– Не юли! Помнишь наш разговор? – Не было у него постоянной подруги! Никогда не было. Всё жаловался, что с женщинами ему не везет. – Ты знал, что Проскурякова – вдова чекиста? – Все знали. – Какой чекист помогает Гасану и прикрывает этот магазин? – Вы думаете, мне такое скажут? Они же не больные! – Это ясно, – наконец усмехнулся Петренко. – Ладно. Если вспомнишь чего, как позвать меня, знаешь. Только по пустякам не зови. Он вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Карзоев злобно глянул ему вслед. Таня медленно плелась по Торговой, словно у нее болели ноги. Был ясный, солнечный день. Улица возле Нового базара была полна ароматов фруктов, цветов. Но Таня не радовалась солнечному дню и ни на что не обращала внимания. После свидания с Шаховским, который навсегда стал Шаховым, она вышла на улицу только на вторые сутки. Все время после свидания просидела дома, взаперти, рыдая. Депрессия накрыла ее с головой. У Тани так мучительно болела душа, что ей не хотелось жить. И ничего не спасало – ни город, ни солнце, ни еда, ни цветы. Она изменила Володе – да как изменила, так по-глупому, что стыдно было даже думать о том, как низко она позволила себе пасть. Она бегала за недостойным ее человеком, в конце концов очутилась в его постели, так, что, как в древней пословице, просто потеряла свое лицо. Ей было неприятно и стыдно. Таня болела душой. И больше не было рядом никого – верной Лизы, Цили, Иды, которые заботились бы о ней, пытались бы возродить ее к жизни. Вообще никого. И особенно остро за эти сутки она поняла простую, но достаточно верную мысль. На самом деле она никому не нужна. Жить незачем. Ее жизнь ничего не стоит. И было совершенно непонятно, почему усилием воли она запрещает этой мысли взять над собой вверх. На вторые сутки Таня вышла пройтись по залитому солнцем городу и купить какой-то еды. Но это было ошибкой. Смотреть на солнце было мучительно больно, а вид еды вызывал физическое отвращение. Походив так немного, Таня почти бегом вернулась домой. Открыла общую дверь, прошла коридор и… Рядом с ее дверью в корзинке стоял… букет. Это были розы. Но они увяли. Их лепестки потеряли упругость, а от стеблей попахивало гнилью. Таня растерялась. Из памяти тут же выплыл Оперный театр и маньяк Призрак, которого так и не нашли. Ужасные воспоминания! Таня занесла увядший букет в комнату и внимательно его рассмотрела. Ни записки, ничего. Почему ей подсунули под дверь увядший букет? Что это значит? Он не успел бы завянуть за 20 минут, что она ходила. Таня ясно помнила, что никакого букета не было, когда она выходила. Вместо отчаяния в ее душе появилось чувство тревоги. Глава 20 Ненависть соседей. Признание Тучи. Возвращение Мейера Зайдера. Махинации Зайдера. Коллективизация Буквально через двадцать минут вся комната провоняла гнилью, и Таня отшвырнула в угол злополучный букет. Но и там он продолжал испускать смертельное зловоние. Она поразилась самой себе, как верно нашла точные слова! Смертельное зловоние – иначе и не скажешь. От этого букета вдруг повеяло каким-то ледяным ужасом. Все ее тело покрывалось гусиной кожей. Было что-то особо жуткое в том, чтобы получить увядший букет. Что крылось в этом увядании? И что теряло яркие краски, постепенно превращаясь в гниль, – мир вокруг или ее жизнь? Найдя в коридоре кусок старой мешковины, вернувшись в комнату, Таня замотала в нее букет. В этом коридоре, постепенно превращавшемся в мусорную свалку, можно было найти все, что угодно. Таня подозревала, что некоторые жильцы огромной коммунальной квартиры сбрасывали в коридор старые, ненужные, поломанные вещи, как в мусорное ведро. Ее безмерно раздражало это хамство, но бороться с ним было бесполезно. Поэтому можно было хватать любое старье, не сильно беспокоясь по этому поводу. Таня завернула букет в мешковину очень плотно и перевязала обрывком бечевки. Вонь исчезла. Теперь можно было немного успокоиться. Сдвинув страшный сверток поближе к двери, она вышла в коридор. Со стороны кухни слышались громкие женские голоса, там было полно народу. Раньше Таня без проблем ходила по своей коммунальной квартире, когда там кто-то был. Но после истории с комнатой Изольды она увидела, что соседи откровенно боятся ее и предпочитают избегать. А потому на той же кухне Таня появлялась все реже и реже. Но сейчас был другой случай, ей было необходимо расспросить соседей. Вдруг кто-то видел, как появился букет. Тяжело вздохнув, Таня двинулась по коридору. На кухне было три соседки. Две болтали, а третья что-то помешивала в кастрюле и одновременно курила папиросу-самокрутку, стряхивая пепел прямо на пол. При появлении Тани все смолкли и неприязненно уставились на нее. – Добрый день, – произнесла она, прекрасно понимая причину такого ледяного приема. – Я хотела вас спросить. Мне под дверь кое-что подбросили. Может, кто-то из вас что-то видел? – Мы под чужими дверями не рыскаем, – фыркнула соседка с папиросой. – Дохлую кошку? – оживилась еще одна. – Нет, что вы, – засмеялась Таня, – цветы. – Цветы! – выдохнула курильщица с таким возмущением, словно Таня произнесла какое-то ругательное слово. – Приличным людям цветы под дверь не подбрасывают! – А вы уверены, что не ошиблись дверью? – с ехидством произнесла третья, до сих пор молчавшая. – У вас ведь столько дверей – не мудрено