– Что, черт возьми, происходит? Пьетро тяжко вздохнул. – Присядь, пожалуйста, дорогая. – Не хочу я садиться, – топнула ногой Эммилин и скрестила руки на груди. – Ну? – Рейфу показалось, ты знаешь, что… – У папы грипп? – сердито перебила она. – Но ты не об этом хотел сказать. Что с ним? – В глазах Эммилин плескался страх. – Твой отец болен, – подтвердил Пьетро. Эммилин возмущенно фыркнула: – Это я знаю. Что с ним конкретно? На щеке Пьетро задергался мускул. – Что-то серьезное? – продолжала допытываться Эммилин. – Да, дорогая. – Боже! – Эммилин рухнула на диван. – Что с ним? Пьетро встал перед ней на колени и взял ее руки в свои. – У него рак в терминальной стадии, – выдавил Пьетро. – Мне очень жаль. По щекам Эммилин покатились слезы. – Как это? Когда? Почему он ничего мне не сказал? – Он хотел, чтобы ты была счастлива. Он не хотел, чтобы ты страдала, наблюдая за его уходом. Кол считал, что в твоей жизни должны быть другие события и люди. – Например, ты, – сказала она, отнимая руки. – Когда ты узнал? Пьетро хотел погладить ее по щеке, но Эммилин отшатнулась. – Когда? – неумолимо повторила она. – В тот день, когда он пришел поговорить со мной о тебе. Казалось, что гостиная сейчас взорвется от этого заявления, как от атомной бомбы. – То есть ты все знал еще до нашей свадьбы? Боже праведный! – воскликнула Эммилин, не веря своим ушам. Она вскочила и заметалась по комнате, словно раненое животное. – Насколько все плохо? – Он умирает, – ответил Пьетро, тяжело поднявшись с колен и не смея приблизиться к жене. – Он сказал, что это дело месяцев. – Я тебе не верю. – Эммилин уставилась на мужа невидящим взглядом. – Папа никогда раньше не болел. – У него метастазы по всем органам, – обронил Пьетро. Эммилин пребывала в каком-то тумане. Она не понимала, о чем говорит Пьетро. Ее отец неизлечимо болен? У него рак? Почему он отослал ее из дома? Он страдает от болей? При мысли, что он один борется со смертельной болезнью, к горлу подступил ком. – И ты позволил мне оставаться здесь и пребывать в полном неведении? Как ты мог? – Эммилин приложила руки к груди и с болью взглянула на Пьетро. – Как же ты посмел принять за меня решение и лгать мне все это время? – Так хотел твой отец. – Это не имеет значения. Ты просто обязан был рассказать мне! – горько воскликнула она, выбегая из гостиной. Перескакивая через две ступеньки, Эммилин ворвалась в его спальню, которую они делили последнее время, и, выхватив из шкафа чемодан, начала лихорадочно запихивать в него джинсы, футболки, юбки. Домой. В Аннерсти. Немедленно. – Я не мог тебе сказать, – сердито заявил Пьетро, появившись в спальне следом за ней. – Что ты делаешь? – Почему не мог? – резко обернувшись и буравя его обвиняющим взглядом, спросила Эммилин. – Он взял с меня слово, что я сохраню его болезнь в тайне. Я оказался в невозможной ситуации… – Не смей говорить о невозможной ситуации! Не было ее! Нужно было просто сказать мне правду. – Твой отец… – Да, да… – Она рубанула рукой воздух, не давая ему закончить. – Ты мне говорил. Он не хотел, чтобы я знала. Но ты сам-то что думал? Пьетро замер. Он не ожидал такого прямого вопроса. – Ты обязан был об этом подумать. Неужели ты считал, что мне все равно или что я смогу тебе это простить? – Эммилин так резко застегнула молнию на чемодане, что сломала ноготь и тихо выругалась. – Ты сидел на бомбе с часовым механизмом, – зло бросила она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Пьетро с трудом держал себя в руках. – Ты хочешь к нему поехать? Эммилин свирепо уставилась на мужа. – Естественно. Я бы уже давно была дома, если бы хоть кто-то удосужился поставить меня в известность о происходящем. – Хорошо, ладно, – пробурчал он. – Я распоряжусь насчет самолета. Заправить его не займет много времени. – Не нужен мне твой дурацкий самолет, – огрызнулась она. – Я просто хочу увидеть папу. – На моем самолете будет быстрее всего, – спокойно сказал Пьетро. – Я знаю, что ты злишься, но позволь помочь тебе. Охваченная беспокойством Эммилин отвернулась. Голос Пьетро, отдающего приказания по телефону, доносился будто издалека. Эммилин была в ярости. Она сомневалась, что сможет простить Пьетро. Тем не менее понимала, что вряд ли справится с ситуацией в одиночку. Пьетро закончил разговор, и Эммилин спросила, не глядя на него: – Когда? – Прямо сейчас. Пошли. Я поведу машину. Она по-прежнему избегала его взгляда. Пьетро подхватил ее чемодан, и они спустились к автомобилю, который он подарил ей всего несколько часов назад. Эммилин старалась не замечать охватившую ее тоску. Миссис М., какая ирония судьбы. Она для него пустое место. Поэтому он на ней женился? Чтобы обманывать ее? Все ее мысли о том, что этот брак для него что-то значит, оказались глупым самообманом и детскими фантазиями. Не любит он ее так, как она его. Будь она ему небезразлична, он нашел бы способ открыть ей правду раньше. Эммилин безучастно смотрела в окно на мелькающие улицы, погруженная в невеселые мысли. Вскоре они приехали в небольшой аэропорт. – Здесь. – Пьетро кивнул в сторону ангара, который охранялся часовым. Эммилин было не впервой летать на частном самолете. Они прошли через ангар и очутились на летном поле, где их ждал небольшой самолет с золотой буквой «М» на хвосте. Пьетро передал чемодан стюарду и начал подниматься по трапу. Только сейчас Эммилин поняла, что он, по всей вероятности, намеревается ее сопровождать. Что ж, по крайней мере, она сможет выяснить кое-какие подробности. – Стало быть, отец насильно заставил тебя на мне жениться? – спросила Эммилин, усаживаясь в кресло. У Пьетро задергался на щеке мускул. – Он попросил меня помочь. – Помочь управлять мной? – уточнила она. – Боже, а я-то считала это своим решением и первым шагом к свободе. Последовало напряженное молчание. Взгляни она на Пьетро – увидела бы на его лице сочувствие, но Эммилин упорно избегала смотреть на него, потому что он предал ее. – Кол беспокоился, как ты справишься с ситуацией. Он не хотел быть обузой. Он хотел, чтобы ты помнила его здоровым. Эммилин смотрела в иллюминатор, стараясь сдержать рвавшиеся наружу слезы. Ком в горле рос и рос, грозя задушить ее. Папа страдает от боли? За ним ухаживает экономка мисс Мейвис? Ему страшно? Слезы полились градом. – Я не был согласен с его решением, но вынужден был подчиниться. Эммилин повернула к нему залитое слезами лицо. – Не смей так говорить. Нельзя сидеть на двух стульях. Если ты был с ним не согласен, должен был все мне рассказать. – Я так и хотел сделать, но выбирал подходящий момент. Эммилин горько усмехнулась: