Мы прокладываем себе путь по коридорам здания к самому засекреченному офису во всем кампусе. На этот раз найти его оказалось гораздо проще, поскольку маршрут врезался в память. Мы останавливаемся в нескольких шагах от маленькой комнаты. – Я нервничаю, – говорю я. – А что, если никто из нас не попадёт в команду? – спрашивает Бьянки. – Я только что подумала об этом, – признаётся Мария. – Как такая возможность могла проскользнуть мимо всех ваших тщательно продуманных сценариев? – со смехом интересуются Бьянки. – Нам определённо нужно было обдумать их получше, – соглашаюсь я. Мы молчим. А затем, словно бы все одновременно подумали об одном и том же, делаем несколько шагов, чтобы прочитать два имени, вывешенные на доске рядом с кабинетом. ЛЕТАЮЩИЕ СОКОЛЫ Бьянки, Том Джонсон, Брет – Брет Джонсон? – не верящим тоном спрашивает Бьянки, не показывая ни грамма той радости, что должна была охватить его при виде своего имени на доске объявлений. – Там были куда более достойные старшекурсники, которые в разы превосходили этого Джонсона, – говорит Мария, скрестив руки на груди. – Не скажу, что это совсем не имеет смысла, но... – я замолкаю. – Да, но это жутко притянуто за уши, – заканчивает Бьянки. – Даже для Дженкса, – соглашается Мария. – Что ж, он посылает нам весьма понятное сообщение, – говорю я. – О том, что он совсем оторвался от реальности и выжил из ума? – отрывистым и резким тоном спрашивает Мария. – Скрестим пальцы, – говорю я. Мы стоим в шоке и тишине. – Знаю, это тупо, но где-то в глубине души я всё равно надеялась, что... – Мария замолкает, словно её гордость не позволяет ей закончить фразу. Но мы знаем, что она хочет сказать. – И я, – говорит Бьянки. – И я, – соглашаюсь я. – Он мог изменить мир, – говорит Бьянки. И вот так мы понимаем нашу следующую большую цель. «Найти новое «туда». – Похоже, нам придётся сделать это самим, – говорю я. Бьянки и Мария кивают, и наше раздражение медленно испаряется. Мы снова сфокусированы. Мы снова нацелены. Новая цель. Новый смысл жизни. Спустя несколько минут Мария всё-таки нарушает насыщенную тишину. – Поздравляю, – обращается она к Бьянки. – Спасибо, – ровным голосом говорит он. – Ты прекрасно справишься, – почти что ласково говорю я. В данный момент я совершенно искренне рада за Бьянки – он действительно это заслужил. И я хочу, чтобы и он это почувствовал. – Спасибо, – отвечает он. На его лице отражается добродушная вымученная улыбка. И близко не подходит для того, что требует подобная ситуация. Я прищуриваюсь. – Ты и сюда булавку воткнул? – спрашиваю я. – О, на все сто процентов, – говорит Бьянки. – Бережёшь энергию до вершины горы? – интересуется Мария. Бьянки улыбается. – А почему бы и нет. ГЛАВА 20 Сегодня последний день нашего первого года обучения в академии ВВС США. Мы с Марией, одетые в синюю форму, стоим по стойке смирно в центре нашей комнаты в казарме. Последняя субботняя инспекция проходит мучительно, но быстро. И уже через пять минут мы переодеваемся и спешим встретиться со всеми остальными перед началом гонки к скале. Тело онемело после многочисленных пережитых физических испытаний и действует на автопилоте. К этому моменту болят даже ушные мочки. Когда мы выстраиваемся, всех охватывает совершенно новое чувство. Это очень контролируемая, едва сдерживаемая взволнованность. Мы словно пузырьки, выдуваемые из маленькой пластиковой палочки, кружащие и мечущиеся по всему кампусу академии ВВС США. Пока мы стоим и ждём под вымпелом с номером нашей эскадрильи, грохот, бабочки и энергия накапливаются, накапливаются и накапливаются с каждой прошедшей минутой, пока мы не начнём восьмикилометровую гонку к вершине Кафедральной скалы. Я гляжу на Марию и вижу, что она тоже чувствует это. Слабая улыбка играет в уголках губ Пьерра, а Дель Орбе слегка покачивается в такт музыке, которую слышит только он. Я ищу в толпе Бьянки. Нахожу его. Он так неподвижен, как будто скован чарами. Его лицо агрессивно безразлично. Он на меня и не взглянет. Я вижу, как он делает глубокий вдох, отряхивается, а затем крепко стискивает челюсть, готовясь к гонке. Чен и Резендиз кружат между нами, крича что-то ободряющее в лицо каждому из нас. Они пытаются подготовить нас к последнему дню, который кажется таким идеальным, что мне хочется плакать. Когда Чен, наконец, останавливается передо мною, я даже не знаю, расчувствоваться мне или испугаться. – Рядовой Дэнверс! – кричит Чен. – Да, мэм! – Ты показала нам, что ты способна на великие свершения! – вопит Чен. – Спасибо, мэм! – А знаешь ли ты, что ещё более важно, чем показать нам, что ты способна на великие свершения? – спрашивает Чен. Мой разум лихорадочно перебирает всё, что произошло за последний год, но так и не может найти ничего конкретного. – Нет, мэм! – кричу я. – То, что ты показала себе, что ты способна на великие свершения! – кричит в ответ Чен. – Да, мэм! – кричу я. – Ты знаешь, насколько ты способна, рядовой Дэнверс? – кричит Чен. – Да, мэм! – без промедления отвечаю я. – Я горжусь тобой, рядовой Дэнверс! – слегка дрогнувшим голосом говорит Чен. Мы встречаемся взглядами, и на миллисекунду между нами проявляется полное понимание. Мы оба испытали на себе сочащееся пренебрежение Дженкса – и вот мы здесь, цветём и пахнем. – Спасибо, мэм! – кричу я в ответ. А она нереально круто и незаметно подмигивает мне и переходит к следующему кадету. Со всех сторон доносятся искренние мотивационные взрывы. Я позволяю себе купаться в них. Резендиз кричит на Марию о её неистощимой прямоте. Чен кричит на Дель Орбе о его железной решимости. Чен кричит на Пьерра о его бескомпромиссной доброте. Резендиз кричит на Бьянки о его ровном лидерстве. К концу нашего последнего построения в качестве кадетов четвёртого класса мы превращаемся в стоящих столбами эмоциональных хлюпиков. За исключением Бьянки, разумеется. А затем, одна за одной, эскадрильи получают разрешение начать гонку, и мы выдвигаемся к Кафедральной скале. Мы бежим медленно, и с каждым шагом мне кажется, что окутывающая тело боль затухает и сменяется искромётной гордостью. На вершину скалы меня забрасывает сила одной лишь естественной, незамутнённой радости. Я сделала это. Нет. Мы сделали это. Я гляжу на лица ребят своей эскадрильи. А затем сканирую холм передо мной. Так много эскадрилий. Все эти люди. Мы все сделали это. Я больше не сама по себе. Теперь я часть нас. Теперь я часть «Длинной синей линии»24. Я заработала право стать частью жизни этих людей. Потому что сначала я была достаточно храбра, чтобы быть одиночкой. Но когда я пожертвовала своей жаждой трофеев и признания, я получила взамен величайший подарок, который только можно получить в жизни: цель. Сейчас мне даже думать странно о том, что на протяжении долгих месяцев я хотела достичь в этом году только одного – попасть в «Летающие соколы», что напоминает мне о том, сколь низкого мнения я была о себе. Мои крошечные незначительные цели совпадали с крошечно низким мнением о себе. Было время, когда мы с Марией думали, что никогда не сможем найти себе место в мире Дженкса, и я воспринимала это как гигантскую трагедию. Но сейчас я понимаю, что это не так. Мы никогда не сможем найти себе место в мире Дженкса, потому что уже стали гораздо большим, чем он когда-либо мог себе представить.