– Почему не говорить? Тебе так страшно это услышать? Любовь дракона разворачивается только во взаимности – и я никогда не испытывал к Хинанде даже половину этого чувства. Это я ошибался, а все остальные были правы, когда утверждали, что в моей любви к ней есть восхищение и уважение, но мало самой любви. И уже завтра я с ней об этом поговорю, независимо от результатов дня. Хватит оглядываться по сторонам или, еще хуже, следовать твоему безумному плану. Уже завтра я разрушу свою судьбу, как ты однажды выразилась. Так могу я напоследок хотя бы назвать причину, глядя тебе в глаза? Не знаю почему, но услышать признание я физически не могла. Пока не произнесено, пока только в мыслях и намеках – оно эфемерно. Можно притвориться, что я его придумала, что ничего подобного не существует. Но стоит только облечь в звуки, как все сразу станет реальным. Элвин может сказать, глядя мне в глаза, что любит меня. А я, глядя ему в глаза, смогу соврать? Страх заставил меня поднять ладонь и зажать ему рот – почти неосмысленный жест, рефлекторный. Эл застыл – застыла и я: так и стояла, прижав пальцы к его губам и сходя с ума от этого прикосновения. Какие еще нужны признания, если мы даже отойти друг от друга не способны? Слова кое-как нашлись – правда, жалобные, едва слышные: – Говори своей невесте что захочешь, Эл. И делай что пожелаешь. Я не имею отношения ни к тебе, ни к твоей судьбе. Ты мне очень нравишься – с первого же взгляда понравился. Но это чувство совсем не так глубоко, как иногда кажется. Если бы сегодня я снова стояла перед вражеской армией и могла отправить тебя на смертельный риск – я бы это сделала. Если бы мне дали выбор: жестокая казнь Зохара или твоя жизнь – я бы радостно побежала выбирать плаху. Видишь, какова цена моей симпатии? Я уже успела мысленно променять тебя на десятки вещей – и сделала это без раздумий. Именно по этой причине я так легко легла в постель Майера. Мне был выгоден этот союз, и я была готова на что угодно, чтобы жених был доволен и счастлив со мной. Так открой уже глаза, Элвин Ео, я определенно не испытываю даже части того, на что способен дракон. Мы говорим об одном и том же чувстве, но используем для этого совсем разные понятия. С каждой фразой у меня внутри все охлаждалось, успокаивалось, как если бы в этой речи не было ни грамма преувеличения. Но Элвину этого не хватило. Он медленно взял меня за запястье и отвел руку от своего рта. Не стал ничего отвечать, а наклонился и поцеловал. Я непослушными пальцами впилась ему в плечи, впустила язык в свой рот, задохнулась и трижды умерла, а потом выдала судорожный стон. Такие желанные губы сразу оставили мои в покое и прошептали: – Давай, соври сейчас еще раз. Мы просто утонули в каком-то болоте, ни глотка воздуха, только тьма и густая жижа вокруг. И еще эти вертикальные полоски зрачков. Я могла попытаться снова – унять волнение и высказать целую тираду. Но предпочла поступить проще, иначе голова бы не выдержала и разорвалась: я размахнулась и залепила ему пощечину. Дракон даже не вздрогнул, ничего в его глазах не изменилось, даже темные ресницы не дернулись. Да и в шепоте не появилось злости: – Я хотел, чтобы стала храброй, а ты стала безумной. Ты понимаешь, что только что ударила драк-шелле и второго наследника престола? Знаешь, что тебе за это будет? – Знаю, – с вымученной улыбкой ответила я. Мы оба знали. Ничего. Кроме причиненной друг другу боли, никаких последствий не будет. Мы без палачей справимся с тем, чтобы обеспечить себе страдания – Элвин не станет ничего к тому добавлять. И, кажется, просто снова поцелует меня – теперь дольше, напористей, с той страстью, которой уже давно пора хоть куда-то выплеснуться. Второй поцелуй не закончится так скоро, после него мы неизбежно начнем