– Это вы о том, что ее рассказ ничем не отличается от рассказа мистера Читэма? – уточнила я. – Так значит, вы это тоже заметили, – сказал Сандерленд. – В некоторых местах она просто дословно цитировала его, – заметила я. – Они наверняка согласовали свои версии происходившего, – решила леди Хардкасл. – Несколько часов они просидели в малой гостиной, – напомнила я. – Так что времени у них было достаточно. А как вам понравилось: «Теперь моя очередь»? В какой-то момент она якобы в ужасе, а уже в следующий пересказывает идеально отрепетированный текст о прошедших событиях… – Такое встречается чаще, чем вы можете себе представить, – сказал инспектор. – Удивительно, но обычно так ведут себя ни в чем не повинные люди. Они хотят объяснить все так, чтобы их ни в чем не обвинили, так что стараются придерживаться одинаковых показаний. – Боже, – воскликнула миледи, – а я уже подумала, что мы за что-то зацепились! – Скорее всего, нет, но тем не менее все это очень интересно. – И у обоих зуб на Аарона Орума, – сказала я. – Эта история о том, что он вышел в общий бар, по-моему, говорит сама за себя. – Согласен, – сказал Сандерленд, – и забыть об этом мы тоже не можем. – Нам приходилось сталкиваться с подобным в нашей прошлой жизни, правда, Фло? – заметила леди Хардкасл. – Часто оказывается, что люди знают некоторые вещи, о которых не готовы рассказать, но при этом они как бы делают некие подсказки, чтобы вы сами могли во всем разобраться. – Точно, – согласилась я. – Хотя не менее часто они просто стараются свести старые счеты, подставив кого-то. – Тяжела ты, доля полицейского, – сказал инспектор. – И никогда не бываешь простой… Может быть, отправимся в паб? – А я уже думала, что вы никогда не предложите, – сказала миледи. – И пообщаемся с Орумом и Коудл? – Вы меня расстроили, – разочарованно сказала хозяйка. – Уж коли мы туда придем, то пропустить по одной нам сам Бог велит… – Я не могу пить на работе, миледи, – пояснил Сандерленд. – Ну конечно, я это знаю. Но ведь мы с Фло не на работе… Фло, принеси пальто – день выдался тяжелым, и, все тщательно обдумав, я пришла к заключению, что нам срочно требуется взбодриться. – Так точно, мэм, – небрежно отсалютовала я ей и отбыла в сторону вешалки в холле. * * * Как всегда, Аарон Орум сидел с кружкой сидра и газетой. И если б газета была не за четверг, то я затруднилась бы сказать, вставал ли он из-за стола с момента нашей первой встречи в понедельник. И, практически на том же месте, что и в понедельник – неприлично близко к мистеру Оруму, – располагалась энергичная журналистка из «Бристольских известий» мисс Дина Коудл. Когда мы вошли, оба подняли на нас глаза. Казалось, что мистер Орум находится в некотором замешательстве, но мисс Коудл узнала нас всех. И пока джентльмен смотрел на нас с озадаченным и недовольным выражением на лице, в ее глазах на мгновение появилась наигранная радость. – Леди Хардкасл, – воскликнула она, – как вы поживаете? Инспектор Сандерленд – какая честь для меня удостоиться лицезреть одного из лучших сотрудников Отдела криминальных расследований полиции Бристоля! А мне казалось, что ваш пост слишком высок, чтобы заниматься опросом свидетелей… И что у вас для этого существуют лакеи в мундирах. – Здравствуйте, – кратко поздоровалась с ней миледи. – Добрый день, мисс Коудл, – улыбнулся ей инспектор Сандерленд. – Значит ли это, что вы уже разговаривали с сержантом Добсоном? – Нет, нет, инспектор. Сержант для нас – это слишком важная фигура. Мы удостоились беседы с констеблем Бампкином, правда, Аарон? Мистер Орум улыбнулся и согласно кивнул. – Его зовут Хэнкок, – поправил ее инспектор, – и он отличный молодой офицер. Надеюсь, что вы ответили на его вопросы откровенно, в полном объеме и… вежливо. – Он наглый мужлан, – не сдержалась корреспондентка. – А вы считаете попытки поймать убийцу наглостью? Убийцу, который уже совершил два убийства и может убить еще? – Наглость – это допрос, который подобный тупица устраивает невинным гражданам, как будто они обычные преступники. – Тогда я дико извиняюсь, но мне придется еще раз огорчить вас, – спокойно сообщил ей инспектор, – потому что я хочу лично услышать ваш рассказ о двух прошедших вечерах. – Тогда и я дико извиняюсь, но буду вынуждена огорчить вас, инспектор. У меня неотложные дела. Увидимся здесь позже? – обратилась она к Оруму, и тон ее стал мягче. – Конечно, – вновь улыбнулся тот. – Нам же больше некуда деться. Женщина улыбнулась ему в ответ, после чего встала и прошла в общий бар. Мы услышали стук ее каблучков по плитке, когда она быстро прошла к лестнице, ведущей в ее комнату. – А у меня никаких срочных дел нет, – сказал мистер Орум, – и я с удовольствием отвечу на ваши вопросы, инспектор… Сандерленд, не так ли? – Да, сэр, именно так. – Рад с вами познакомиться. Аарон Орум. Артист, изобретатель, бизнесмен, гедонист… «И клоун», – закончила