А Решетова? — невзначай «бросил» Прохор. — Сразу же после Вики. — Теперь в районе сердца лежали уже две ладони, что явно обозначало некое подобие клятвы. — Но ты же понимаешь, Прохор, что мне хотя бы иногда нужен… оригинал. — Будет тебе оригинал. После сессии? — После сессии. Только еще раз прошу не распространяться. — Петров напрягся. — А то, как выражается Лешка, счастья не видать… Мы с Прохором понимающе переглянулись и кивнули, нашему примеру последовала и Вика, после чего мы все повернулись к Михееву. — Я вообще ничего не слышал! — улыбался ротмистр. — У моей жены, кстати, тоже очень интересное и живое лицо… — Грубишь, Иваныч… — Прохор сделал вид, что нахмурился. — Пригласишь как-нибудь… Александр оценит… * * * Охрана Долгоруких, Шереметьевых и особенно Юсуповых с самого начала учебы подопечных в университете не очень хорошо относилась к попыткам других менее родовитых родов парковаться на той стоянке, где им было удобнее всего. Ситуация кардинально поменялась после объявления великого князя Алексея Александровича, когда его дворцовые полицейские стали зачищать территорию облюбованной стоянки и окружающее ее пространство с особенной тщательностью: больше на это место не смел покушаться никто из менее родовитых, и охрана всех трех дружественных главных родов вздохнула с облегчением. Вот и сейчас, глядя на то, как Долгорукие и Юсупова встречают Шереметьеву, охрана последней радовалась, что княжна сумела восстановиться после нелепой аварии недельной давности. — Анька, прекрасно выглядишь для проболевшей неделю, — сходу заявила Юсупова, когда Шереметьева вышла из машины. — Прямо расцвела! — Инга, ты, как всегда, мне льстишь, — отмахнулась та. — Уж не после тех ли новостей, когда тебе выпало с Алексеем на бал в паре идти? — не отставала Юсупова. — Именно после них, — решила согласиться княжна. — Ты довольна? — Как я могу быть довольна, Анька? — «возбудилась» Юсупова. — Предполагалось, что это именно я пойду на бал с Романовым, но опять влезла ты! Я даже платье и туфли подбирала такие, чтобы они с курсантской парадкой отлично гармонировали! — Хорошо, Инга, — кивнула та и, взяв Андрея Долгорукого под локоток, буквально потащила того на аллею. — С Алексеем на бал идешь ты. — Анька, ты это серьезно? — еще больше «возбудилась» Юсупова. — Мы же договаривались еще в детстве, Инга, — обернулась к ней Шереметьева, — из-за мальчиков не ссориться. Забирай Алексея, раз уж он тебе так нужен, а я как-нибудь перебьюсь. — Хорошо, — неуверенно остановилась Юсупова. — А как он узнает о твоем решении? — Твои проблемы, подружка, — усмехнулась Шереметьева, подхватила Долгорукого еще крепче и зашагала с ним по аллее. — Ну ты и наглая, Ингуся! — улыбнулась Наталья Долгорукая. — Я бы так точно не смогла! — Это точно, — только отмахнулась Юсупова, которая и сама не знала как реагировать на подобный «подарок» Шереметьевой. * * * — Иван Васильевич, настоятельно прошу вас обратить особое внимание на курсантку Пансулаю, очень перспективная девушка подрастает. — Мы с генералом и Прохором неторопливо шли в сторону полигона. — У нее какая-то ерунда с браслетами происходит, на дистанции сдыхает, а вот во всем остальном полный порядок. Особенно в рукопашке. А уж про доспех для ее возраста я вообще молчу. — А она не из тех ли Панцулаев, которые у нас в Корпусе потомственные пограничники? — наморщил лоб генерал. — Если так, сам бог велел дивчину глянуть. — Иван Васильевич, не затягивайте, ее, по слухам, уже дворцовая полиция к себе в качестве валькирии приглядывает, и это на первом-то курсе. — Спасибо за наводку, Алексей, — генерал усмехнулся. — Я даже спрашивать не буду, почему за нее хлопочешь. Верю, что из любви к подразделению. — Все так, — кивнул я. — Прикипел как-то. — Рад слышать, ваше императорское высочество. Какие у нас планы на сегодня? — Сколько неправленных волкодавов осталось?