принимать другие решения. Теперь я просто ждала и надеялась, что во мне осталась хоть капля здравого смысла и ее хватит на то, чтобы ударить снова и тем остановить. В моем взгляде эта решимость читалась, потому Элвин тоже ждал и надеялся на то, что здравого смысла во мне окажется недостаточно. Мы – достойные соперники. Мы умеем так преотлично жрать друг у друга душевные силы, что иных соперников в этой жизни нам не понадобится. – О боги, что тут случилось? – раздался вдали вскрик Мариты. Она сразу бросилась к Майеру, присела перед ним на полу: – Надо вызвать лекарей! – Не надо, – Элвин повернулся к ней и пошел к своей комнате, равнодушно объясняя: – Проснется и будет жить счастливо со своей любимой женщиной. Марита по его спокойному виду догадалась, что повода для паники нет. Она проводила Элвина хмурым взглядом с каплей интереса, выпрямилась и вспомнила о другой панике: – Айса, Зохар будет на свадьбе! Аштар услышал от служанок – для великого князя и его охраны готовят покои, он прибудет уже утром! Я бежала к тебе, чтобы предупредить, к этому надо как-то подготовиться! Я устало усмехнулась и потерла пальцами занывшие виски. – Уже знаю, Марита. Как раз шла к тебе с тем же. Пойдем в мою комнату. Обсудим это, а заодно поможешь мне с мазью для волос. Будет обидно, если в самый главный праздник жизни мои волосы окажутся недостаточно блестящими. Эта забота сейчас важнее остальных. * * * Не знаю, сам ли очнулся Майер и вернулся в свою постель, или же Элвин отнес друга в его спальню, но на следующий день мы этот вопрос не поднимали – больше на мелочи не было времени. Служанки причесали меня, Марита крутилась рядом и, как заправская хозяйка, выдавала им распоряжения, но в храм я пошла без нее. Меня позвал церемониймейстер и молча кивнул – мол, пора. Вслед за нами отправилась всего одна служанка, и то лишь для того, чтобы поддерживать мою фату, но на крыльце храма и она остановилась. По старинной традиции просить разрешения у всех богов должны только брачующиеся в сопровождении служителей. Майер ждал меня сразу за каменной дверью. Он немного устало улыбался, как если бы тоже всю ночь провел без сна, но белый цвет костюма шел ему невероятно. За его спиной были составлены ровными стопками корзинки с подношениями: монетами, редкими пряностями и высушенными колдовскими растениями. Мы разнесем эти дары и положим под ноги гигантским статуям в знак уважения. Именно по этой причине я всегда недолюбливала храмы и предпочитала верить в богов без ненужного посредничества: ведь каждому понятно, что не мраморные фигуры заберут себе эти подарки. Но что ж поделаешь – священнослужителям тоже на что-то надо жить. – Я готов провести с тобой вечность, Айса Имельская, если на то будет воля богов, – жених протянул мне руку, произнеся ритуальную фразу. – Я готова провести с тобой вечность, Майер Сао, если на то будет воля богов, – ответила я. Но через два шага я забыла о своих предубеждениях. Здесь сам воздух был наполнен прозрачной и незримой верой всех прихожан, здесь каждый камень на полу омыт их слезами и протерт их ногами. Отдать почести следовало всем богам по очереди, идя по кругу, но мое тело само двинулось вперед – к статуе богини, которая будто рассматривала меня застывшими в камне глазами. Кто-то из молодых клириков пытался мне подсказать, что поступаю неправильно и куда мне нужно направиться, но верховный священнослужитель его одернул: – Ее ведет вера, коя не каждому монаху так же известна. А для таких случаев в нашем храме не может быть правил. Я встала на колени у ног богини, тронула пальцами холодные камни и начала молитву, которой в последнее время пренебрегала, но теперь она рвалась наружу неудержимой силой. Священник одобрительно кивал, слушая мои песнопения, и