– Да, и еще он предложил нам бесплатно пользоваться его борделем, но от этого щедрого предложения мы отказались. Мужчины рассмеялись. – Кстати, – сказал Барти, – это напомнило мне о новостях и о послании от вашего брата. – Боже! – воскликнула леди Хардкасл. – Я очень надеюсь, что он борделя не открыл. И вообще, я думала, что Лавиния окажет положительное влияние на этого дурачка. – Нет, миледи, о борделе речи не идет. – Барти нахмурился. – А вспомнил я потому, что вы заговорили о Берлине. – Ах, вот как, – хозяйка кивнула. – Значит, наши добрые друзья из Германской империи опять плетут интриги? – Об этом мне ничего не известно, – сказал Барти, – а вашего брата сейчас интересует один конкретный немец. И зовут его… – Берлинхэм, – вставил Скинз. – Нет, – возразил Барти. – Гюнтер Эрлихман. Теперь настала наша очередь открыть рты от удивления. – Мне кажется, что это какая-то дурная шутка, – заметила леди Хардкасл. – Может быть, – кивнул Барти, – но именно так назвал себя тот парень, которого мы несколько дней назад встретили в «Рег-а-Маффин». – Это что, ночной клуб? – Ночной клуб, в котором играют регтайм[37], – Барти кивнул. – В Вест-Энде. А пишется «Рег-а-Маффин», чтобы подчеркнуть «рег»[38] как в регтайме. – И вы встретили там парня, который выдавал себя за Гюнтера Эрлихмана? – уточнила миледи. – Он вам представился? А не объяснил – зачем? – И представился, и объяснил. Он появился после нашего номера и бочком, бочком подкатился к нам. – Скорее, я бы сказал, змеей подполз, – заметил Скинз. – Просто жуть какая-то… – Ну да, он оказался не самым приятным человеком в мире, – согласился Барти. – Так вот, подползает он к нам и говорит: «Я уже давно ищу вас, ребята. Переходил практически во все эти… «ночные клубы» в поисках двух совершенно определенных музыкантов. Вы ведь знаете леди Хардкасл, да?» А я ответил ему: «Знаем, ну и что? А вы сами откуда нас знаете?» А он мне: «Читал в газетах. Вы же попали в переплет в деревне в прошлом году. Кажется, что-то связанное с убийствами и драгоценностями». Он точно был немцем. Очень сильный акцент. Поэтому я сказал: «Правильно». Врать смысла не было. И тогда он сказал: «Когда встретитесь с леди Хардкасл в следующий раз, скажите ей, что Гюнтер Эрлихман шлет ей свои наилучшие пожелания». И после этого опять уполз. – А как он выглядел? – спросила я. – Высокий худой блондин с крючковатым носом. – Похоже на правду, миледи, – сказала я. – Да, но… – начала было хозяйка. – Мы не придали этому никакого значения, – перебил ее Скинз, – но на следующий вечер к нам подошел высокий английский парень со знакомым лицом. Он протянул нам свою карточку и представился как Гарри Фэншоу. «Добрый вечер, джентльмены, – поздоровался он. – Сдается мне, что вы знаете мою сестру…» А я еще подумал себе: «Ага, сейчас Барти получит свое заслуженное наказание. Это какой-то злобный братец, который накостыляет ему за шашни с его любимой сестричкой». Но мужик, кажется, понял, о чем я думаю, улыбнулся и закончил: «…леди Хардкасл». Ну, мы позволили ему поставить нам выпивку и присели с ним. – Он поставил вам выпивку? – засомневалась леди Хардкасл. – А вы хорошо видели его карточку? Уверены, что это не самозванец? – Да нет, это был действительно он, – рассмеялся Барти. – Мы потом долго болтали с ним о вас и мисс Армстронг. Леди Хардкасл вопросительно приподняла бровь. – Но не подумайте, ничего такого, – поспешно вмешался в разговор Скинз. – Так только, вспомнили кое-что об этом дельце с изумрудом. А потом он рассказал нам о деле этого гонщика – все те подробности, которые не попали в газеты… – Уверена, что он это беззастенчиво приукрасил. – Нам показалось, что все было вполне достоверно, – сказал Барти. – В любом случае, прежде чем мы дошли до всего этого, он сообщил нам, что работает в Форин Офисе[39] и что его люди следят за тем немецким парнем уже несколько дней. Вот они-то и донесли, что немец накануне общался с нами. – Он спросил нас, о чем шла речь. Ну, мы ему и рассказали, – добавил Скинз. – Хотела бы я увидеть его реакцию, – пробормотала леди Хардкасл. – Вообще-то, он был довольно спокоен, – продолжил свой рассказ Барти. – Сказал только, что если мы вдруг встретимся с вами в течение ближайших пары дней, то должны рассказать вам об этом Эрлихмане. А еще передать, что он этим занимается и