– Признаю, – сказал Даули, – затея эта кажется бессмысленной. Однако в данный момент других просто нет. Сержант Гейбл отправился готовиться к ночному дежурству, а суперинтендант продолжил разбирать пачки писем из Феррис-Корта. Тем временем инспектор Лотт добрался до Бирмингема и принялся вторично проверять алиби Карла Веннинга. Идти в «Хребет селедки» смысла не было, поскольку Веннинг вышел из гриль-бара вскоре после восьми, а в десять вечера капитан Стеррон был жив, вернее, точно жив и, возможно, все еще жив без пятнадцати одиннадцать вечера. Его интересовало лишь «театральное» алиби – действительно ли баронет находился там в половине двенадцатого? Кроме того, инспектор хотел узнать, о чем именно он говорил с охранником в среду вечером, минут за десять до того, как сам Лотт пообщался с ним, а также почему сэр Карл вошел через служебный вход в театр часом ранее и чем там занимался. Инспектор Лотт не был поклонником театрального искусства, и особенно разных там мюзиклов и варьете. У него были смутные представления о том, что творится за кулисами храмов Мельпомены, но воспитывался он в твердом убеждении, что они являются сосредоточением всяческих неприличий и постыдных соблазнов. В неведении своем он полагал, будто все эти непотребства происходят там «между актами» и «по окончании шоу», а за кулисами толпится целый рой прыщеватых молодых людей с безвольными подбородками и огромными букетами цветов, в которых спрятаны записки тайного и непристойного содержания. Понимая, что до поднятия занавеса все сотрудники будут занят прибывающими на спектакль зрителями, Лотт решил воспользоваться этим временем и проверить, кто дежурит у служебного входа. Ему казалось, что там непременно должен кто-то быть. И он оказался прав. И дежурный был очень занят. Мистер Готтс всегда был занят, даже когда сидел в застекленной клетушке и читал вечернюю газету, ковыряя во рту зубочисткой и прихлебывая из кружки какой-то горячий напиток. Девицы из хора, очевидно неспособные явиться раньше чем за минуту до начала спектакля, но тем не менее находившие время поспорить с мистером Готтсом, были просто уверены, что «для них непременно что-то есть». Молодые джентльмены не стремились попасть в зал к самому началу спектакля и толпились группами, обсуждая с Готтсом результаты скачек, условия аренды, девочек, зарплаты и прочее. Сновали посыльные с пакетами, подбегали и требовали расписаться в квитанциях. Помощник режиссера желал знать, куда, черт побери, подевался его заместитель. И когда тот появился и услышал об этих расспросах, то хотел узнать, какого, собственно, черта помощник режиссера ищет его, неужели не помнит, что сам послал его в Лондон к боссу, а потому вернуться раньше, чем придет оттуда поезд, он, помощник помощника режиссера, не мог. Опасаясь, что охранник может в любой момент покинуть свой пост, Лотт выскочил из служебного входа и, обогнув здание, выбежал на площадь перед театром. Как оказалось, вовремя: мужчина стягивал перчатки и, похоже, собирался заскочить в бар за углом. Лотт обратился к нему в официальной манере – она никогда не подводила, и полицейский получал нужные результаты, говоря с собеседником строгим, холодным и безжалостным тоном. – Мне нужно переговорить с вами, – произнес инспектор, заметив, что на лице мужчины отразилось легкое беспокойство. – Идемте со мной, – дружелюбным тоном предложил тот. – Есть тут неподалеку одно тихое местечко. Они дошли до бара, но выпить Лотт категорически отказался и сразу приступил к делу. – Прежде всего хотелось бы знать ваше имя, – сказал он, доставая блокнот. – Эпплинг мое имя, что-нибудь не так? – Пока ничего. – Сержант-майор Эпплинг в отставке, из второго участка в Куиннсшире. – Я и сам был военнослужащим сержантского состава, – признался Лотт. – Был капралом в спецотделе полицейского департамента. Сержант-майор усмехнулся, но от дальнейших комментариев воздержался, вспомнив о разнице в нынешнем положении между собой и этим самоуверенным типом. – Итак, Эпплинг, буквально вчера я расспрашивал вас о джентльмене, который находился в театре в субботу вечером. И вы сообщили мне, что видели, как он с другом приехал туда в двадцать пятнадцать и отбыл в одиннадцать тридцать. – Все верно, – кивнул Эпплинг. – Как сейчас помню. – Однако почему-то позабыли упомянуть, что общались с ним за десять минут до того, как подошел я и стал расспрашивать о нем, – строго заметил Лотт. Румяный Эпплинг побледнел. И отпил пива из высокой кружки. – А с какой стати я должен был вам это говорить? Вы же меня не спрашивали. В мои обязанности не входит вываливать первому встречному всю информацию. Лотт пропустил оскорбление мимо ушей. – Что он вам сказал? – спросил он. – Да просто болтали, чтобы скоротать время… – Так, давайте без этого! Он говорил с вами о том же, о чем я стал расспрашивать десять минут спустя. Что он сказал, ну? – Если вам все известно, то и говорить не о чем, – заявил бывший сержант-майор Эпплинг, поднялся и теперь возвышался над Лоттом. – Я должен вернуться к работе. – Нет. Никуда вы не пойдете до тех пор, пока не ответите мне. И на сей раз мне нужна правда, Эпплинг. Сколько было времени, когда вы видели Карла Веннинга в субботу вечером? – Я уже вам отвечал. И вообще мне все это надоело. – Надоест еще больше, только в другом месте, если не скажете правду. Предупреждаю, Эпплинг: если не хотите, чтобы