тихо шикал на каждого, включая Майера, кто осмеливался что-нибудь зашептать и поторопить. В моих глазах стояли слезы, когда я смотрела на мраморное лицо богини, которое, конечно, не имеет ничего общего с ее настоящим ликом. Она много раз помогала мне прежде, и я уповала на ее поддержку в дальнейшем, потому вливала в каждый слог всю душу. Возможно, Элвин прав – и там наверху в самой середине неба никого нет, а всю нашу судьбу мы творим сами. Но он просто не знает, сколько сил я черпала из этой веры. И кем бы я была без нее. Закончив, встала и снова бездумно протянула руку своему жениху. Майер за это время уже разнес подношения, а священнослужитель заверил заготовленной фразой – вероятно, впервые вкладывая в нее и собственное доброжелательное отношение: – Ваш союз одобрен, дети богов! Сегодня верховный маг назовет вас мужем и женой. Идите с миром и будьте счастливы. И всё. Первый шаг пройден. Вот так все просто. Спокойно и радостно, будто в теплую воду нырнули. Как странно, что еще несколько часов назад это казалось до невыносимости сложно. Мне мерещилось, что прошло всего несколько минут, но на улице перед храмом за это время успела собраться целая толпа. Мы шли теперь по дороге ко дворцу, а нам под ноги кидали белые бутоны. Теперь настала очередь наставлений, потому дорогу нам перекрывали по очереди старейшины и говорили чаще всего банальные вещи: о взаимном терпении, о верности, о доброте к подданным и воспитании детей. Последними нас встречали родители Майера – мы снова поклонились, хотя им – намного радостнее, чем предыдущим. – Вы уже получили одобрение богов, получите и наше, – улыбнулся нам милорд. – Будьте счастливы. Надеюсь, хватит своего ума, чтобы прожить радостную жизнь вместе, какие еще тут дать советы? Миледи Сао шмыгнула носом, но от слез удержалась. Обняла сначала сына, а затем и меня. Прошептала мне в волосы: – Ты чудесно выглядишь, Айса. И я все равно тебя пока ненавижу. Но полюблю, только дай время. Для того требую одного – живи. Живи как можно дольше, раз уж боги подобрали именно тебя для счастья моего сына. А уж он со своей стороны сделает все, чтобы ты каждый день была с ним счастлива – драконы не умеют вести себя иначе со своей единственной. А пока получите мое благословение. Слова эти были наполнены теплой надеждой, потому я благодарно склонила голову. А заодно и порадовалась тому, что эта супружеская чета так молода. Императрица и император сразу заметили, где прорезаются чувства, а где их и не водилось, но Сао просто поверили нам и императору без сомнений. Во благо. Всё с этой свадьбой идет мне во благо. До итоговой церемонии оставалось время, но и у нас тоже еще не закончились дела – теперь мы шли в тронный зал на поклон к его величеству. Поздравления от императора получают все шелле, мы с Майером не могли стать исключением. Элвина, как и остальных друзей, я нигде не видела, но их пожелания мы еще успеем услышать. Хотя это было странно. Едва мы вышли из тронного зала, Майер заговорил, словно думал о том же: – Надо найти Элвина. Я понимаю, что ему сейчас непросто, но все-таки он мой лучший друг и обязан стоять со мной рядом. Надеюсь, что он просто напивается в банкетном зале, а не разносит столицу в щепки… – Посмотри там, – согласилась я. – Герцог Кеймар придет для обряда венчания через несколько минут, я пока освежусь и гляну, куда Марита запропастилась. Мы еще раз сжали пальцы, а потом разомкнули руки и направились в разные стороны. Я спрашивала служанок и фрейлин, не видел ли кто рыжую девушку с клеймом на щеке или Хинанду. Они наверняка вместе – обсуждают свои прекрасные платья и праздничные прически, доводя Аштара до исступления. Очередная девушка мне уверенно показала направление и предложила проводить, но я от помощи