– Я совершенно уверен, что вы один из Хендэллов, – заговорил он, – а по темным волосам могу заключить, что вы из младшей ветви. Позвольте мне рискнуть и высказать догадку: вы Юстас, сын Виктора, внук Кларенса, правнук Августа – и так до первого лорда Эндрю. Юстас рассмеялся. – Вы о нас знаете больше меня самого, – сказал он. – Да, все верно. – Меня зовут Уильям Кристендем, я старший партнер в адвокатской фирме «Кристендем и Бут». Моя фирма ведет дела старшей ветви вашей фамилии со дней Бивиса, второго барона. Юстас навострил уши. Вот человек, который даст нужную ему информацию. Но действовать надо осторожно – семейные адвокаты не любят, когда их заваливают вопросами. – Приятно познакомиться, мистер Кристендем, – сказал он. – Скверное дело, конечно. Вам известно, как это случилось? – Скверное, мистер Юстас, скверное. Страшнее удара по старшей ветви такой выдающейся семьи и представить себе нельзя. Мистер Кристендем тщательно протер свои очки в золотой оправе. – Да, – продолжил он, – пожалуй, можно сказать, что я знаю о случившемся столько же, сколько и любая другая душа. Мистер Карр сразу же телеграфировал мне, и уже вечером во вторник я был на месте. Он… – Карр? – спросил Юстас. Мистер Кристендем посмотрел на него с удивлением. – Генри Карр, – сказал он, – супруг Джулии, двоюродной сестры Говарда. Она приходится вам… дайте подумать… Джулия ваша четвероюродная сестра. Она правнучка Бивиса, как вы, в свою очередь, правнук его брата Августа. Ее мать – Луиза, которая вышла замуж за Джеймса Кидда. От вихря родственных связей у Юстаса закружилась голова. – Ах да, да, конечно, – пробормотал он. – Говард с сыном гостили у Карров. – Адвокат откинулся на спинку и перевел взгляд на вентилятор. – Они, то есть Карры, сняли на летние каникулы дом в Кумбе, и Говард с мальчиком приехали к ним на неделю. Корнуолл был для них серьезной сменой обстановки. По меньшей мере для Говарда, привыкшего к индустриальному северу. Гарольд, который только год как вернулся из Кембриджа и проводил все время в цехах, к поездке отнесся с воодушевлением. – Вы сказали, в цехах? – Да, Гарольд хотел знать машиностроительное дело от А до Я, так что ездил в цеха – фабрики, если хотите, чертежные мастерские и так далее. Серьезно к этому подошел. Бедный мальчик. Мистер Кристендем снова покачал головой. – Что-то случилось с лодкой? – спросил Юстас. – Нет. Они купались. Я, разумеется, присутствовал на дознании в среду. Осматривали тело мистера Говарда. Тело Гарольда так и не нашли. Тем же вечером мне пришлось вернуться: собрать различные бумаги, да и по другим делам. Долгое выдалось путешествие, очень долгое. – Вам, наверное, уже дурно от этого всего. – Это часть моей работы, мистер Юстас. Как я уже говорил, я присутствовал на дознании, где выяснилось, что мистер Карр и оба его гостя каждое утро перед завтраком отправлялись в бухту Кумба, купаться в которой совершенно безопасно и, как выразился мистер Карр, чрезвычайно скучно. Утром вторника, на пятый день их визита, мистер Карр остался дома с легкой простудой. Похоже, что оба Хендэлла, отец и сын, решили прогуляться и добрались до другой бухты. Это скалистое, опасное место, местные называют его обрывом Дэви – видимо, в честь Дэви Джонса[13]. В общем, место чрезвычайно опасное и пользуется дурной славой, там и в полную воду очень сильное отбойное течение. Как нарочно, эти двое отправились туда в начале отлива… Один пастух заметил с холма, как они заходят в воду. Он звал их, махал, но докричаться так и не смог. Пастух видел, что неприятности у них начались мгновенно, и со всех ног помчался вниз, но, когда