– Думаете, это мужчин отравить хотели, а женщины вроде как за компанию пострадали? Так сказать, сопутствующий ущерб? – Уж верно так. Только вот что тебе скажу: Василий мужик хороший был, правильный. Дела вел честно, может, и конкурировал с кем-то, но не до такой степени, чтобы его убивать. Так что не знаю, что и думать. – И карты ничего не скажут? – подначила Надежда. Гадалка в ответ только грустно улыбнулась. Простились, однако, дружески. Венера Федоровна дала Надежде карту, где с одной стороны была рубашка, а с другой нарисован джокер, причем необычный. Не клоун в колпаке с бубенчиками, а ведьма в черном платье. И кот черный у нее на коленях. – Если что понадобится – приходи, – сказала Венера Федоровна на прощание. Удачно избежав встречи с настырным менеджером, Надежда вышла на улицу и, задумавшись, пошла к станции метро. Если Венера права и девушки ни при чем, тогда убийца хотел устранить кого-то из мужчин. С Василием Моргуновым вроде бы все выяснили, теперь нужно прояснить вопрос с этим молодым Безбородовым. Что это за история с неожиданно свалившимся на него огромным наследством? Прямо какой-то роман девятнадцатого века. Или пьеса Островского. Толстая Грета, жена возчика Мерка, подошла к молочнице фрау Миллер. – Вы слышали, фрау Мерк, – завела разговор молочница, – в трактире «Старый охотник» поселился новый постоялец. – Меня не интересуют посторонние мужчины… – привычно проговорила Грета. – Ну, коли вам неинтересно… – А что за постоялец? Молочница понизила голос: – С виду обычный монах-доминиканец, но кухарка из трактира сказала мне по большому секрету, что он – инквизитор, присланный из Пфальца самим господином архиепископом, чтобы провести в нашем городе розыск ведьм. – Какие ужасы вы рассказываете, фрау Миллер! Только нас-то с вами, порядочных женщин, это не касается. – Не касается! – подтвердила молочница. – Думаю, в нашем городе и ведьм-то нет. – Может, и нет. Хотя как посмотреть… – А в Регенсдорфе, рассказывала мне кума, на прошлой неделе сожгли еще одну ведьму. Супруга зеленщика, с виду вроде приличная женщина, а наводила порчу на соседей… – Туда ей и дорога! – Толстая Грета истово перекрестилась. – Ваша правда, фрау Мерк! – А что это вы все о ведьмах толкуете, как будто у вас к ним какой-то интерес? Положите-ка мне лучше два фунта творога. Только не такого, как прошлый раз. – А чем же вам прошлый раз не понравился мой творог? – осведомилась молочница, начиная закипать. – А тем и не понравился, что совсем не жирный. Наверное, вы сделали его из снятого молока. – Я никогда не делаю творог из снятого молока! – отчеканила молочница. – А вы, чем критиковать мое молоко, лучше бы присматривали за своим мужем! – Что? – Толстая Грета побагровела. – Что вы такое говорите о моем муже? Молочница уже и сама пожалела, что у нее вырвались эти слова, но давать задний ход было поздно. – Весь город знает, что герр Мерк ходит к той ведьме, что живет возле кладбища. – Мой муж ходит к ведьме? – Толстая Грета задохнулась от возмущения. – Быть того не может! Вы все врете, достопочтенная фрау Миллер! Врете из зависти! – Да это известно всему городу! Кроме вас! Куда же вы пошли, фрау Мерк? А ваш творог? Но жена возчика ее не слушала, она уже покинула лавку. Тем же вечером герр Мерк куда-то засобирался, надел свой воскресный сюртук и пригладил волосы. – Куда это ты собрался? – спросила его Грета. – К господину Штокману, договориться насчет лошадей. – В такой поздний час? – Значит, так надо. И вообще, женщина, с каких это пор ты интересуешься моими делами? И, не слушая ответа жены, возчик вышел из дома. Толстая Грета накинула на плечи вязаную шаль, всунула ноги в башмаки и выбежала вслед за мужем. На улице уже темнело. Грета шла так тихо, как могла при своей комплекции, таилась в тени домов и замирала, когда муж замедлял шаги и оглядывался. Герр Мерк прошел мимо церкви, мимо дома подрядчика Штокмана, миновал хлебный амбар. В темноте показались кресты и надгробия городского кладбища. И тут возчик воровато огляделся и свернул к покосившейся лачуге, притулившейся к кладбищенской стене. – Выходит, молочница не соврала! – прошептала Толстая Грета, вглядываясь во тьму. – Выходит, он и впрямь ходит к этой ведьме! Ну, попомнит же она у меня! На следующий день, сразу после ранней обедни, Толстая Грета, воровато оглядываясь по сторонам, подошла к трактиру «Старый охотник». Возле крыльца, опираясь на метлу, стоял одноногий Фриц, выполнявший в трактире самые разнообразные обязанности. – Ваш жилец у себя? – спросила его Грета. – У себя, у себя, где ж ему быть! Сидит, сам с собой разговаривает по-латыни. – У меня к нему важное дело. – Он велел никого не пускать! – Говорят тебе, дело исключительной важности. – Ну, сама с ним разбирайся, только не говори потом, что я тебя не предупреждал. Грета поднялась по крутой скрипучей лестнице, постучала в дверь. Из-за двери донесся хриплый голос: – Я же велел не беспокоить! – Дело исключительной важности! – проговорила Грета и вошла в комнату. Жилец, мужчина лет сорока с длинным испитым лицом, облаченный в поношенную темно-коричневую рясу, сидел за конторкой, на которой лежала раскрытая книга, и читал ее. Он поднял глаза на женщину и раздраженно проговорил: – Что там у тебя за дело? Надеюсь для твоего же блага, что ты потревожила меня не по ерунде! – Как можно, святой отец! Разве бы я посмела по ерунде отрывать вас от столь важных занятий? – Говори! – Я слышала, что вы прибыли в наш город по приказу его преосвященства, чтобы искоренить ересь и нечестие. – Это так. – Так вот, хочу сообщить вам об особе, которая занимается колдовством и чернокнижием, более того… – Грета округлила глаза и понизила голос: – Она вступила в сношение с дьяволом! – О ком ты говоришь, женщина? – Я говорю о Катрине, травнице, которая живет в лачуге возле городского кладбища. – Это серьезное обвинение! Надеюсь, у тебя имеются конкретные факты? – Факты… что это такое? – Ну, доказательства ее колдовства. Свидетельства, конкретные случаи… – О, случаев сколько угодно! Она что-то прошептала, проходя мимо дома фрау Вагнер, зеленщицы, – и на следующий день у той сдохла черная коза… потом, она шла от колодца с кувшином и плеснула водой на забор госпожи Мюнц, и у той скисло молоко… А еще… еще я своими глазами видела, как она превратилась в черную кошку! Она шла по дороге возле кладбища, потом оглянулась, проговорила несколько слов на непонятном языке и исчезла. А на дороге появилась черная кошка… – Не спеши, женщина! – проговорил монах. – Я не успеваю за тобой записывать! Черная кошка, говоришь? – Черная, святой отец, черная, как вакса! – Это интересно… крупные авторитеты церкви считают, что в большинстве случаев ведьмы превращаются именно в черных кошек. А ты не заметила, женщина, были ли у той кошки пятна, или она была совершенно черная?