вас обвинили в соучастии в убийстве, лучше выложить все как на духу. – В убийстве? – Эпплинг в замешательстве посмотрел на собеседника. – Да. – Но вчера вы об этом ничего не говорили. Просто сказали, что следите за свидетелем. – Я и теперь скажу то же самое. Ладно, хватит, говорите правду! – Но я уже все сообщил. И мне нечего больше добавить. – Так вы по-прежнему утверждаете, будто видели Веннинга выходящим из театра в половине двенадцатого? – Да. Он действительно выходил в это время вместе с остальными зрителями. Лотт ощутил разочарование. Ведь он так надеялся опровергнуть эти показания! – Ну а вчера вечером о чем вы с ним беседовали? – Он спросил меня, видел ли я его в субботу вечером. И в какое время это было. Мол, ему надо точно знать, потому что он поспорил с другом. Тот не верил, что было уже так поздно. Вот и все, больше он ничего не сказал. – И еще он просил вас ничего не говорить мне? – Нет, о вас он и словом не упомянул. Ну вот теперь я рассказал вам все. Хотите верьте – хотите нет. Я должен вернуться к театру, иначе потеряю работу. Не было смысла и дальше давить на этого человека: или он уже сейчас говорит правду, или продолжит лгать. Наверное, понимает, что ничего, кроме ареста, ему не грозит, но и для этого оснований у Лотта не было. Однако инспектор был неудовлетворен показаниями Эпплинга. Неужели ни в чем не повинный человек станет проделывать путь до Бирмингема с целью задать столь незначительный вопрос? А спор с другом? Предлога глупее не придумать! Но опровергнуть показания Эпплинга будет сложно, если он продолжит настаивать на своем. Не мешало бы выяснить, что он за личность, каков его характер, насколько он правдив. В полиции наверняка есть люди, хорошо с ним знакомые. Лотт отправился на поиски какого-нибудь полицейского и вдруг вспомнил, что выяснил не все на служебном входе. Но нужно ли возвращаться? Могли ли люди, прибывшие в Бирмигнем только на этой неделе, рассказать ему о событиях прошлой субботы? Ну, разумеется… Лотт резко одернул себя, понимая, что спорит сам с собой просто потому, что ему не хочется продолжать там расследование – он чувствовал себя чужаком в этой подворотне за служебным входом, просто робел. И все же инспектор вернулся туда и не обнаружил никого кроме мистера Готтса, который, по утверждениям многих, ел, пил, спал, молился и умер бы на этом своем посту, когда придет его время. Лотт приблизился к застекленной клетушке. – Прошу прощения, – произнес он, – не могли бы вы сказать, был здесь сегодня сэр Карл Веннинг или нет? Мистер Готтс поднял покрасневшие глаза от вечерней газеты, которую изучал. – А что, должен был? – Просто хотел спросить, проходил он сегодня через эту дверь или нет? – Нет. Может, прошел через главную. – Но вчера вечером точно проходил? Мистер Готтс устало глядел на инспектора. – Ты на что намекаешь? – строго спросил он. Скользкий вопрос. Интуиция подсказала Лотту, что удостоверением размахивать не следует, однако он не мог рассчитывать на получение хотя бы мало-мальски ценной информации без какого-либо объяснения. – Я частный детектив, – тихо и доверительно сообщил он. – Моего клиента очень интересует одно театральное мероприятие, на которое положил глаз сэр Карл Веннинг. Вот только клиент не уверен, займет ли сэр Карл в этом представлении ведущих актеров. И ему хотелось бы знать… – Да пошел ты! Занят я, занят, не видишь, что ли? – И мистер Готтс снова уткнулся в газету. – Но эта информация очень ценна для моего клиента, – многозначительно добавил Лотт. Газета слегка опустилась. Мистер Готтс взирал на банкноту в десять шиллингов, которую сжимал в пальцах Лотт. – Что он хочет знать? – наконец спросил он. – С кем вчера приходил повидаться сюда сэр Карл. Мистер Готтс молча протянул руку и, ухватив банкноту, сунув ее в верхний кармашек жилета, откуда торчали ручка, карандаш и расческа. – Повидаться с девушками, – произнес он. – А не могли бы вы назвать их имена? Мистер Готтс поскреб седеющие волосы, торчавшие из-под старой шляпы-котелка, в которой, как все считали, он ел, пил, спал, молился и прочее. – Разве запомнишь тут имена всех девчонок, которые входят и выходят? – вздохнул он. Мистер Готтс явно поднаторел в искусстве создавать интригу. – Нет, точно не скажу, с кем он там приходил повидаться прошлым вечером. Строго говоря, посторонним сюда вход запрещен, ну разве что по какому важному делу. Но сэр Карл всегда был постоянным клиентом нашего театра, и директор лично приказал мне пускать его, когда он захочет. Я одно знаю: вчера вечером проводить его выходили две девушки. И было это перед самым началом представления. Я еще сказал им, чтобы быстрее бежали назад. Они были уже в костюмах. Лотту такое и в голову бы не пришло, даже если бы он видел эту сцену лично, но общая картина начала проясняться. – Как их зовут? – Мисс Пил и мисс Уилтерс. – Мистер Готтс усмехнулся. – Актрисы. Отлично справляются с представлением, там, где надо наобещать и обмануть. Лотт задумался о следующем шаге. Ему совсем не хотелось проводить еще один день в Бирмингеме, но позволить себе упустить возможный источник информации он не имел права – необходимо поговорить с этими девушками. – А нельзя ли мне войти и пообщаться с юными леди? Мистер Готтс с сожалением взглянул на него. – Никак невозможно, – ответил он. – Я же место потеряю, если пропущу вас. – Тогда как же я могу их увидеть?