добежал до берега, их уже не было видно. Хотя оба являлись сильными, опытными пловцами… Тело Говарда, ужасно изувеченное камнями, вымыло в бухту Кумба приливом, Гарольда так никто и не обнаружил; возможно, это объясняется тем, что он просто меньше весил. – Боже мой, какая страшная история… А супруга Говарда? Она гостила вместе с ними? – Да. Бедная женщина. Она повела себя чрезвычайно мужественно, по меньшей мере так кажется такому старомодному человеку, как я. Естественно, все произошедшее стало для нее страшным ударом, но я не видел ни малейшего признака того, чтобы она сломалась, – согласитесь, этого можно было ожидать. – Да, Бланш – женщина высшей пробы, – тихо сказал Юстас. – Это Дэвид садился в поезд передо мной? – Да, капитан Хендэлл ездил в Норвегию и буквально только что вернулся с дороги. Он с миссис Стоун и ее сыном Бернардом. Вы знакомы с ней? – Увы. Кто она? – В прошлом Пейшинс Уик; ее мать Эмили – дочь Генри Хендэлла, брата нынешнего лорда Бэрреди. Юстас снова навострил уши. Генри. Именно этот человек его интересует больше всего – лично он и его потомки. – Похоже, ни с кем из этой линии я даже не знаком, – проговорил он. – Сколько у Генри было детей? – Только дочь Эмили, – сказал мистер Кристендем, не подозревая, в какое радостное волнение привел этим Юстаса. – Эмили, как я уже говорил, мать миссис Стоун, опять-таки единственного ребенка, у которой есть только один сын Бернард. Вы видели его с капитаном Дэвидом. Значит, сына у Генри не было, а титул, разумеется, не может передаваться по дочери; наконец-то Юстас прояснил для себя этот вопрос. И что же? После Дэвида и его сына-инвалида идет он, Юстас! Подумать только: Юстас, лорд Бэрреди! Звучит! Титул, а вместе с ним и все деньги: огромное машиностроительное дело, угольные шахты, наличные – безусловно, старик хранил состояние только в гарантированных ценных бумагах… Сердце Юстаса забилось сильнее. Если что-то случится с Дэвидом и его сыном, как произошло с Говардом и его сыном, все это перейдет к нему! В голове его возникали ярчайшие картины. Обратно в свою старую квартиру, в свое охотничье общество, к своему «Бентли» – а может, к двум «Бентли», спортивному и лимузину. Лошадей – нет, не нужно; этот пункт опустим; такая охота ему никогда не нравилась. Стрельба, езда на автомобиле – вот это по его части. Может быть, яхта – паровая, конечно, чтобы можно было путешествовать по всему миру – Средиземноморье с красотками в пижамах… Джилл! Она будет принадлежать ему – и только ему. А если захочется, можно и Сильвию с Дениз вернуть, а то и найти первоклассную куклу вроде Кэтрин Дон или Кантолины… Но ведь он любил Джилл. Она не того же сорта, что Сильвия, но стоила шести таких Сильвий, а то и больше. Он бы даже женился на ней, хотя вряд ли в этом была необходимость. И тут Юстас заставил себя вернуться на землю. Какая польза от всех этих фантазий? Титул, деньги и все остальное унаследует Дэвид. Конечно, его сын, Дезмонд, ни на что не годен; вряд ли он что-то получит, и сына у него не будет никогда. Это совершенно точно. Но Дэвид все еще молод и по-дурацки, по-гвардейски привлекателен. Теперь, будучи наследником имущества, он обязательно женится снова – недостатка в кандидатках не будет. С точки кипения настроение Юстаса опустилось до нуля. С ним так бывало постоянно: то чрезвычайно возбужден и полон энтузиазма, а в следующий момент что-то идет не так, и он попадает в сети черной депрессии. Сейчас Юстас мысленно вернулся ко всем своим проблемам: это треклятое письмо от Айзексона; где он, черт возьми, найдет деньги, чтобы выплатить проценты, не говоря уже о