— При одном условии, господин прапорщик, — улыбнулся я. — Внимательно слушаю. — Мне нужна возможность иногда заряжать телефон, в камере-то розеток нет… — Договорились, — он кивнул и мгновенно посуровел лицом. — На выход, курсант Романов! Так и шагали мы с Витей и Сережей до спортгородка, постоянно ловя на себе заинтересованные взгляды курсантов. Эта идея генерала Ушакова мне даже понравилась: подобный конвой еще больше выделял меня из общей массы учащихся, а уж как это все можно было использовать, я собирался придумать позже. Первый курс, как оказалось, был построен, а капитан Уразаев явно ждал только меня. — No pasaran! — не удержался от возгласа я и вскинул кулак вверх. — No pasaran! — рявкнул курс, лес рук поднялся над строем. Мои сопровождающие вообще никак не прореагировали, а Уразаев поморщился и вяло скомандовал: — Курсант Романов, в строй! Рады вас снова видеть. А дальше все пошло, как я понял, по стандарту: кросс на три километра в браслетах, причем бирюльки надели и «мухоморы», побежавшие рядом со мной, потом гимнастика Гермеса и рукопашный бой. В общежитии Виктор с Сергеем «охраняли» мою комнату, пока я мылся, а вот в столовую мы с ними шли позади строя, опять ловя заинтересованные взгляды курсантов с других курсов. Витя и Сережа пошли со мной и на занятия, на которых я тупо занимался тем, что «шарился» в паутине, читая свежие новости из жизни империи, а преподаватели не обращали на нас никакого внимания. В обеденный перерыв буквально заставил их взять еды и усесться за отдельный столик. — Алексей, такой чести даже нам не оказывали! — к нам подошли вовсю ухмылявшиеся братья, а я сделал знак Виктору и Сергею сесть обратно. — Училище гудит! Ты у нас и так был звездой, а сейчас так и вообще превратился в сверхновую! Требуем подробностей вчерашней тревоги. — Отстаньте! — отмахнулся я. — Дайте поесть, потом как-нибудь расскажу. И вообще, я под конвоем, и вы разговаривать со мной не имеете права. — А нам расскажешь, подконвойный? — к столу подошли Хачатурян с Демидовой. — И какие у тебя пажи симпатичные! — девушки улыбались. — Да еще и в таких чудных чепчиках! Ты с ними на бал в Кремль пойдешь? — Мы при исполнении. — Поднялись обиженные «мухоморы». — Просим вести себя прилично и прекратить общение с курсантом Романовым! — Не обращайте внимания на девушек, господа, — хмыкнул я. — Они не из столицы, тонкостям обращения не обучены. — Романов!!! — делано возмутились те, а Виктор с Сергеем уселись обратно за стол с довольным видом. — Что, Романов? — пожал плечами я. — Сами провоцируете. — Хорошо, — кивнула Хачатурян. — Господа полицейские, разрешите пообщаться с курсантом Романовым на романтические темы? — Как бы запрещено… — Алексей, пригласи Женьку на бал, раз у вас все эти договоренности расстроились! — она не обратила никакого внимания на «мухоморов». — Татищев, кстати, во второй раз пригласил Голицыну, она согласилась, я с Багратионом иду, сделай Женьке приятно, раз уж эти твои дуры отказались! — Господа полицейские! — буквально взмолился я. — Прошу оградить подконвойного от навязчивого преследования со стороны прекрасного пола! Виктор с Сергеем опять встали: — Ну, как бы просим соблюдать дистанцию и не заговаривать с подконвойным… — Полицейским было явно не по себе в подобном высшем обществе, где любой неверный шаг мог привести к непредсказуемым последствиям. — Уходим-уходим… — улыбалась Тамара. — Алексей, подумай хорошенько! Ее потянули за собой ухмыляющиеся братья, а довольная Евгения послала мне воздушный поцелуй: — Увидимся вечером, милый! * * * Полковник Удовиченко с интересом слушал запись утреннего разговора великого князя с дежурным гауптвахты, поглядывая при этом на вытянувшегося перед ним капитана Тетерина. — А ты боялся, капитан, — с довольным видом усмехнулся полковник, когда запись закончилась. — Я же говорил, что все будет хорошо? А ты не верил. Вот и не будем обострять сложившеюся непростую ситуацию, иначе… — Удовиченко поморщился. — Генералу, как мы и договаривались, о заключенном соглашении знать не обязательно, Блинова тоже в известность ставить не будем. Все, свободен. Когда за Тетериным закрылась дверь, Удовиченко достал телефон и отправил Пафнутьеву сообщение с кратким содержанием «+», после чего с облегчением допил из чашечки остывший кофе и включил запись с КПП, на которой великий князь опять покидал училище под невидящими его взглядами охраны. * * * — Представляешь, Прохор, они мне сами место указали, где камер нет, и даже удачи пожелали! — закончил я рассказ о событиях этого дня. — Зашибись! — хмыкнул воспитатель. — Не хотят, значит, военные полицейские по мордасам больше получать? — Судя по всему, не хотят, — кивнул я. — Да и не бил я их по лицу, в основном по затылку… — А если хорошенько подумать, Лешка? Убрать, так сказать, из уравнения всю твою не подлежащую никакому сомнению крутость и взглянуть на ситуацию трезво? Особенно в свете твоего вчерашнего разговора с Михаилом Николаевичем? Твою же!.. — Дед решил ситуацию не обострять и позвонил генералу Ушакову? — Ну, Михаил Николаевич генералу Ушакову не звонил, а решил сделать все на уровне исполнителей, для чего звякнул Пафнутьеву. А уж Борисыч для уважаемого князя Пожарского расстарался. Вернее, расстарался он для тебя, чтоб лишних проблем не было. — Дед Михаил голова! — вздохнул я. — Вот и не забывай про это! — назидательно сказал Прохор. — И в гордыню не впадай, мир не только вокруг тебя вертится. — Умеете вы с небес на землю опустить… — отмахнулся я. — Только себя особенным почувствовал, как на тебе! — И когда это ты себя особенным почувствовал? — опять хмыкнул воспитатель. — Что-то я раньше за тобой подобного не замечал. — Да так, к слову пришлось, просто звучит красиво. — Ага, я так и понял… Правка волкодавов прошла по плану, даже генерал Орлов не доставил особых проблем. — Камень, ты уж нас не забывай! — присел рядом со мной Пасек, когда Орлова увели «под белые рученьки». — Сейчас нам, как никогда, твоя помощь на тренировках нужна. Да и дядька твой с Прохором не помешают. — Все будет, Пчел, — пообещал я. — Но не так часто. Сам же знаешь, я в училище заперт. — Знаю, — улыбнулся он. — Как знаю и про вчерашнюю тревогу. Поделишься подробностями? Так, в качестве обмена опытом. К нам незаметно начали подтягиваться и остальные свободные волкодавы. Пришлось рассказывать, умолчав при этом про сегодняшние договоренности с «мухоморами». — Военная полиция, кстати, серьезные ребятки, — прокомментировал услышанное подполковник Смолов, который на время реабилитации Орлова исполнял его обязанности. — И с тренингом у них все в порядке. Только вот заточены они больше на стандартный человеческий материал, хоть и подготовленный, так что даже против спецподразделений корпуса не пляшут, а уж про тюремный спецназ полиции я умолчу, те вообще звери. — Звери? — не понял я. — Еще какие, Камень! — покивал головой Смолов. — Вот представь себе бунт на зоне, когда часть заключенных каким-то образом избавляется от браслетов. Представил? Тут-то и вызывают тюремный спецназ, а армейские подразделения просто оцепляют территорию и сидят на попе ровно, пока первые развлекаются. Звери и есть, когда по одному или по двое в бараки или камеры к зекам заходят. И выходят оттуда. Впечатлился? — Да уж… — действительно присвистнул я. Дальше разговор свернул в сторону возросших после правила возможностей волкодавов и через какое-то время был прерван подошедшим после довольно-таки длительного общения с Решетовой Прохором: — Прошу прощения, дамы и господа, но у молодого человека сегодня еще планы. * * * — Все, пересаживаемся, — скомандовал воспитатель и вылез из «Нивки». В Ясенево мы с ним приняли душ, переоделись в костюмы, а на окраине Москвы, как оказалось, нас ждали три моих «Волги». — Прохор, а три-то машины зачем? — поморщился я. — Отец твой такие инструкции дал, — воспитатель распахнул передо мной дверь «Волги». — На Демидовых хочет произвести впечатление. — Понятно. — Я помахал рукой трем визжащим девчонкам лет тринадцати, ставшим невольными свидетельницами моего появления в этом районе столицы, залез в машину и пробормотал: — Встретят меня по одежке, проводят так же хреново… Уже ближе к центру от деда пришло сообщение: «Цветы княжне не забудь». Молча протянул телефон воспитателю.