я про себя. По крайней мере, я надеялась, что не произнесла это вслух. Но внезапная улыбка леди Хардкасл заставила меня в этом усомниться. – Прошу вас, присаживайтесь, – продолжил Орум. – Я ко всем обращаюсь. – Благодарю вас, сэр. – Инспектор положил свой начищенный котелок на стол перед собой и достал из внутреннего кармана пиджака ручку и блокнот. – Вы присутствовали на каком-нибудь из просмотров? – На обоих, – ответил Орум. – Неужели на обоих? – Это именно так, безо всяких «неужели». Во второй вечер я ожидал увидеть другую программу – и во многом это так и случилось, – но для меня было очень трогательно второй раз за неделю увидеть собственную фильму, показанную в честь бедняги Бэзила. – Вашу фильму? – Да, инспектор, мою. Уверен, что вы уже слышали эту историю. Кажется, она известна всем в окру́ге. – Будьте снисходительны ко мне, сэр. Объясните, каким образом фильма, сделанная компанией мистера Читэма, стала вашей? – Знаете, мне уже надоело это объяснять. – Но, как я понимаю, для вас это очень важно, – заметил Сандерленд. – Мне казалось, что вы с радостью станете объяснять это всем, кто будет готов вас выслушать. Ведь вы подразумеваете наличие некоей кражи. И наверняка хотите получить компенсацию. Или вы ждете возмездия? – Послушайте, – воскликнул Орум, привстав, – я с удовольствием проведу пару недель в кутузке за то, что заеду одному полицейскому по физиономии! – А я бы посоветовал вам избежать тюремного приговора, заняв свое место и рассказав, о чем идет речь. – И влипнуть еще глубже? – Глубже, сэр? – Но вы же сейчас сами практически открыто заявили, что я убил Бэзила и Юфимию. – Я вовсе не это имел в виду. Мне просто хочется узнать все факты, чтобы разыскать убийцу. – Отлично, – зловеще сказал Орум и вернулся на место. – Давным-давно – теперь это уже покрыто патиной времени – мы с Ноланом Читэмом были друзьями. Друзьями с детства. Друзьями не разлей вода. Наша дружба пережила вызовы отрочества, соперничество из-за девочек, усталость от бесконечной работы на фабрике. Понимаете, у нас с ним была общая страсть. Страсть к театру. И мы вместе работали в этом направлении. Стали знаменитыми в своем мире. И вот перед нами наконец открылась дорога, вымощенная алмазами. – Понятно, – сказал инспектор. – Хотя, если вы позволите мне прокомментировать вашу метафору, то алмазы – штука довольно скользкая. – Комментируйте сколько хотите, мой дорогой сэр, – разрешил Орум. – И скользкая, и коварная… Так что очень скоро мы низвергнулись с этого блистающего пути. – А чем было вызвано… это падение? – А что обычно заставляет амбициозного мужчину низвергаться с пути, который ведет его к величию, мой дорогой инспектор? Конечно, женщина. – И ради женщины вы отказались от дружбы длиною в целую жизнь? – спросил инспектор. – Увы и ах, но это сущая правда, – подтвердил Орум. – Ее звали Эльза Баттеруорт. Очаровательное создание. Мы с ней собирались пожениться. Но Читэм вскружил ей голову. Он ее не любил, и она была ему не нужна. Он просто не хотел, чтобы она была со мной. Эльза разорвала нашу помолвку и стала везде появляться в его компании. А через месяц он ее бросил. Думаю, я понял бы, если б они действительно любили друг друга, но когда все это произошло и я узнал, что он сделал это только для того, чтобы навечно разлучить нас с ней, я не смог этого выдержать. Я дал ему по физиономии и прекратил с ним всякие дела. Теперь мы едва разговариваем. – Я не хотел бы преуменьшать ваши страдания, – заметил Сандерленд, – и уверен, что они оказали большое влияние на вашу жизнь, но я все пытаюсь понять, каким образом это все связано с тем, что, как вы утверждаете, «Ведьмина погибель» – это ваша собственность. – Вы слишком нетерпеливы, инспектор. Я просто подумал, что немного предыстории поможет вам понять окончательность нашего разрыва. Будучи друзьями, мы, бывало, обсуждали массу вещей. Мы фонтанировали идеями, как фейерверки в ночь Гая Фокса. Однажды, сильно выпив, отправились на крыльях фантазии в семнадцатый век с его ведовством. В самом начале века, как вы знаете, прошло несколько известных процессов над ведьмами. Самым известным был суд над ведьмами Пендла. На основе этой истории я написал пьесу о ведьме, влюбившейся в деревенского юношу, которой пришлось избавиться от своей соперницы – красавицы-девушки. Вам это ничего не напоминает? Инспектор посмотрел на нас с леди Хардкасл. – Это история из «Ведьминой погибели», – сказала я. – По крайней мере, ее главная идея. – Но я не ограничился этой идеей, – сказал Орум. – Я придумал, что девушку убьют отравленным яблоком, что возлюбленный сойдет с ума и бросится с церковной колокольни, что охотник на ведьм… в общем все от начала и до конца. Все это были только мои идеи. Читэм стал делать наброски декораций, которые мы должны были построить. Он еще назвал их «специальными эффектами». Мы всю ночь строили наши планы.