Гамилькар вспоминает свой сон, так похожий на видение жреца, сглатывает и сжимает подлокотники. Стоит ему сомкнуть веки, и возвращается кошмар, мучивший его всю ночь: нечто многорукое, многоротое, бесформенное и ненасытное зарождается под зиккуратом, а внутри монстра — светящаяся фигура девушки, Танит. Беспорядки в других зиккуратах уже начались и набирают обороты. Если не задушить гидру в зародыше, силовики перестанут справляться, и придется либо объявлять мобилизацию, либо набирать добровольцев из черноротых. Пророчества двух Верховных жрецов подтверждаются. Но он, Гамилькар Боэтарх, тоже часть пророчества, значит, нужно не упустить момент и показать отребью силу, чтоб они падали ниц перед флаерами, а не нападали на них. — Что-то еще? — холодным тоном интересуется Гамилькар. Верховный сутулится, смотрит в пол, его поза выражает не власть над двадцатимиллионным муравейником, а бессилие. — Я провел ритуал и получил ответ. Танит воплотилась, но она не среди нас. Гамилькар поднимается, сжимая кулаки. Ему хочется стулом забить старика насмерть, но он сдерживается. — Как? И где же? Я ее чувствую, она где-то рядом. — Не знаю, я не всемогущ. Там, где она быть не должна: на нижних уровнях, если не в другом зиккурате. Происходит что-то страшное. Такое случилось впервые за тысячи лет! Я хотел бы ошибиться. Буду жертвовать, буду молиться, и Ваал укажет путь… Гамилькар не дослушивает старческие причитания, прерывает жреца: — Она уже сделала выбор? — Нет. Но скоро это случится, и тебе нужно ее найти. Как избранник Ваала ты должен слышать зов и узнать ее. Страшно представить, что случится, если она передаст силу кому-то другому. — Да, я слышу, — Гамилькар отворачивается к окну, за которым плывет молочная река облаков. — Но как? Если бы хоть знать, на каком она уровне и ступени. — Слушай. Ваал подскажет. — Держи меня в курсе. Я отправил сто тысяч шекелей на счет храма. — Ваал оценит твои жертвы. Проводив жреца и открыв перед ним дверь, Гамилькар ждет, пока стихнут его шаги, садится на стул и вперивается в потолок. Он не может спать с женой и рабынями, из него вытягивает жилы все нарастающий зов Танит, его невесты-девственницы. И он сделает все, чтобы найти ее. Он будет коршуном кружить над зиккуратом, забудет про еду и сон. Но прежде нужно завершить одно важное дело. Поморщившись, он набирает по голо-связи ответственного за порядок на нижних уровнях, Луция Торию, направляет голопроектор на широкий деревянный стол и загадывает, что если этот червь не отреагирует, пока он досчитает до пяти, то лишится должности. Майор отвечает на счет «три». Подслеповато щурясь, немолодой обрюзгший мужчина с залысинами вытягивается в струнку, а завидев направленный на него взгляд аристо, склоняется в поклоне до земли. Голо-связь работает таким образом, что жители более высоких уровней видят уменьшенную копию того, кто по статусу ниже, в то время как последние лицезреют лишь глаза аристо. На Луции перекошенная рубашка и сползающие с брюха штаны — видно, что сигнал вытащил его из постели. — Великий Гамилькар Боэтарх, да обратит на тебя Ваал свою милость! — бормочет майор не распрямляясь. — Выпрямись, майор, — говорит Гамилькар. — Ты уже знаешь, что Совет Трехсот одобрил мое предложение. Готовь людей, выдвигаемся травить крыс. Не щадим никого — ни детенышей, ни самок, пленных не берем. Никто не должен уйти. Для уверенности прочесываем и первый уровень, две ступени — чтобы никто не ушел. — Да свершится ваша воля. Я задействую всех людей, что есть в моем распоряжении, и уже завтра днем… — Луций, ты не понял. Не днем. Вы выдвигаетесь сейчас и действуете по плану, который мы обговаривали ранее. Майор знал, перед кем стоит, потому ни мускул не дрогнул на его лице, и лишь в голосе проскользнула обреченность: — Да будет так! Глава 9 Зачистка Спросонья все еще не врубаюсь в происходящее, спрашиваю у Рэя, носящегося туда-сюда: — Облава — прямо сейчас? В три ночи? — Да! Такое впечатление, что Гамилькар о чем-то догадывается и спешит. Они будут работать по секторам и двигаться друг к другу, как две стены огня. Вырваться из такого оцепления сложно, у них сканеры и тепловизоры. — Как скоро они будут здесь? — уточняю я, торопливо одеваюсь и пытаюсь выстроить в голове план действий. — Через час-два нас тут уже не должно быть. Слишком палевное