Суконщик слушал торговца с большим интересом. Тот продолжал столь же убедительным тоном: – Вы ведь не берете с собой в паломничество фрау Штольц и детишек? – Конечно, нет! Дети еще слишком малы для такого путешествия, а мать должна остаться, чтобы приглядеть за ними. Да и кроме того, путешествовать всей семьей получится чересчур накладно. – Ну вот, а если вы принесете в свой дом зеркало, в котором сохранится частица святости, то и супруга ваша, и детки причастятся святыне! И обойдется вам это не в пример дешевле, нежели путешествие всей семьей. – И правда полезная вещь! – проговорил Штольц. – Сколько стоит это зеркало? – Десять гульденов. – Однако недешево! – Штольц крякнул, но выложил на прилавок монеты и забрал зеркало. – Весьма благочестивая торговля! – одобрительно проговорил монах, когда суконщик с зеркалом под мышкой вышел из лавки. – Благочестивая и выгодная. – Не без этого, святой отец. Что я могу предложить вам? Не хотите ли зеркало или увеличительное стекло? Или вот прекрасная гравюра с изображением святой Агнессы… – Мне ничего не нужно из ваших товаров. Зато мне нужны ваши знания. – Всегда к вашим услугам! Монах положил на прилавок обгорелую карту: – Что вы можете сказать об этом? Вы ведь весьма много знаете о книгах, гравюрах и географических картах. Должны знать и о картах игральных. – Не без этого, святой отец, не без этого… Торговец осторожно, двумя пальцами, взял обгорелую карту, осмотрел ее лицевую сторону, затем перевернул. Осмотрев рубашку, что-то невнятно пробормотал, достал увеличительное стекло в бронзовой оправе и еще раз осмотрел обе стороны карты. Затем поднял на монаха удивленный взгляд: – Откуда у вас это, святой отец? – Я надеялся получить от вас ответ, а не новые вопросы. – Да, конечно… прошу простить меня… – Так что вы можете сказать об этой карте? – Возможно, вы заметили, святой отец, что узор на рубашке этой карты кажется живым? Монах не ответил, но по выражению его лица антиквар понял, что он тоже это заметил. – Мне приходилось слышать о такой колоде. Говорят, что ее сделал величайший из философов и основатель алхимии Гермес Трисмегист. По этой причине колоду обыкновенно именуют герметической. И еще говорят, что тот, кто владеет этой колодой, может читать будущее и прошлое, как открытую книгу. А также, что при помощи ее можно получить философский камень и превратить свинец и олово в золото. – Он снова внимательно взглянул на рубашку карты и продолжил, понизив голос: – Признаться, я думал, что на самом деле этой колоды не существует, что разговоры о ней не более чем досужая выдумка. Но вот передо мной одна карта, хоть и сильно обгоревшая… Скажите, святой отец, где вы ее нашли? – Еще раз повторяю – я пришел к вам, чтобы получить ответы, а не слушать новые вопросы! Но я хотел бы задать еще один вопрос. Уверены ли вы, что эту колоду изготовил Гермес Трисмегист? Не вышла ли она из рук врага рода человеческого? – Что вас заставило так думать? – испуганно проговорил господин Дроссельмайер. – А вы не заметили, что, если внимательно приглядеться к рубашке карты, среди ветвей можно увидеть притаившегося змея? Того самого змея, который соблазнил праматерь Еву и заставил ее совершить первородный грех! Антиквар отшатнулся от монаха и испуганно перекрестился. Вернувшись в свою комнату над таверной, инквизитор сел к столу, чтобы почитать самую важную книгу, которую он всегда возил в своем скудном багаже, – «Молот ведьм», подробное пособие по распознаванию ведьм и способам вывести их на чистую воду, составленное двумя учеными мужами, монахами того же доминиканского ордена. Он читал о способах ведения допроса, о рекомендованных пытках и о том, как отличить правдивые показания от ложных. В комнате темнело, все труднее было различать буквы. Монаха клонило в сон, и он сам не заметил, как заснул. Или вовсе не заснул, а только на мгновение смежил усталые глаза – и тут же снова их открыл, услышав в комнате какой-то шорох. Вдруг в дальнем, самом темном углу комнаты что-то зашевелилось, тьма стала еще глубже, а потом заклубилась, как дым над горящим домом. А затем свеча, которая уже почти