восстановлении сбережений? На что собирается жить, как поддерживать даже нынешнее, жалкое существование? Его сбережения сократились до пары тысяч фунтов; они приносят ему около сотни в год – достаточно только на одежду да табак. Остальное Юстас зарабатывает своим умом – картами и так далее. Только вот молокососов все меньше и меньше, и они уже не кажутся такими дураками, какими были раньше; один из них не далее как позавчера обыграл его на целые семьдесят фунтов. Его, Юстаса Хендэлла! А ведь еще Джилл; она, считай, порвала с ним. Джилл! Юстас почувствовал, как при мысли об этом у него закололо в глазах. Черт, он не мог потерять Джилл; он любил ее! Мистер Кристендем заметил, что внимание собеседника ушло от его выступления о фамильном древе Хендэллов в другие сферы, а потому прекратил разговор и погрузился в чтение «Таймс», оставаясь в блаженном неведении относительно отвратных мыслей, которые начали возникать в голове Юстаса Хендэлла. Поезд мчался мимо светлых деревень, и двое мужчин в вагоне первого класса были погружены каждый в свои проблемы; мистер Кристендем искал слово из семи букв – «Страшное… в Мейфэр», – не подозревая, что отгадка кроется в сердце его собеседника. Глава 3 Погребение одного из Хендэллов Лондонская группа прибыла в Кумб как раз вовремя, чтобы занять свои места в маленькой церквушке. Большая толпа сочувствующих зевак – местных и приехавших на каникулы – наблюдала последнюю сцену на церковном кладбище. Их внимание было сосредоточено на красивой женщине, которая переживала эту ужасную двойную потерю со скромным достоинством. Когда небольшая группа присутствующих на похоронах двинулась от могилы в поминальный зал, абсолютно посторонние люди сняли шляпы, а по щекам их покатились слезы – трагедия на море растрогала их до глубины души. Автомобили, в которых лондонцы доехали от станции в Кумб, начали отвозить женщин в дом Генри Карра, мужчины же пошли пешком по деревенской дороге. На пути мистер Кристендем представил Юстаса Хендэлла красивому мужчине со свежей кожей и легкой проседью на черных волосах и подрезанных усах. Генри Карр был юристом с обширной практикой в жилом пригороде Лондона. Ему перевалило за пятьдесят всего пару лет назад, но лишь легкая седина свидетельствовала, о его весьма тяжелой, полной испытаний судьбе. Через каких-то два года после войны фирма, в которой Генри Карр был младшим партнером, разорилась из-за финансового скандала, и в результате один его партнер покончил с собой, а другой просто исчез. Карр из кожи вон лез, чтобы исправить ситуацию, и даже пожертвовал собственными сбережениями в попытке компенсировать ущерб пострадавшим клиентам. К нему прониклись глубоким уважением, но репутация фирмы была безнадежно загублена, так что Карру пришлось основать новое дело и начать все сначала. Через четырнадцать лет он снова, что называется, «твердо стоял на своих двоих», и теперь лишь немногие понимали, сколько труда вложил Генри Карр вместе со своей супругой в то, чтобы поддерживать репутацию в бизнесе и одновременно дать обоим детям хорошее образование и шанс прожить достойную жизнь. – Мистер Хендэлл сообщил мне, что не имел удовольствия познакомиться с вами раньше, – тактично объяснил мистер Кристендем полное неведение Юстаса. Генри Карр улыбнулся. – Это невезение для меня, и Юстас в этом ничуть не виноват, – сказал он. – Вы простите мне, что я назвал вас по имени? В конце концов, моя жена – не самая дальняя ваша кузина. Юстас подумал, что это довольно нахально, но вслух согласился: обращение по имени способно растопить лед при знакомстве. Что ж, по крайней мере этот человек