вам не стоит беспокоиться. – Так, значит, с вашим поездом ничего не произошло? – уточнила я. – Да нет, как раз произошло, – ответил Скинз. – Гарри – он разрешил нам так себя называть… – Он всегда так делает, – заметила я. – Так вот, Гарри, кажется, считает, что это все не так срочно, поэтому мы собирались заглянуть к вам на обратном пути из Глостера. Когда у нас должно было быть побольше времени. А потом поезд сломался, и мы решили, что можем убить сразу двух зайцев. – И вы абсолютно уверены, что мужчина, который подошел к вам и за которым следит мой брат, назвал себя Гюнтером Эрлихманом? – еще раз переспросила леди Хардкасл. – Ошибки здесь быть не может? Или недопонимания? А может быть, вы что-то не расслышали или не так поняли? – Да нет, миледи, – было видно, что Барти поражен ее внезапной настойчивостью. – Это именно то имя. – Понятно, – сказала хозяйка. – Вся проблема в том, что Гюнтер Эрлихман мертв. – Мертв? – переспросил Скинз. – Вы уверены? – Абсолютно, дорогой. Я сама его застрелила. В течение нескольких минут единственным звуком, нарушавшим тишину в комнате, было тиканье часов в холле. Наконец Скинз заговорил. – Не может быть! – воскликнул он и повернулся ко мне. – Ведь она этого не сделала, правда? – Боюсь, что сделала, – откликнулась я. – Вы хоть немного догадываетесь о том, кем мы были в прошлой жизни? – Вы рассказали несколько небылиц, когда приводили нас в чувство в ту ночь, когда умер Уолли, – сказал барабанщик. – Но я тогда подумал, что вы врете. Работаете, так сказать, на публику. Леди Хардкасл окинула нашего собеседника оценивающим взглядом. – Должна признаться, что в большинстве случаев я действительно работаю на публику, – сказала она наконец. – Мне доставляет бесконечное удовольствие давать публике смутные намеки на наши прошлые деяния – или «злодеяния», как мы любим называть их между собой. Но я редко говорю о них напрямую. А если люди проявляют слишком много любопытства, то я всегда могу сослаться на «государственные секреты» или на «необходимое благоразумие», – да мало ли на что… Правда, в большинстве случаев мне просто не хочется об этом говорить. – Тогда давайте оставим этот разговор, – предложил Барти. – Мы вовсе не хотим выглядеть слишком бесцеремонными. Скинз согласно кивнул. – Но я боюсь, что вы невольно стали… как бы это получше сказать… вы «впутались» в дела, от которых предпочли бы держаться подальше. – Мы вовсе не испугались этого похожего на слизняка немца, – вставил Скинз. – Если он действительно Гюнтер Эрлихман, – продолжила леди Хардкасл, – или если он так или иначе с ним когда-то пересекался, то тогда вам действительно надо держаться от него как можно дальше. А теперь, когда он, кем бы он ни был, знает, кто вы, и связал вас со мной, то, боюсь, лучшего слова, чем «впутаться», мне не найти. И я считаю, что вы заслуживаете того, чтобы узнать всю историю. – Если только вы сами этого хотите, – заметил Скинз. – Это просто наш долг перед вами. Хотя у Фло это, наверное, получится лучше. У нее просто дар рассказывать истории. Думаю, что это в ней говорит ее валлийская кровь. – Если уж быть до конца точной, то я только наполовину валлийка, – сказала я. – Но с удовольствием возьму на себя этот рассказ, если только вы согласитесь выпить еще бренди. – Когда это я отказывалась от бренди? Я притворилась, что вспоминаю. – Знаете, я не уверена, что такое бывало. Может быть, у вас проблемы с алкоголем? – Алкоголичка? Я? – Хозяйка тоже притворилась, что размышляет над такой возможностью. – А ведь это многое объясняет, нет? Но мне кажется, что это не про меня. Я просто люблю иногда выпить стаканчик бренди… – …а потом еще… и еще… и еще… – продолжила я. – Если ты настаиваешь, дорогая, – сказала миледи, беря в руки стакан. – А теперь замолчи и рассказывай нам историю. – Замолчать и рассказывать? – Мы с тобой верно поняли, как современное законодательство смотрит на битье непослушных слуг, или все-таки что-то упустили? – Мне кажется, мы раз и навсегда договорились с вами не слишком шокировать наших гостей… У всех налито? Можно начинать? Глава 8 – Мне было семнадцать лет, когда я впервые встретилась с леди Хардкасл, – начала я свою историю. – Я работала горничной в одной лондонской семье, из которой она меня похитила. – А я думал, что вы из цирковых, – прервал меня Скинз.