отказалась. И по дворцовому коридору быстро пройти не получилось – приходилось останавливаться и принимать холодные поздравления ото всех встречных. Но сильно меня никто не задерживал, все спешили занять места поудобнее на предстоящем празднике. Сказав формальности, бежали поскорее мимо, и коридор быстро пустел. Наконец я услышала голос подруги – он раздавался из-за дальнего проема. Я подхватила юбки и прибавила ходу, но замерла, когда услышала, о чем Марита так эмоционально кричит: – Почему же ты не понимаешь, Хинанда? Не допусти этой свадьбы – это самая большая ошибка! И своего счастья ты после нее тоже не получишь! Я ведь говорю, что наблюдала своими глазами – я видела их вчера ночью, и Элвин точно не поздравлял Айсу с радостным событием, уж поверь. Он уже не любит тебя, если вообще когда-нибудь любил. Но если ты все еще желаешь ему счастья, тогда останови этот фарс! У меня воздух застрял в горле от ужаса. Аштар пытался ее остановить: – Марита, перестань. Уже поздно, сейчас вообще не нужно об этом говорить! Я свернула за арку. А ноги не слушались, будто ими снова завладел паралич. Как заставить Мариту замолчать? Что сказать после ее слов, чтобы стереть их последствия? Бледная Хинанда смотрела на нее, вообще не обращая внимания на мое появление. – Замолчи сама, – она пока говорила спокойно, но глаза ее уже были красными от гнева. – Замолчи сама, иначе я заставлю тебя замолчать силой. Она ведь твоя подруга, вы столько всего вместе пережили! Как ты вообще смеешь поливать ее этой грязью? Айса не испытывает подобного! – Да она влюбилась в твоего Элвина с первого взгляда! Ты слепая, Хинанда, раз этого не видишь? – Заткни пасть, дрянь! – от тона демоницы меня обдало жаром. – Даже если ты права насчет Айсы, то это роли не играет. Любовь дракона нуждается во взаимности, и если Айса никогда не отвечала на его чувства, как мне обещала, то ничего непоправимого не случится! Но Марита зачем-то продолжала убеждать: – Я понятия не имею, что между ними уже произошло, но это и неважно! Элвин чует ее эмоции – он их чует лучше, чем когда-либо чуял твои! И он получает свою взаимность в любом случае! Айса может орать о своей нелюбви, но вчера, когда он ее целовал, то получал всю необходимую взаимность и даже больше, чем ее было нужно! На этом признании Хинанда и сломалась. Она подняла руку с уже оформившейся черной плетью и посмотрела прямо на меня. Но произнесла неожиданное и почти равнодушное: – Не верю. Айса дала мне слово, и она его не нарушила. В отличие от тебя – дряни, которая никогда не ценила подарки судьбы. И хлестнула в сторону Мариты. Я вскрикнула, попыталась выстроить магическую защиту, но меня опередил Аштар. Он бросил свою петлю внахлест, смог сбить траекторию удара, но конец зацепил его плечо, глубоко рассекая пиджак и кожу. – Нет, Хин, нет, подожди! – мы закричали это одновременно. Но демон, пришедший в такое состояние, уже не останавливается. Хинанда шагнула вперед, вскидывая обе руки – не иначе, сейчас пустит огонь. И плевать она хотела, что здесь все сгорит дотла. Плевала она и на Аштара. Вернее, вписала его в список неизбежных жертв, ведь понятно, что любимую женщину он будет защищать до последнего, какой бы дурой она ни была. Значит, придется убить обоих, чтобы демоническое нутро нашло утешение. Я все же создала легкую стену – Хинанда ее пробьет, но я пыталась хоть как-то ее удержать и заставить нас выслушать. Аштар не обращал внимания на боль и пытался отбиться от летящих в него петель и струй пламени. Началась полная неразбериха, и в дыме мало что можно было разглядеть. Я наконец-то смогла зацепить ноги демоницы магическими путами. Но в это же время Аштар отмахнулся от нее черным дымом. Я не сразу поняла, что произошло – высокая фигура девушки нелепо