не страдает от треклятого чувства собственного превосходства, в отличие от семьи его жены. – Я бы с радостью предложил вам переночевать у нас, – продолжил младший юрист, – но дом не такой уж большой, и даже если мы положим Дика и Элен на диванах, то сможем разместить разве что Дэвида с Пейшинс… да, ее мальчик переночует в моей гардеробной, – добавил он с ужимкой. – Уверен, мистер Хендэлл с удобством устроится со мной в «Помощнике боцмана», где я уже останавливался во вторник, – тактично произнес мистер Кристендем. – А, мы уже почти на месте. Все это время миссис Говард держалась изумительно. Но сейчас ей лучше отдохнуть – надеюсь, она не сочтет необходимым присутствовать на чтении. Однако Бланш Хендэлл принадлежала к поколению женщин, которые за четыре ужасных года научились не отступать перед трудностями. Она встретила Юстаса в саду летнего дома Карров и поблагодарила за то, что он проделал весь этот долгий путь ради похорон ее мужа. – Как это мило с твоей стороны, Юстас, – сказала она. – Ведь мы почти не виделись последние годы, и я чувствую, что это во многом наша вина. Всегда говорила Говарду: нет у нас пресловутого семейного духа северян. Юстас был тронут этим признанием и почти забыл о своей обиде. Впрочем, все-таки Бланш – не из Хендэллов; она всегда была к нему добра. Невыносимыми снобами был ее муж со своей семьей. В чем Юстас еще раз убедился, когда Бланш позвала его кузена: «Дэвид, здесь Юстас», на что тот ответил едва заметным кивком и проговорил: «Да, мы сюда вместе приехали». Бланш Хендэлл залилась краской, и Юстас решил избавить ее от неловкости и справился о сыне кузена. – Дезмонд инвалид, – кратко ответил Дэвид. – Бланш, не пора ли тебе отдохнуть? – Я в полном порядке, спасибо, Дэвид, – ответила она; в голосе ее чувствовалось раздражение. – Пойдемте к чаю; Джулия сказала, через минуту все будет готово. В молчаливой неприязни двое мужчин прошли за ней в дом. Там Юстаса представили другой кузине, Джулии Карр, и ее детям – Ричарду, упитанному мальчику пятнадцати лет, и Элен, такой же плотной двенадцатилетней девочке. Джулия Карр тоже унаследовала хендэлловский нос, но зато у нее не было других, столь нелюбимых Юстасом семейных черт. Возможно, все трудности, через которые Джулии пришлось пройти, сгладили острые углы, и самомнение, столь явное у Дэвида и ее погибшего брата, исчезло. Ее телосложение «острыми углами» тоже не отличалось: она была низкорослой и полной, но это гармонично сочеталось с ее мягким, спокойным нравом. В первую очередь Джулия являлась матерью и домохозяйкой; Юстас окончательно убедился в этом, наблюдая, как она начальствовала над своим превосходным корнуоллским чаем и нежно переглядывалась со своим супругом и двумя веселыми детьми… Все-таки забавно, что ее отбросило обратно в среду североанглийского рабочего класса, откуда некогда вышла ее семья, думал Юстас с презрением. Наконец чайник убрали со стола. Генри Карр обменялся взглядами с Дэвидом Хендэллом и учтиво предложил мистеру Кристендему кресло во главе стола. Пожилой адвокат извлек из ручного чемодана, с которым никогда не расставался, плотную стопку бумаг, развязал ее, прочистил горло и начал: – Составляя завещание в тысяча девятьсот двадцать девятом году, мистер Говард Хендэлл отменил содержание предыдущего документа и приложений к нему и выразил желание, чтобы после собственной кончины его зачитали тем членам семьи, которые будут присутствовать на похоронах. Я согласен с ним в том, что это чрезвычайно уместная процедура, хотя она очень быстро выходит из употребления. Завещание не длинное; имущество, как многим из