А Алексия закрыла глаза, расслабилась в удобном кресле и попыталась настроить себя только на хорошее — что бы ни происходило в ее личной жизни, это не должно было помешать ей выступить на финальных концертах тура с полной самоотдачей. * * * Утро второго дня «заключения» в Бутырке для меня началось с подъема, устроенного Прохором: — Вставай, Лешка, мне Ваня сказал, что ты должен чувствовать себя вполне нормально, а поэтому сейчас будешь под моим присмотром делать утреннюю гимнастику. Нечего расслабляться, а то так всю форму растеряешь на хозяйских харчах. Продолжая валяться, я зевнул, прислушался к своим ощущениям и решил с авторитетным мнением Ивана-Колдуна согласиться: тело хоть и ныло, но после полноценного восьмичасового сна отдохнуло и пришло в некое подобие моей прежней формы. Спрыгнув на пол, потянулся и попробовал перейти на темп. В отличие от вчерашнего дня, спуртом до толчка дело, слава богу, не закончилось, но поплохело мне прилично, да так, что пришлось усесться обратно на ставшую родной койку. — Ты чего побледнел, Лёшка? — с заботой в голосе поинтересовался воспитатель и присел на корты рядом. — Что, тебе опять плохо стало? — Ага, — кивнул я. — На темп попытался перейти, вот и… — А вот про это мне Ваня ничего не сказал, — протянул Прохор. — Давай-ка ты сейчас отдохнешь, а потом просто физкультурой займёшься без всех этих боевых трансов. Договорились? — Договорились, — согласился я. — Все равно делать нечего, хоть руками и ногами помашу… Не хочешь присоединиться? — Так мы с твоим батей и Иваном уже размялись под руководством Михаила Николаевича, — хмыкнул Прохор. — Заодно и чуму из организмов с потом выгнали. — Здоровье вы свое вместе с чумой выгнали! — поморщился я. — Ну ладно вы! А дед Миша в его возрасте каким местом думает? Он что, инфаркт миокарда во-о-т с таким рубцом получить захотел? — Отставить разговорчики в строю! — в камеру зашел свеженький, благоухающий одеколоном князь Пожарский. — Сейчас я тебе покажу, курсант Романов, каким местом я думаю! Упор лежа принять! Делай раз! Делай два! Делай три!.. За следующий час, под чутким руководством любимого деда, я вымотался от обычных физических упражнений так, как не выматывался уже очень и очень давно, и до раковины добирался мокрый, как мышь! А успевшие присоединиться к деду и Прохору отец с Иваном смотрели на меня даже с некоторой долей жалости. Завтракали все у меня, попутно обсуждая «вести с воли». Понятно, что источником всех этих сообщений был мой отец, который сначала успокоил деда Михаила, мол, Григорий с Константином уже ведут себя прилично, больше не достают его своими звонками и не планируют атаку на императорскую канцелярию с требованием аудиенции у государя. Следующим был Прохор, которому Пафнутьев передавал привет и заверял, что его любимая Решетова в перерывах от несения службы находится под защитой профессионально незаметных сотрудников Тайной Канцелярии. Потом наступила моя очередь, ну и немного Ивана: Алексия улетела и передавала пламенный привет, Виктория, как и Сашка Петров, под постоянным надзором. А в самом конце отец открыл принесенную с собой спортивную сумку и вручил мне планшет со всеми моими учебными принадлежностями, сопроводив это все соответствующим комментарием: — Нечего, Алексей, всякой ерундой здесь маяться, лучше учёбу подтяни, а то ты у нас или болеешь после сверхнагрузок, или воюешь в Средней Азии, или в тюрьме сидишь по второму разу, или ещё какая ерунда приключается. Есть у кого домашнее задание спросить? — Мне Инга Юсупова пропущенное помогала наверстывать, — вздохнул я, признавая правоту отца в делах получения образования. — Вот и напиши ей с планшета на почту, чтоб она тебе текущее задание прислала. Надеюсь, не надо напоминать, что никаких пояснений по поводу твоего отсутствия в университете ей озвучивать не надо? — Как скажешь, папа, все сделаю в лучшем виде. А вопрос можно? — Валяй. — Что насчёт прогулок? Хочется уже свежим воздухом подышать да свет белый увидеть… — После обеда погуляешь, а пока займись учёбой, — строго сказал он. — Будет исполнено, ваше императорское высочество. — Я встал и отправился на единственное свободное и более или менее «уединенное» место, коим являлась койка. К моему немалому удивлению, Инга Юсупова как