место, — он останавливается, часто и тяжело дыша. — Значит так, выносим оборудование на помойку, закапываем под рухлядью. Начинаем с компов. Из спальни доносится хриплый голос профессора: — Посадите меня в кресло. Бросаемся в медицинский отсек, где он спит. Поднимаем его, усаживаем. Он продолжает: — Рэй, перед тем, как вы уйдете, помоги мне умереть. Я свою миссию выполнил. Гемод закусывает губу и мотает головой. — Я не смогу. — Это лучшее, что ты можешь для меня сделать, — произносит профессор ласково. — Представь, что случится, если они поймут, кто я? Я ж не смогу себе даже инъекцию сделать! Они будут меня пытать, вытащат из головы все, что я знаю о вас, о тех, кто мне помогал… Слишком много людей пострадает. — Понимаю, так, как ты говоришь, — правильно, но вдруг есть шанс? Рэй похож на расстроенного ребенка: глаза блестят, губы сжаты, по-детски пухлые щеки рдеют румянцем. — Шанс прожить еще день-два? Дольше я вряд ли протяну. — Профессор мотает головой и кивком указывает на шкаф, где хранятся препараты. — Слишком велик риск. Рэй отворачивается, бледнеет. В его глазах разгорается огонь, и он начинает крушить комнату: бьет стены, стеклянные стеллажи, одну за другой швыряет в стену бутылки с физраствором. Его отчаянье передается мне, хочется сделать так же, но отделяю свое бессилие от его яростного отчаянья и молчаливой обреченности профессора. — Мелиар, — говорю я. — То, что я переживаю чужие эмоции — пройдет? — Это называется эмпатией. Почти все люди на такое способны. — Я бы помог тебе уйти, но, боюсь, программа не одобрит и накажет такой мигренью… — Понимаю, — кивает профессор, меняет тон на приказной и орет: — Рэй, подбери сопли, твою мать! Не теряй времени, спасай оборудование! К разговору вернемся позже. Гемод останавливается, поворачивается к нам. С разбитых костяшек капает кровь. Кивает мне на выход, поочередно указывает на мониторы и системные блоки. Потом рассказывает, какие микросхемы нужно вытащить и спрятать, выдает упаковочный полиэтилен и, пока я на четвереньках таскаю это все на мусорку и закапываю там, работает за своим ноутбуком. Не спрашиваю, что он там делает. Проходит сорок минут, я заканчиваю, он тоже. Вынимает флешку и протягивает мне: — Если вдруг меня прихлопнут, тут информация для чипа о твоей новой личности. Найди Тора. Третья ступень, сектор S, жилой массив 4089, комната 1012. Скажи, что от меня, он в курсе и поможет. Маску тоже можно взять у него. Кладу флешку в карман за голенищем берца. Затем мы вдвоем затягиваем комнаты обивочным материалом. — Будем надеяться, никого тут не обнаружив своими детекторами, легавые сюда не сунутся, и ты вернешься. Хорошее убежище. Столько труда! Поправляю его, делая акцент на слово «мы»: — Мы сюда вернемся. — Тебя вряд ли тронут, а я — гемод. И если у них будут сканеры, мне хана. На маскировку уходит еще пятнадцать минут. Воображение рисует грузовой флаер, куда под лающие команды сержантов бегут полицейские, рассаживаются по местам. Задраиваются люки, и тысячи машин поднимаются в черное небо. В это время тысячи трикстеров, которые не успели или не захотели сняться с насиженных мест, спят. Спят дети, подложив кулачки под розовые щеки, спят воспитатели, лишь дозорные на своих постах бдят, уверенные в неуязвимости своей стаи. Как же они ошибаются! Все они сегодня сгорят заживо. Рэй замирает в инфо-центре, тянет время, чтобы не встречаться с профессором и не выполнять его просьбу. — Мелиар — единственный во всем мире, кто был добр ко мне, — объясняет он и исчезает в медицинском отсеке. — Он мне как отец. Я не иду за ним, потому что не знаю, как программа оценит эвтаназию. Доносится бормотание, едва слышно звенит стекло, и воцаряется тишина. Мне и самому жаль профессора, мы знакомы всего ничего, а я уже воспринимаю его как часть своей стаи. Рэй выходит спустя пару минут мрачный, как туча, серый, его взгляд налит свинцом, ни о чем его не спрашиваю — и так все ясно. Парню не позавидуешь. Он бросает мне шприц-тюбик. — Смертельная доза ботулотоксина. — Цианид надежнее… — Нет. Они поняли, что вы им самоубиваетесь, и сразу же колют антидот. Простой глюкозы достаточно, чтоб ты не сдох. Как, по-твоему, ты выжил после того, как ввел себе цианид? Друг за другом ползем по тоннелю, спрыгиваем в мусор. — Мы куда? У тебя поблизости есть убежище? — интересуюсь я.