— Семь. — А себя вы посчитали? — Тогда восемь, но меня последним, и только после того, как ты проверишь Смолова. — Есть, ваше превосходительство! Учитывая, что было десять утра, и, следовательно, в обеденное время оставалась возможность отдохнуть, правило для себя распланировал следующим образом: троих сейчас, потом обед и сон, а ближе к вечеру еще двоих. Если сегодня все получалось по плану, на завтра оставались последние два волкодава и сам генерал Орлов. А уж там, в конце недели, дело оставалось за малым: просто приехать в Ясенево пару раз на проверку состояния последних поправленных и уже потом согласовать финальные испытания с привлечением отца и дядьки Николая. Своими планами поделился с Прохором. — А выдюжишь? — поинтересовался он, глядя при этом на полосу препятствий, которую как раз сейчас проходил «женский батальон». — Пятерых человек за один день на моей памяти ты еще ни разу не правил. — Поглядим-посмотрим, — пожал плечами я. — К вечеру видно будет. Если что, перенесем на завтра. — Тоже верно. Смотри, Лешка, не перестарайся, а то возиться с тобой, в очередной раз находящимся в бессознательном состоянии, мне не очень хочется. — Будет исполнено, господин императорский помощник! — Тихо ты! — зашипел он. — Чего разорался? И вообще, я очень скромный и незаметный воспитатель великого князя, только и всего! Иди уже, тебя заждались. И Прохор опять повернулся к полосе препятствий… * * * — Андрюшка, что нам теперь делать? — Юсупова отодвинула в сторону тарелку с супом Долгорукого. — Отстань, Инга! — Андрей пододвинул тарелку обратно. — Дай нормально поесть, остынет же! — Ну, Андрюшка?! — Да что б тебя! — Долгорукий раздраженно кинул ложку на стол, после чего по очереди посмотрел на расстроенных Ингу и Наталью. — Вы в очередной раз все испортили, понимаете вы это? Алексей уже не относится к вам двоим серьезно, а теперь еще и Аньке становится все равно! — Подружки опустили глаза. — Что вам делать? Во-первых, извиняться перед Шереметьевой, а во-вторых, отменить все договоренности по этим вашим парам с Николаем и Александром, а потом звонить Голицыной и уже ей объяснять сложившуюся ситуацию. — Позорище-то какое! — буркнула Юсупова. — А как ты хотела, Инга? — хмыкнул Долгорукий. — И не забудьте Машке с Варькой все рассказать, чтобы этого не пришлось делать мне. Иначе я так краски сгущу, мало вам не покажется! — А Коля с Сашей не обидятся, что мы с ними на бал не пойдем? — влезла его сестра. — Наташа!!! — на нее одновременно посмотрели брат с подружкой. — Действительно, чего это я? — с невозмутимым видом пожала плечами Долгорукая. — Это же Коля с Сашей, эти-то только рады будут… * * * План по правилу пяти волкодавов к шести часам вечера мною был успешно выполнен, договоренности по поводу завтрашнего дня достигнуты, ранний ужин состоялся, мягонькая подушка под голову на заднем сиденье Прохоровской «Нивки» подложена, и я приготовился к очередному легкому пересыпу, пока воспитатель везет меня к училищу. Но отдохнуть не удалось, в кармане завибрировал телефон: — Привет, Алексей! Как дела? — поинтересовался дед Михаил. — Все хорошо, Прохор вот меня из Ясенево в училище везет. Как твои? — Отлично. Чего звоню-то, внучок, ты помнишь, что у нас с тобой завтра ужин в обществе князя Демидова и его внучки должен состояться? Я мысленно выругался и вздохнул: — Теперь вспомнил, деда. — Вот и чудно, что вспомнил. Жду тебя завтра к семи часам вечера. — Могу опоздать, просто мне в Ясенево завтра после обеда кучу всего переделать надо… — Ничего страшного, Алексей. — Я услышал, как дед хмыкнул. — В таком случае будем считать, что ты не опоздаешь, а задержишься. Кстати, внучок, в Военном министерстве слухи какие-то мутные ходят, что сегодня утром в твоем училище тревога была, и совсем не учебная. Ты там палку не перегибаешь, Лешенька? — И опять это хмыканье. — Деда, они мне телефон на губе не хотели отдавать! — нарочито капризным тоном заявил я. — А дежурному офицеру надо перед объявлением тревоги лучше обстановку проверять! — Дежурный офицер действовал по инструкции и сделал все правильно, Лешенька. — В третий раз хмыкнул дед. — Ты зачем ему про трупы наплел? Слухи, говоришь? Да у тебя, дедуля, информация явно из первоисточника. — На кураже… — вздохнул я. — Молодой, горячий… — На кураже, значит? Молодой, горячий? — тон деда становился все более и более ласковым. — Да у тебя пульс хотя бы на десяток единиц во время избиения этих «мухоморов» на губе поднялся? Для тебя же это, Лешка, уже как работа стала, во время которой ты не испытываешь лишних эмоций! Из этого я делаю очевидный вывод, что про трупы дежурному офицеру ты заявил на чистом озорстве! Ладно, хер с этим дежурным, внучок, но ты подумал о том, какие именно вводные он дал дежурной роте? А если бы рядом с губой терся какой-нибудь левый курсант, тихонько пробиравшийся к себе в общагу после самохода? Представь, как бы именно его бы брали? Чего молчишь? — Виноват, ваше высокопревосходительство. Об этом не подумал… — Мне действительно стало немного стыдно. — Все, больше не хочу с тобой разговаривать! Дай трубку Прохору… Сна у меня не было больше ни в одном глазу, дед всегда умел взбодрить. Понятно, что он по максимуму сгустил краски, но доля истины в его словах была. Вот зачем я на звонок телефона ответил? Тревогу бы по училищу объявили и без этого, а значит, в следующий раз надо действовать более осмотрительно. — Что, получил от Михаила Николаевича? — Прохор протягивал телефон обратно, улыбаясь мне при этом в зеркало заднего вида. — И правильно! — Только не начинай, ты со мной уже утром воспитательную беседу провел. — И не собирался, — ухмыльнулся воспитатель. — Просто радует, что очень много умных людей разделяют мою точку зрения на творимые тобой непотребства. — Какие непотребства? — отмахнулся я. — Так, мелкие шалости… И вообще, Прохор, дед Михаил зовет на ужин, прекрасно зная, что я на губе сидеть должен, тем самым провоцируя меня на очередные… шалости. Значит, к нему на ужин приходи, а уж как я это сделаю, его не сильно заботит! — А чего ты мне это говоришь? — Прохор продолжал ухмыляться. — Деду любимому сказать кишка тонка? Ладно, замяли. Теперь по делу. Почему мне не сообщил про этот ужин? — Я и забыл про него, дед только что напомнил. А отец тебе разве не говорил? — Нет. Ты в камуфляже собрался туда заявиться? — Да мне вообще наплевать так-то… — Михаила Ивановича хочешь опозорить? — Нет… — опять вздохнул я. — Возьмешь с собой завтра костюм? — И галстук с туфлями и чистыми носками, и даже поглаженную рубашку. — Прохор, ты у меня самый лучший! — Не подлизывайся, Лешка! Лучше никаких косяков в училище не упори до завтрашнего обеда. — Этого я тебе обещать не могу. — Что и требовалось доказать… А уже в самой Москве мне позвонила сестра: — Лешка, поздравляем с выходом в финал турнира! Вчера с Варькой звонить не стали, и правильно сделали: отец с дедом и бабушкой только после полуночи в Кремль веселые от тебя вернулись. Мастер-класс по бильярду дашь? Ничего себе родственники вчера у меня в особняке посидели! А мне в камере пришлось «париться»! Вот где справедливость? — Спасибо за поздравления, Машенька! Мастер-класс с меня. — Ловлю на слове! Лешка, я сегодня с бабушкой поговорила, до самого бала нас из Кремля выпускать не собираются, а значит, и открытие ресторана откладывается. И еще, Леша… — голос Марии окрасился в «минорные» нотки. — Все ваши договоренности по парам расстроились… — Не понял?! — не поверил я своим ушам. — Да там какая-то мутная история сегодня утром произошла, Инга что-то не то Аньке сказала, вот и… Все отменяется. — Это прискорбно, Машенька! — Я еле сдерживал эмоции. Бинго! Повинный звонок князю Шереметьеву отменяется! — Но если хочешь, можешь Аннушке сам позвонить и пригласить ее на бал в качестве пары… — в голосе сестры слышалась робкая надежда.