слала мне лекции с домашним заданием, так и продолжала слать. Понедельник не стал исключением. Причём девушка отправляла письма с вложениями без всяких комментариев и больше не пыталась выяснять причины моего отсутствия на занятиях в университете. Написал ей письмо с выражением благодарности и намёком «на дальнейшее сотрудничество в этой сфере». Пока я разбирался с письмами и другими учебными материалами, «подельники» разошлись по своим камерам, решив мне не мешать, а я, довольно-таки быстро закончив с домашним заданием, решил из любопытства пройтись и посмотреть их «хоромы». Как оказалось, остальные четыре камеры находились в другом коридоре, вернее, это моя была в закутке и имела возможность размещения пары охранников у двери для более качественного надзора за помещенным злодеем. «Апартаменты» же отца, деда, Прохора и Ивана были одинаковы и меньше моих раза в два с половиной, напоминая пенал с койкой, маленьким столиком, табуретом, раковиной и отхожим местом. Вся мебель была прикручена к стенам и полу, а махонькое зарешеченное оконце света не давало вообще! Теперь я прекрасно понимал, почему моя камера использовалась для общего сбора — в остальных вместилось бы максимум трое человек, и то стоя. После сытного обеда «с переменой блюд», как и обещала отец, мы все дружно отправились гулять во внутренний двор Бутырки, а самым примечательным было то, что в углу там уже стоял стол с разнообразными бутылками и закусками. По тому, как отец с дедом, а за ними и Прохор с Иваном уверенно двинулись к этому столу, становилось понятно, что «накрытая поляна» не является удачной импровизацией со стороны администрации тюрьмы. А вот когда и я взял в руку бокал и потянулся к бутылке с вином, то получил самую настоящую отповедь от деда Миши: — Ты куда, Лёшка, ручонки свои загребущие тянешь? Ты у нас на реабилитации пока после очередных подвигов. Вот вернутся к тебе утраченные навыки вместе с потерянными мозгами, тогда и выпьешь, а сейчас вон сок себе наливай. — Деда, но я уже сделал домашнее задание! А в школе завтра выходной… — Нет, деточка! — дед был сама непреклонность. — Ты наказан, остаешься без сладкого. Всем своим видом продемонстрировав недовольство, я налил себе сока, отошел в сторонку и попытался поймать лицом отблески низкого зимнего солнца на окнах камер Бутырки, а все остальные углубились в очередные воспоминания, касающиеся славного боевого прошлого. — Алексей, — спустя какое-то время подошел отец, — если тебе интересно, государь сегодня встречался с князем Шереметьевым. — Интересно, — кивнул я. — Твой дед извинился перед князем за этот досадный инцидент с Анной. — Как там сама Аня? — Дома пока сидит, в себя приходит. Тебе Шереметьев говорил, что собирается её в Питер на учёбу отправлять? — Говорил. — И как ты к этому относишься? — Лично я отношусь к этому отрицательно. Но это ведь не мне решать, а Шереметьевым. Уверен, они примут правильное и взвешенное решение. — А если бы у тебя была возможность сделать так, чтобы княжна не уезжала в Питер, ты бы ей воспользовался? — прищурился отец. — Папа, опять эти ваши заходы со свадебкой начинаются? — поморщился я. — Да пусть они куда хотят, туда Аню и отправляют! Но я, чтобы только она в Питер не поехала, на ней жениться не буду. — Ты чего разнервничался-то, Алексей? — хмыкнул отец. — Я же просто поинтересовался твоим виденьем ситуации. — Это дед Михаил или Прохор у меня могут просто поинтересоваться, а вот вы… — Ну, так-то да, — кивнул отец. — На каждом шагу нашего Алексея поджидают подлые засады и коварные ловушки! Ладно, дыши воздухом, потом как-нибудь опять эту тему обсудим, в более располагающей обстановке. — Он хлопнул меня по плечу, развернулся и пошел к остальным. Вот зачем отец мне про это опять сказал? Или это инициатива деда с бабкой? Или там князь Шереметьев активно воду мутит, прикрываясь Анной? Настроение упало, лучи солнца перестали радовать, а на глаза полезли унылые, серые стены Бутырки. Сделав глубокий вдох, я зажмурился и заставил себя больше не думать обо всех этих заморочках, сопроводив мысли активным посылом: «Да и хрен с вами со всеми!» В общей сложности во внутреннем дворе Бутырки мы провели порядка двух часов. Из них только минут сорок я гулял один, а потом все-таки вернулся к