вас, без сомнения, известно, было завещано вторым лордом Бэрреди его сыну Чендесу, а после – его наследникам. В тысяча восемьсот девяносто третьем году, после смерти сына Чендеса, Альберта, его сын, покойный мистер Говард Хендэлл, стал собственником заповедного имущества. Если бы прямая линия не прервалась, имущество перешло бы к сыну Говарда Гарольду, но в нынешних трагических обстоятельствах оно автоматически переходит ко второму сыну мистера Альберта Хендэлла – капитану Дэвиду Хендэллу. Мистер Кристендем сделал паузу и церемонно кивнул в сторону Дэвида, отчего тот вспыхнул и неловко поежился. – Конечно, – продолжил адвокат, – определенная часть личного имущества завещана частным образом, о чем и идет речь в завещании, которое я собираюсь вам прочесть. Мистер Кристендем поправил очки и погрузился в специфическую терминологию «последней воли» Говарда Хендэлла. Как и всякий уважаемый человек, Говард завещал существенную сумму своей жене, однако большую ее часть следовало держать в трасте для ежегодной ренты и после смерти Бланш вернуть обладателю заповедного имущества. Доверенным лицам этого фонда, Дэвиду Хендэллу и Ричарду Кристендему (сыну и партнеру Уильяма Кристендема), полагалось выдать по 500 фунтов каждому. Наследство в размере 2000 фунтов перешло к Джулии Карр; 500 фунтов – Дезмонду Хендэллу (больному сыну Дэвида); 500 – Пейшинс Стоун (правнучке Генри Хендэлла); 500 – личному секретарю Джорджу Пардису; 200 – Реджинальду Стотуорси, секретарю компании «Братья Хендэлл»; 50 – Юстасу Хендэллу; 50 – Альберту Уильяму Таггу… Дальше Юстас перечень не слушал. Он почувствовал горячий приток крови к лицу, словно вся она, до последней капли, ушла туда, оставив его тело холодным и одеревенелым. Пятьдесят фунтов! Приравнять его к прислуге и кучке клерков!.. Пятьдесят фунтов! Ему, Юстасу Хендэллу с квартирой в Сент-Джеймсе, лошадями в Бистере, «Бентли» за тысячу гиней, Сильвией Вон и Дениз Геррон – ему, так отчаянно нуждающемуся в пяти сотнях или тысяче, чтобы сохранить отношения с Джилл Пэрис и остаться на плаву… Пятьдесят фунтов! Плевок в лицо! Он упомянут среди всех этих Таггов, Стотуорти и прочих щелкоперов и чистильщиков ботинок! Нет, ведь это специально. Преднамеренное оскорбление. Говард, пропади он пропадом, прекрасно понимал, что дела у него идут плохо, и не упустил возможность подчеркнуть это своей жалкой подачкой. Милостыня… Пятьдесят фунтов!.. По деревянному полу заскрипели стулья, тут и там развязались языки. Формальные вопросы были закрыты. Бланш Хендэлл наконец дала волю своей усталости и пожелала всем спокойной ночи. – Юстас, останься с нами на пару дней. Здесь такой хороший воздух, да и после стольких лет я хочу хоть немного побыть вместе. Сейчас Джулия с тобой поговорит. Очень мило с ее стороны. Ни позы, ни манерной болтовни – сказала, что хотела. Юстас снова ощутил, как уходит его злость. Он был бы рад остаться, но не желал терпеть ненавистного Дэвида. – Юстас, заедешь к нам завтра на день-другой? Дэвид уедет утренним поездом, Пейшинс тоже не может остаться. Поможешь мне с детьми; если любишь гольф, тут есть поле. Ну и купание, конечно… Ой! Это говорила Джулия. Дурочка, так бестактно оступиться и потом еще привлечь к этому внимание… – У Генри завтра дела, – поспешно продолжила она. – Будет очень мило с твоей стороны – с Диком и Элен столько хлопот… Мы с Бланш будем очень рады твоей компании. Особой теплоты в ее голосе не было. Конечно, это Бланш подбила ее на приглашение. И все же идея неплохая – смена обстановки и все такое прочее… И с Бланш побыть приятно: она хорошая женщина – и настоящая красавица.