погасла, загорелась гораздо ярче и осветила всю комнату странным золотистым светом. Да и тесная комнатка над таверной, скорее даже не комната, а жалкая каморка, в которой едва помещались узкая койка, шаткий стол, сделанный деревенским столяром, да колченогий стул, сделалась вдруг просторной, как церковный придел. И в дальнем конце этого придела появились несколько смутных фигур. Инквизитор с удивлением стал разглядывал эти фигуры. Впереди величественно выступали четверо мужчин, вся внешность которых говорила о власти и могуществе. Они были облачены в расшитые золотом камзолы, на плечах у них были горностаевые мантии, головы венчали золотые короны. Следом за этими владыками шествовали четыре знатные дамы в великолепных нарядах из шелка и атласа, усыпанных сверкающими драгоценными каменьями. Один из королей ударил об пол золоченым посохом и произнес громовым голосом: – Кто ты, посмевший посягнуть на власть, сотворенную самим Гермесом Трисмегистом? На каком основании смеешь нарушать наш покой? Монах с трудом преодолел спазм, сковавший его гортань, и проговорил, стараясь, чтобы голос его не дрожал: – Я служу матери нашей Католической церкви и действую от ее имени… – Мы служим власти более древней, более могущественной, перед которой ты должен отступиться! – Отступись! – подхватил второй король, а за ним – третий и четвертый. – Отступись! – в один голос воскликнули дамы. Монах попытался найти достойный ответ, но не смог вымолвить ни слова. И тут он проснулся. В машине Лиля спросила, что Надежда имела в виду, когда бормотала про карты. При чем тут вообще дама треф? – Некогда сейчас объяснять, долгая история, – буркнула Надежда Николаевна и возмутилась: – И нечего так на меня смотреть! Думаешь, я уже из ума выжила? – Ну… – Лиля отвела глаза. – Лучше скажи, что ты выяснила про убийство риелторши? Кого они там в полиции подозревают? – Да никого, – Лиля пожала плечами, – никто этого типа не видел, в дверь он не ломился, она сама его впустила. – Ясно, что впустила, если клиентов ждала! – Среди клиентов он не числится. Поискали среди знакомых, так любовника у нее не было, а у бывшего мужа алиби. В общем, висяк получается. – Все ясно! Этот тип ее убил, чтобы она на него следствие не навела! Может, она и сама ничего толком не знала, а он на всякий случай подстраховался! – Все это бездоказательно… – вздохнула Лиля. Уже через полчаса они подъехали к нарядному двухэтажному особняку на Измайловском проспекте. Напротив него возвышалась громада Троице-Измайловского собора с небесно-голубым куполом, усеянным золотыми звездами. Поставив машину на стоянке перед клиникой, женщины направились к входу, над которым светилась яркая вывеска: «Клиника лечебного питания “Беатриче”». Внутри их взору предстал просторный холл, вдоль стен которого стояли кожаные диваны. В центре красовалась скульптурная группа – судя по всему, три грации. Причем грации, по наблюдению Лили, были гораздо худее тех, обычных, которые в Эрмитаже и на некоторых домах города. Надежда Николаевна на граций не обратила внимания, ей было не до того. Навстречу им вышла невысокая приветливая женщина в голубом форменном костюме. – Чем я могу вам помочь? – спросила она. – Мы можем предложить… – Это мы вам хотим помочь! – перебила ее Надежда. – Где Ольга Трефолева? – Ольга Петровна? – удивленно переспросила женщина. – В своем кабинете. Но зачем она вам нужна? Я – дежурный администратор и могу ответить на все ваши вопросы. А врачи все равно уже не принимают, так что я могу вас записать… – Где ее кабинет? – На втором этаже… но Ольга Петровна просила ее не беспокоить! Надежда Николаевна бросилась к лестнице. Лиля едва поспевала за ней. – Куда вы? – Администратор безуспешно попыталась остановить Надежду, но это было все равно что пытаться на ходу остановить скорый поезд. Госпожа Лебедева вошла в раж. – Куда вы? Я же сказала, Ольга Петровна просила ее не беспокоить! У нее очень важный посетитель! Надежда неслась вверх, перескакивая через ступеньки. – Стойте, женщина! Я вызову охрану! – Вот именно! Вызывайте, и чем скорее, тем лучше! – бросила Надежда Николаевна через плечо.