Но на самом деле он не думал, что гроза обойдет их стороной. Вскоре всей этой тишине и спокойствию придет конец. – Потерянный рай, – пробормотал он. Рейн-Мари продекламировала: Он в себе Обрел свое пространство, и создать В себе из Рая – Ад и Рай из Ада Он может.[39] Вот так-то, месье. Это рай. Он всегда будет раем. – Ты говоришь про это место? Про «Охотничью усадьбу»? – Нет. – Она обняла его. – Я говорю про это место. * * * – Пожалуйста, отнеси в Большой зал. – Пьер передал серебряный поднос с кофе, глинтвейном и шоколадом одному из официантов. – Это для мадам Мартин. – Эй, я тебя подменю. Я возьму это. – Элиот, стоявший у дверей, потянулся к подносу. – Я видел, как она вышла в сад покурить. А ты можешь взять мой. Это для миссис Морроу. – Это та, которая растрепанная? – с надеждой спросил официант. – Нет, которая сдувшаяся, как воздушный шарик, – сказал Элиот. – Сандра Морроу. – Заметив выражение лица другого официанта, он понизил голос. – Слушай, я знаю, куда миссис Мартин ходит курить. Ты будешь бродить вокруг без толку и так и не найдешь ее. – Откуда ты знаешь, куда она ходит? – прошептал другой официант. – Просто знаю, и все. – Оставь, старина. Не понесу я это миссис Морроу. Она пошлет меня за добавкой шоколада, или за другим сортом, или за большей чашкой кофе. Отвяжись. Официант не выпускал подноса из рук, а Элиот тянул его на себя. – Что тут происходит? Почему вы оба еще здесь? Они подняли глаза: метрдотель стоял рядом с ними. Он смотрел на их руки – все четыре цеплялись за серебряный поднос, предназначенный Джулии Мартин. Шеф-повар Вероника, выкладывавшая на тарелку миниатюрные pâtisserie,[40] прекратила работать и уставилась на них. – Элиот, разве это не твой поднос? – Метрдотель кивнул на поднос, стоящий на старом сосновом буфете. – Да что за проблема? Мы просто торгуемся. – Ничего мы не торгуемся, – сказал второй официант, вырывая поднос из рук Элиота. При этом он расплескал немного кофе. – Все, хватит. Возьми другой поднос и кофе, – приказал Пьер официанту. – А ты иди со мной. Он отвел Элиота в дальний конец кухни. Избежать там взглядов исподтишка они не могли, но для посторонних ушей их разговор был недостижим. – В чем дело? Между тобой и миссис Мартин что-то происходит? – Нет, сэр. – Тогда из-за чего этот сыр-бор? – Просто я не выношу миссис Морроу, только и всего. Пьер задумался. Он мог это понять. Ему она тоже не нравилась. – Как бы то ни было, она наша гостья. Мы не можем обслуживать только тех, кто нам нравится. – Он улыбнулся Элиоту. – Да, сэр. – Элиот не улыбнулся ему в ответ. – Bon, – сказал Пьер. – Я это отнесу. Он забрал у удивленного официанта новый поднос, подготовленный для Джулии Мартин, и вышел из кухни. – Чего хочет старик? – спросила одна из официанток у Элиота. Тот взял поднос, чтобы отнести его Сандре Морроу, которая наверняка скажет, что ждала слишком долго и кофе остыл. – Он не хочет, чтобы я обслуживал Джулию Мартин, – ответил Элиот. – Он оставляет ее для себя. Ты видела, как он на нее смотрит? Я думаю, он в нее втрескался, – пропел он подростковым фальцетом. Они оба взяли подносы и вышли через распашные двери. У речи Элиота аудитория была больше, чем он думал. Шеф-повар Вероника вытерла руки о чайное полотенце и уставилась на дверь, которая раскачивалась туда-сюда, пока не остановилась. * * * – Завтра домой, – сказала Клара Гамашам по пути с террасы в библиотеку. Скоро она сможет лечь в постель, проспать восемь часов, позавтракать с семьей, а потом отправиться в Три Сосны. И в самом деле, с семьей ей оставалось провести фактически еще часа два. Она в тысячный раз посмотрела на часы. Всего десять? Как это может быть? Неужели Морроу и время способны останавливать? – А вы когда уезжаете? – спросила она. – Через два дня, – сказал Рейн-Мари. – Сначала отметим юбилей нашей свадьбы. – Конечно, – кивнула Клара, смущенная тем, что забыла. – Примите мои поздравления. Когда? – Первого июля будет тридцать пять лет. В День Канады. – Легко запомнить, – сказал Питер, дружески улыбаясь. – Это была любовь с первого взгляда? – спросила Клара, садясь рядом с Рейн-Мари. – Для меня – да. – Но не для вас? – спросил Питер у Гамаша. – И для меня тоже. Она имеет в виду свою семью. – Неужели у вас тоже были проблемы с семьей супруга? – спросила Клара, которая жаждала услышать о том, что у кого-то такие же беды, как у нее. – Не совсем. Они были замечательные, – сказала Рейн-Мари. – Проблемой был он. Она кивнула на мужа, который прислонился к каминной полке, пытаясь притвориться невидимкой. – Вы? А что случилось? – спросила Клара. – Не забывайте, что я был молод, – напомнил он ей. – И влюблен. И не очень красноречив. – У этой истории хороший конец, – сказал Питер Кларе. – Рейн-Мари пригласила меня после воскресной мессы к себе домой – на ланч и познакомиться с ее семьей. Там были двадцать три сестры и брата. – Девять, – поправила его жена. – Я, конечно, хотел произвести на них впечатление, а потому целую неделю размышлял, что бы такое подарить ее матери. Что-нибудь не очень большое. Хотел оставаться в рамках. Но подарок не должен был быть и слишком маленьким. Чтобы не показался дешевым. Я потерял сон. Не мог есть. Эта проблема стала самой важной в моей жизни. – И что вы подарили? – спросила Клара. – Коврик для ванной. – Вы шутите, – фыркнул Питер.