вскинула руки и начала заваливаться на пол. По моему белому платью хлестнуло волной крови. Я потушила загоревшуюся штору вызванной водой и только после этого смогла рассмотреть Аштара, который упал перед Хинандой на колени. Дым рассеивался, бледное заострившееся лицо демоницы не выражало ничего – больше никакой злости или агрессии. Красные дымки перед глазами исчезли, а сами они, распахнутые, стали похожи на кукольные стекляшки. Черное платье скрывало кровь, но не рваную рану на шее. Аштар тряс ее за плечи, прижимал руку к ее щеке, а потом страшно, отчаянно завыл. – Я не хотела… – шепот Мариты взрезал слух сильнее крика. – Я не хотела. Не хотела! Я не хотела! Я ударила ее по щеке, замахнулась снова, будучи готовой избивать ее, пока не замолчит. – Заткни пасть, дрянь! – я отрезвила Мариту той же фразой, что недавно говорила девушка, которой больше нет. Аштар стоял на коленях и качался над телом, как пьяный. Ему требовалось время, чтобы осознать, но любого времени для этого будет недостаточно. – Я убил ее… Она стала мне другом, а я ее убил… – Ты защищался. – Я услышала хрип, вместо собственного голоса. Но что-то надо было сказать, даже такое нелепое. Аштар поднял голову и больными глазами уставился на меня: – Я убил шелле, Айса. За такое преступление меня ждет мучительная казнь. – Ты сам теперь шелле… Я слышала, как по-дурацки звучит каждая моя фраза. Да, Аштара, возможно, в связи с титулом избавят от пыток, но точно казнят. Если вообще кто-то вспомнит о его титуле. Ведь он стал шелле только формально, на бумажке, он всем значимым персонам, которые сейчас собрались в золотом зале, никто. В отличие от Хинанды, достойной наследницы древнего рода. К тому же императорская чета любит ее, души в ней не чает, как признавалась императрица. Любила, теперь правильно говорить «любила». Мне было бесконечно жаль Хинанду, но я не считала, что Аштар заслужил смерти за то, что его возлюбленная не смогла прикусить язык. Ведь он даже почти не атаковал! Он просто отбивался… – Вам надо бежать, – сухо заговорила я. – Прямо сейчас. Уходите оба и никогда не возвращайтесь. Дальше в конце крыла должна быть дверь для прислуги. Марита схватила демона за руку, потащила на выход, хотя сама захлебывалась в рыданиях и словах сожаления. А мне предстояло придумать хоть какое-то объяснение, что именно здесь произошло. Надеюсь, меня не захотят обвинить в смерти морт-шелле? Вряд ли. Я в сравнении с Хинандой ничтожество, я не сумела бы ее победить, даже если бы очень захотела… Смотреть на тело я не могла, осознанно отворачивалась то к окну, то к стене, как будто пока запрещала себе до конца поверить. Но что-то решать было необходимо, притом срочно. После раздумий я медленно пошла к проему, повернула в коридор в сторону золотого зала для свадебных ритуалов. Увидела там еще одно тело и почти без удивления его разглядывала – настолько моя психика была истощена произошедшим. Какая-то служанка в белоснежном переднике – должно быть, она прибежала на шум. Кое-как я подняла взгляд и не вздрогнула, когда увидела перед собой двух могучих демонов. Они расступились, открывая мне ухмыляющегося старика – Зохара Рокка. – А вот и она, – радостно поприветствовал меня бывший жених. – Ты же не думала, мразь, что так просто отделаешься? Как нам повезло, что все собрались в дальнем зале. Ждут невесту. Интересно, дождутся? Не дождутся, всем присутствующим понятно. Зато мне не придется оплакивать Хинанду. А ведь я успела хорошо изучить характер великого князя, раз предполагала еще ночью какой-то выпад. Вот и добегалась, Айса Имельская. Но ты молодец, нервы ему потрепала гораздо масштабнее, чем когда-либо рассчитывала. И в таком безнадежном случае можно позволить себе широко улыбнуться и тоже поприветствовать: