— Отлично. Но я хотела бы провести эти встречи сегодня. Накоротке. В перерывах. И совершенно неформально. По пути сюда я пыталась кое-кому написать по электронке, да почта у меня зависла. — Ну у нас она, к сожалению, частенько зависает… — Хорошо, позови Энгелльса, я скажу ему, с кем мне хотелось бы встретиться. — Энгелльса, к сожалению, нет на месте, он уехал по одному делу. — Сейчас? Роза смотрит на своего секретаря, и у нее мелькает мысль о том, что, наверное, есть и еще одна причина нервозности Лю. Первый заместитель министра соцзащиты в такой день, как сегодня, обычно в полной боевой готовности ожидает Розу на рабочем месте, и неожиданное его отсутствие представляется ей зловещим знаком. — Да. Ему пришлось уйти, потому… Ну он сам тебе все расскажет, когда вернется. — Вернется откуда? Что у вас тут происходит? — Я точно не знаю. И наверняка все уладится, но я уже сказала… — Лю, что происходит? Секретарь министра с несчастным видом отвечает, чуть помедлив: — Меня это так расстроило… Столько людей прислали тебе такие теплые письма, поддержали тебя, передали самые добрые пожелания, и я не понимаю, как некоторые могут позволить себе такое… — Позволить что? — Я сама не видела. Но, думаю, это письмо с угрозами. Я так поняла Энгелльса, что речь идет о твоей дочери. 13 — Но я говорил с ней по телефону вчера вечером… Я позвонил ей после ужина, и все было как обычно. Сорокатрехлетний сожитель Лауры Кьер Ханс Хенрик Хауге сидит в кухне на стуле в промокшем пальто и все так же сжимает в руке ключи от машины. Глаза у него красные, заплаканные, он растерянно глядит через окно на одетые в белое фигуры в саду и у живой изгороди, а потом снова переводит взгляд на Тули́н. — Как это произошло? — Нам пока ничего неизвестно. О чем вы говорили по телефону? На кухне раздается грохот. Тули́н косится в сторону сыщика из Европола, который осматривает шкафчики и ящички, и приходит к выводу, что тот обладает способностью раздражать ее, даже не произнося ни слова. — Да ни о чем особенном. А что говорит Магнус? Я хочу увидеть его. — Увидите позже. Она говорила что-нибудь, что вас удивило бы? Может, она была чем-то озабочена или… — Нет, мы говорили только о Магнусе, а потом она сказала, что устала и хочет лечь спать. Голос Ханса Хенрика Хауге срывается, он плачет. Да, он высок, мощного телосложения, хорошо одет, но вместе с тем производит впечатление человека слабохарактерного, и Тули́н понимает, что с допросом следует поторопиться, иначе клиент совсем размякнет. — Расскажите, как долго вы знакомы с нею? — Полтора года. — Вы женаты? Тули́н замечает, что Хауге потирает кольцо у себя на руке. — Мы были обручены. Я подарил ей кольцо. Мы собирались зимой в Таиланд и хотели там официально оформить наши отношения. — Почему в Таиланде? — Мы ведь оба были в браке до этого. Вот и решили, чтобы на сей раз все произошло по-иному. — На какой руке она носила кольцо? — Что-что? — Кольцо. На какой руке она носила кольцо? — На правой, по-моему… Но почему вы спрашиваете? — Я просто задаю вам вопросы, и очень важно, чтобы вы ответили на них. Расскажите, где вы были вчера. — В Роскилле. Я разработчик компьютерных программ. И поехал туда на выставку-ярмарку, она открылась во второй половине дня. — Значит, вы были не один вчера вечером? — Да, с замом нашего шефа. Вернее, я уехал в мотель около десяти часов вечера. И как раз оттуда ей и по-звонил. — Почему же вы не поехали сразу домой? — Потому что начальство попросило меня остаться там на ночь: у нас была назначена встреча сегодня с утра. — Как у вас складывались отношения с Лаурой? У вас были какие-либо проблемы? Или… — Нет, нам было хорошо вместе… А что они делают там, в гараже? Блуждающий взгляд заплаканных глаз Хауге на сей раз выхватил через окно заднюю стенку гаража, где вышедшие оттуда эксперты в белом как раз закрывали за собой дверь. — Они пытаются отыскать следы, если, конечно, те остались… Не сможете припомнить, не было ли у Лауры недоброжелателей? Хауге смотрит на Тули́н отсутствующим взглядом. — Может быть, вы чего-то о ней не знаете? Может, у нее появился кто-то другой? — Нет-нет, ничего такого не было. Но мне бы Магнуса увидеть… Ему надо лекарство принять. — А что с ним? — Не знаю точно. Вернее… Он прошел курс лечения в Центральной больнице; врачи полагают, что у него какая-то форма аутизма, и прописали ему средство против страха. Магнус — отличный парень, только очень замкнутый, да и потом, ему всего девять лет. Голос Ханса Хенрика Хауге снова дрогнул. Тули́н собирается продолжить с вопросами, но Хесс опережает ее: — Вы говорите, что у вас все было хорошо. И никаких проблем не возникало, так? — Я уже говорил. Где Магнус? Я хочу видеть его сейчас же. — А почему вы тогда сменили замок? Этот невинный и заданный будто бы вскользь вопрос, взятый словно с потолка, заставляет Тули́н взглянуть на Хесса, вынувшего из ящика кухонного стола бумажку с приклеенными к ней двумя сверкающими ключами. Хауге смотрит на бумажку непонимающим взглядом. — Это квитанция из металлоремонта. И здесь написано, что замок был заменен в пятнадцать тридцать пятого октября. То есть вчера во второй половине дня и, соответственно, после того, как вы отправились на ярмарку. — Ничего об этом не знаю. Магнус несколько раз терял ключи, и мы об этом говорили. Но я не знал, что она это сделала. Тули́н поднимается со стула, берет квитанцию из рук Хесса и внимательно разглядывает ее. Она и сама нашла бы ее через несколько минут во время осмотра помещения, но решает воспользоваться моментом, хотя едва сдерживает раздражение. — Вы не знали, что Лаура Кьер сменила замок? — Нет, не знал. — И Лаура ничего не сказала об этом, когда вы говорили с нею по телефону? — Нет… вернее… нет, по-моему, нет. — И почему, как вы думаете, она ничего вам об этом не сказала? — Да наверное, просто потом хотела сказать… Но почему это так важно? Тули́н смотрит на него, не отвечая. Ханс Хенрик Хауге тоже уставился на нее своими большими непонимающими глазами. Но вдруг он резко поднимается, сбивая стул на пол, и кричит: