А после этого он долго стоит и не решается поставить свою щетку в стакан у зеркала, где уже торчат две: Чонхо и Мина. Мингю не может просто. Поэтому кладет щетку на край раковины. Наверное, он был бы не против остаться в этой ванной до самой ночи, но приходится напяливать на себя чужую одежду, с недовольством и легким удивлением подмечая, что рубашка великовата, а рукава длиннее привычного, и выходить из ванной, на ходу приглаживая волосы, топорщащиеся в разные стороны после сушки феном. Чонхо оглядывается на него, держа в руках две кружки кофе, и кривовато улыбается, протягивая ему одну. Мингю мрачно берет чашку и шумно отхлебывает, даже не думая поморщиться – горячий все-таки. – Рубашка мне велика, – говорит он. – Это моя, – Чонхо пожимает плечами. – Класс. – Просто я подумал, что ты откажешься надевать свитер с оленями. – Да я и так себя оленем чувствую, – ворчит Мингю, в который раз приглаживая влажные волосы, но на говно исходить не спешит – все-таки Чонхо не прогадал. Он оттягивает воротник и смотрит вниз, думая, что рубашка эта чем-то напоминает его собственную – которую он оставил в ванной, даже не потрудившись бросить ее в корзину. Заберет ночью. Как раз перед тем, как вернуться туда, откуда пришел. Потому что сегодня у дождя нет выбора – он обязан пойти. Когда они спускаются в лифте на первый этаж, Чонхо чуть склоняет голову и тихо говорит: – Спасибо. Мингю уже почти начинает бросаться во все стороны своими любимыми «какой из своих жоп ты думаешь» или «а не пойти бы тебе», но только цокает языком и складывает руки на груди. – Как ты себе это представляешь? – Что именно? – У нас с твоим Мингю из общего только рожа. Как я заявлюсь на его пары и сделаю вид, что знаю все, что они там изучали… сколько лет? – Он на втором курсе. – Ну и на каком факультете учится? – Факультет естественных наук, – отвечает Чонхо и протягивает ему рюкзак – тот самый, в котором Мингю копался без разрешения накануне вечером. Он берет рюкзак на автомате и таращится на Чонхо до того оголтело, что тот чувствует его взгляд и отвечает на него, вопросительно приподнимая брови. А Мингю сжимает лямку рюкзака настолько сильно, что белеют и без того белые пальцы, потому что- пиздец. – Я… – Голос срывается, и он сразу замолкает, даже не думая продолжать. Двери лифта открываются, но Чонхо почему-то не выходит – смотрит на Мингю с подозрением и в ожидании, которое в воздухе клубится чем-то, мать его, сиреневым и ноздри щекочет. – Ты… что? Двери начинают закрываться, но он придерживает их руками. Все еще смотрит. А Мингю ковыряет взглядом пол лифта у своих ног и пытается отыскать там то, что некогда было им несколько лет назад. – Я тоже учился там, – отвечает он и, отпихнув протянутую руку Чонхо, выходит из лифта. – Учился? – Бросил. Мингю натянутой струной ждет этого гребаного «почему», но Чонхо подозрительно молчит и не лезет туда, куда дороги не показывали, – только молча открывает подъездную дверь и выходит на улицу. Они идут к другой станции метро – не той, мимо которой проходили вчера, – и Чонхо покупает карту T-money[8], на которую зачем-то кладет сразу десять тысяч вон в ближайшем автомате. Мингю за его действиями наблюдает с непониманием откровенным, ибо зачем? Зачем карта, зачем класть на нее столько денег, сколько хватит прокатиться на транспорте раз восемь, если приспичит? Они проезжают две станции, когда Мингю наконец-то формулирует про себя до банальности простой вопрос: – Мы куда едем? – В университет же, – Чонхо смотрит на него через отражение на стекле напротив. – Я понял. В какой? Вы в одном учитесь? – Да, вместе, но на разных факультетах. В Ёнсе. Мингю резко поворачивается к нему, слегка задевая чужое плечо своим. – Не в Сеульском? Чонхо круглит глаза немного, а потом возводит взгляд к потолку, явно что-то припоминая. Мингю не ждет его, просто продолжает: – Я видел фото на стене. – А… – тянет Чонхо понимающе, – он хотел поступить в Сеульский. Мечта была. Но не вышло. Мингю по-прежнему смотрит на него – долго так, пронзительно, – а после отворачивается, тоже упираясь взглядом в окно вагона напротив. Мечта была, значит. Не вышло, значит. Даже в идеальной на первый взгляд чужой жизни есть свои сорняки. – Ёнсе ничем не хуже. Может, даже лучше. – Я ему это постоянно говорю, – усмехается Чонхо. Мингю в отражении замечает, как он чуть опускает голову и косит взгляд вбок, на его руки, которыми он не переставал елозить друг о друга всю дорогу, стараясь спрятать за рукавом рубашки не только тыльную сторону ладони, но и все пальцы. Ему кажется на секунду, что его вот-вот все-таки спросят про татуировку: что она означает, почему сделал, зачем прячет. Но Чонхо так и не спрашивает – наверное, решает, что Мингю заранее на автомате пытается скрыть от чужих глаз такое явное различие между ним и Мином. Если изменившие цвет волосы и проколотые уши еще можно объяснить другим, то вот наличие уже далеко не новой на вид татуировки – едва ли. Они едут оставшиеся несколько остановок молча и выходят на станции Синчхон. Мингю смотрит на эскалатор одного из выходов и теряется как-то, вдруг чувствует себя загнанным в угол, но виду не хочет подавать, нельзя это, не надо. Однако Чонхо все равно замечает, что он замедлил шаг и засунул руки поглубже в карманы штанов. – Я здесь жил, – предвосхищает Мингю его вопрос и с рвением психопата разглядывает чужие мятные кеды на своих ногах. Не «живу». Жил. Что за чертовщина, Мингю? Что за. – Не то чтобы прямо жил, но… какое-то время, в общем. Несколько дней, прежде чем… все случилось. Чонхо внимательно смотрит на табличку с номером выхода и кивает. – Хочешь, сходим туда потом? – Не знаю, – Мингю заносит ногу и ставит ее на одну из ступенек, – может быть. Они выходят на улицу и идут прямо. Мингю в какой-то момент сжимает лямку рюкзака покрепче и вспоминает, как вчера нашел в нем лекции по литературе. Не спрашивает у Чонхо, как так, потому что узнает свое же бывшее рвение успеть везде и вся: будучи на первом курсе он посещал лекции и других факультетов. Кажется, у них с Мином из общего не только лицо. – Странно вышло, – говорит Чонхо, когда они заходят на территорию университета через главный вход. – Что именно? – То, что вы изучаете одни и те же вещи. Может, разные отделения, но… – Он бросает взгляд на Мингю и слегка улыбается. – Это все упрощает на самом деле. Почему-то Чонхо не говорит «изучали» – как будто Мингю все еще. Словно он не только мыслями в прошлом живет. Словно он и есть это самое прошлое, которое не умерло вовсе, а стало настоящим. – Если сегодня будет какой-нибудь дурацкий тест и я его завалю, чтоб ни слова мне не сказал потом, – ворчит Мингю. – Начало семестра, какие тесты вообще? – Чонхо смеется в голос; проходящая мимо девушка с удивлением смотрит в его сторону. Ёнсе такой красочный. Мингю ни разу не бывал здесь. Они идут по идеально ровной аллее, и он смотрит вперед, на просвет, где вдалеке склон годы разрезает сиреневое небо. Красиво. Яркий университетский городок под чертовым сиреневым небом – это красиво. Мингю начинает нервничать. Он идет чуть позади Чонхо, просто слепо следуя за ним, и проклинает себя за все принятые решения. Он ведь никому ничего не должен. Не обязан сидеть вместо Мина на занятиях. Не обязан спасать чужую жизнь от краха. Нет. Обязан. «Это все в качестве благодарности», – Мингю думает. Прокручивает в голове эти слова снова и снова и каждый долбаный раз спотыкается. Благодарность. Не его тема. Ему даже Санхёну было тяжело сказать «спасибо» за то, что не позволил остаться на улице. Чонхо тоже. Он не выгнал его – разрешил остаться. Разрешения как такового ведь не было даже – просто факт, который не нужно озвучивать. «Остаешься». Быть может, они просто используют друг друга. Мингю – чтобы вернуться в свой мир, Чонхо – чтобы вернуть близкого человека. Они нужны друг другу – и признавать это как-то тяжело и не хочется совсем. – Так, – выдыхает Чонхо, когда они останавливаются перед одним из зданий; смотрит напряженно на вход и поворачивается к Мингю. – У меня первой пары нет, поэтому я посижу с тобой. – А? – моргает тот. Не то чтобы он такому раскладу не рад – удивляется скорее. – Прослежу, чтобы ты не выкинул чего-нибудь. – Разве что тебя в окно. – Смешно, да, – усмехается Чонхо. – В твоем рюкзаке лекции с прошлого семестра, полистай их на перерыве потом, – продолжает он как ни в чем ни бывало, – и по возможности не говори ни с кем, хорошо? У Мингю сегодня лишь три лекции, никаких практических занятий, поэтому тебе главное просто отметиться. И улыбайся, бога ради, – просит Чонхо в конце. Мингю смотрит на него исподлобья, начинает закипать про себя. Буквально слышит, как булькает вода в котле, почти переливаясь через край. Снять бы этот котел с огня, пока он правда не «выкинул чего-нибудь». От него хотят слишком многого. Чонхо хочет, чтобы он стал Мином. Мингю вздыхает глубоко, запрокидывает голову и глядит на сиреневое небо сквозь ветви деревьев. Щурится немного, потому что ярко слишком и не его глаза должны сейчас смотреть туда. Мингю свои глаза закрывает, чувствует, как внутри звенит что-то. Закрывает, чтобы открыть их снова почти сразу и, опустив голову, широко улыбнуться – так, как не делал этого уже много лет.