и запутаться! – Значит, не видели, – вздохнула Таня, которой было все ясно. – Ну-ну, – скривилась дама с папиросой. Таня развернулась и пошла прочь. Вслед ей отчетливо донеслось сказанное кем-то громко: – Прошмандовка. Это был не первый случай, когда соседи проявляли враждебность к ней. Она вспомнила жуткую историю, которая произошла пару дней назад. У одной из соседок заболел ребенок. Таня выбежала в коридор от ее криков, так же, как и все остальные соседи. Маленький мальчик был без сознания, он страшно горел. Женщина, державшая его на руках, рыдала навзрыд. – Я за врачом пойду, – бросилась к ней Таня, – здесь, неподалеку, за углом есть частная клиника! Я приведу врача! – Частный врач денег стоит, – прекратив рыдать, неприязненно ответила бывшая крестьянка, – мы деньги не печатаем, шоб ими разбрасываться! – Разбрасываться? – не поняла Таня. – У вас же ребенок болен! Что тут думать за деньги? – Ага, частный врач придет и ни за что такой куш урвет, что мало не покажется! Да еще и лекарства всякие выпишет – то покупай, это покупай… – Женщина зло поджала и без того узкие губы. Таня вдруг подумала, что отличительной чертой таких вот простых людей всегда будет примитивная жадность, скупость, прижимистость на грани тупости, когда лишь бы урвать, а главное – ни за что не платить! Такие люди будут жмотиться на всем, и здоровье ребенка – не исключение. – Я заплачу врачу, – сказала она. – Ага, а потом с нас потребуете отдавать! С процентами! Знаю я таких! – почти завизжала женщина. – Ничего не потребую! Не нужны мне ваши деньги! Я ребенку помочь хочу, – едва не расплакалась Таня, на которую нахлынули горькие воспоминания. – Как вы не понимаете… Нельзя без врача! – А откуда у тебя деньги? Вот ты мне скажи! Не работаешь нигде, всюду вештаешься… – Из-за спины женщины вдруг выступила сурового вида старуха в деревенском платке, ее мать. – Не один день за тобой наблюдаю! Вот скажи, откуда у тебя деньги? – Какое ваше дело? – возмутилась Таня. – Вы тут вообще не живете! – Ну да, не живу! Потому, что некоторые в одиночку сидят по десяти комнатам, а другие целым семейством ютятся на девяти квадратных метрах! Вот где справедливость, ты мне скажи? – А нечего в город переться! Сидели бы в родном селе, и не было бы проблем с жилплощадью! – в сердцах бросила Таня. – Люди добрые! Она меня еще поучать будет! Профурсетка! – завопила старуха. На нее быстро зашикали со всех сторон. Жильцы уже видели, как действовали бандиты в случае с комнатой покойной Изольды Франц, и прекрасно поняли, с кем связана Таня. Старуху затолкали обратно к себе. Все остальные стали быстро расходиться. Таню откровенно ненавидели и боялись. – Уходите! – почти выкрикнула мать больного ребенка. – Сами как-то справимся, без вас! Уходите! – Я помочь хотела… – повторила Таня с полным отчаянием в голосе. – Без вас справимся! – Соседка вернулась в свою комнату и с грохотом захлопнула дверь. Таня слышала, как вернулся с работы ее муж. И, одев бесчувственного ребенка, они поволокли его в бесплатную Еврейскую больницу. Тане хотелось плакать. Этот случай отчетливо показал, что она всегда будет чужой для так называемых простых людей, что эти люди никогда не примут ее в свой круг, для них она будет вечным изгоем. Так уж устроена человеческая психика: люди всегда боятся того, чего не понимают. А тот, кто отличается от всех остальных, вызывает устойчивое раздражение. И ненависть. Как раз то, что вызывала Таня. В полном отчаянии сидела она в своей комнате, не понимая, где ее место в этом мире, который воспринимает ее с такой ненавистью и злобой. Нет такого места. И неизвестно, что делать дальше. Перед ней была сплошная, беспросветная темнота. Таня вынесла страшный сверток с букетом в ближайшую мусорную урну. Затем вскипятила на опустевшей кухне чай. Едва она вновь появилась, как находящаяся там одна из соседок выскочила с такой скоростью, что едва не разбила тарелку. От Тани спасались бегством. Ей подумалось, что это могло быть смешно, если б не была так печально и больно. Вернувшись к себе с чашкой горячего чая, Таня просто сидела на диване, глядя в одну точку, стараясь не думать ни о чем. В последнее время она проводила так долгие часы, и это происходило все чаще и чаще. Только вот избавиться от блуждающих мыслей получалось не всегда. Из такого состояния ее вырвал звонок в дверь. Таня пошла открывать. На пороге стоял Туча. Вид у него был совсем жалкий. Тане показалось, что ее друг даже похудел. Дело было в вечных неприятностях, обрушившихся на него в последнее время, и у нее кольнуло сердце – все-таки Туча оставался ее единственным близким человеком. И, без всяких сомнений, был самым верным из друзей. Таня завела его в комнату, тщательно закрыла дверь на замок. – Хочешь чаю? – предложила. – Какой там чай! – Туча только рукой махнул. – Говори, – потребовала она, не сводя глаз с его лица. – Прости меня, сестра, – понурился Туча и застыл возле окна с самым виноватым видом. Таня горько вздохнула – подобного она ждала вот уже несколько дней, прекрасно понимая, что долго Туча не сможет ей врать и что скрывать от нее правду не в его интересах. Но теперь его визит означал, что подтвердились самые плохие ее подозрения. – Значит, он в городе. Как давно? – нахмурилась она. – Со вчерашнего дня, – зло засопел Туча.