остальной компании, которая чувствовала себя прекрасно, совершенно при этом не обращая внимание на гнетущую атмосферу окружающих нас стен тюрьмы. Отжигал в основном Иван-колдун, травивший байки из жизни: — Михаил Николаевич, а это при вас тогда начальник госпиталя подполковник Семенихин с господами гвардейскими офицерами проводил групповой урок сексуального воспитания? — Это когда? — Это когда в госпитале начали подходить к концу запасы пенициллина, — ухмылялся Кузьмин. — А у гвардейцев как капало с концов от французского насморка, так и продолжало капать! — Что-то такое вертится в голове… — дед улыбался. — Семенихин вообще был большой затейник, насколько я помню… — Вот-вот, Михаил Николаевич, и я про то же! Вы же сами тогда приказали гвардейским полкам выстроиться на плацу, а Семенихин перед строем давай прохаживаться прямо в белом халате поверх комка и в своем знаменитом золотом пенсне. Ходил он так, ходил, а потом наконец громко заявил: «Некоторые из господ офицеров мне постоянно жалуются, что гандоны для них, видите ли, слишком малы. Извольте…» Подполковник сделал знак санитару, который подошел к нему с кабачком в руках, развернулся к строю и зажал овощ между ног. Семенихин такой протягивает санитару упаковку с презервативом, которую тот открывает и достает содержимое оного. После чего спокойно, ловкими движениями рук натягивает искомый гандон на кабачок и поднимает его над головой, демонстрируя получившийся результат, а подполковник сопровождает это очередным комментарием: «Господа, я никого не хочу обижать, но не думаю, что у кого-то из вас размер больше». Гвардия дружно проржалась, а Семенихин спокойно продолжил, посверкивая пенсне: «Господа, кто вас надоумил стучать кулаком по хребтам веселых девок, когда вы их уестествляете в позе «сзади»? Мол, у них там все сжимается, и становится уже? Покажите мне этого знатока анатомии, я его пострадавшим девкам отдам, у которых, кроме синяков и смещенных позвонков, нигде ничего не сжалось! А лучше я сам его в эту интересную позу поставлю и по хребтине постучу, чтоб у него геморрой не вываливался!» Гвардия проржалась снова, а Семенихин решил закончить свое выступление на волнующей всех теме: «И вообще, господа, прекращайте уже так безбожно бухать! А то и к вам начнут прилетать синие и красные драконы и приплывать косяки грудастых русалок, как к известным вам всем ротмистру и совсем еще юному корнету». * * * Вся компания после прогулки опять разместилась в моей камере и продолжила умеренно-культурное потребление алкогольных напитков под душевные разговоры, пока не насторожился Кузьмин: — У нас гости, — сообщил он. И действительно, в коридоре раздались шаги, и на пороге камеры появилась собственной персоной её императорское величество Мария Фёдоровна. Мы все дружно поднялись с табуреток и поклонялись. — Мама, почему ты меня не предупредила о своем визите? — с досадой спросил отец. — Сюрприз тебе хотела сделать, сынок, — улыбнулась она ему. — Господа! — это было уже всем остальным, после чего императрица сделала два шага назад обратно в коридор. А на пороге камеры появились мои сестры, Мария и Варвара, испуганный взгляд которых заметался между отцом и мной. Дед Михаил, Прохор и Иван опять поклонялись, а я обратил внимание на реакцию отца: он задёргался, сделал попытку убрать бутылки со стола, потом выдохнул и натянул улыбку: — Доченьки, как же я рад вас видеть! А у Маши с Варей на глазах выступили слёзы, но к отцу они обратились хорошо тренированными твёрдыми голосами: — Здравствуй, папа! — Они перевели взгляд на меня. — Здравствуй, Алексей! — Привет, сестренки! — бодренько поприветствовал я их. Потом Мария с Варварой поздоровались с князем Пожарским и Прохором, которых знали, а вот с Кузьминым их познакомил отец. Через пару минут всех этих формальностей в камере остались только Романовы, в том числе и бабка. Тут уж соблюдать этикет было не перед кем, и Мария с Варварой с ревом кинулись отцу на шею, а через пару минут этому же испытанию подвергся и я. — Мама, — раздраженно смотрел отец на бабку. — И зачем ты привела девочек? — Они имеют право знать, что происходит в роду, уже взрослые, — как ни в чем не бывало улыбалась императрица. — Да и тебя они хотели увидеть, очень по отцу соскучились. Ты не рад?