– Представь, что внутри тебя арктический холод, который замораживает все вокруг, – говорили ему. – Поднимай его медленно, не замораживай все сразу, у тебя все равно ничего не выйдет. Позволяй ему ползти снизу вверх, пока не почувствуешь, что внутри все заморожено, что ты ничего не чувствуешь. Оставь себя в таком состоянии до того момента, пока не останешься наедине с собой, пока не будет возможности разобраться в себе. В этот раз времени почти не было, но долгие годы тренировок сработали безотказно. Ему было так больно, что хотелось согнуться пополам, рвать руками землю и выть, но эти чувства спрятались под таким толстым слоем льда, что сейчас он чувствовал в себе возможность успокаивать Яну. Она содрогалась от рыданий в его руках, сжимала пальцами его рубашку и судорожно вздыхала, тоже пытаясь взять себя в руки, но у нее было слишком мало опыта для этого. – Тш-ш-ш, – прошептал Никита, все так же не отрывая губ от ее мокрых волос. – Я с тобой. Он услышал сзади шум и голоса, поднял голову, посмотрел на дорогу. К ним бежали полицейские, которым он, конечно же, тоже позвонил с дороги. Леша первым, за ним, прилично отстав, Воронов. Оба еще не видели Леру, еще не знали, что произошло, но стоило Леше встретиться с Никитой взглядом, он сразу все понял. Ужас, появившийся в его глазах, показался Никите отражением собственного. Леша остановился так резко, словно кто-то ударил его под дых. Воронов притормозил еще раньше, будто почувствовал, что произошло что-то непоправимое. Оба подошли ближе, теперь уже медленно, желая оттянуть осознание произошедшего. Один из врачей поднялся Воронову навстречу, что-то коротко сказал. Никита не слышал, что именно. Он снова уткнулся лицом в макушку Яны, позволив себе заняться лишь тем, чтобы успокаивать ее. Теперь здесь есть кому руководить ситуацией без него. Суеты не было. Все действовали медленно, будто даже лениво или растерянно, словно никто не знал, что теперь делать, хотя, конечно же, это было не так. Когда к Никите и Яне подошел Воронов и оба повернулись к нему, тело Леры уже накрыли плотной тканью, но еще не унесли. Яна, увидев это, снова всхлипнула, но не разрыдалась. – Надо поговорить, – мрачно, но с заметным сочувствием в голосе произнес Воронов. – Боюсь, дачу показаний нельзя откладывать. Этого… мои люди уже ищут вокруг, но мне нужно знать точно, что здесь произошло. Никита чуть отстранил от себя Яну, заглянул ей в лицо. – Ты сможешь рассказать? Яна кивнула. Сглотнула тяжело, беря себя в руки, но, когда заговорила, голос ее дрожал лишь самую малость и сорвался только тогда, когда она дошла до момента падения Леры в воду. – Мне показалось, он почувствовал, что Ник здесь, – сказала она. – Не увидел точно, Ник был за его спиной, даже я еще не видела, но почувствовал. Сказал, что я солгала ему, а потом… – Яна запнулась, но Воронов жестом остановил ее, веля не досказывать. Остальное видел Никита, поэтому продолжил вместо Яны. А впрочем, и нечего было уже рассказывать. – Выбор был прост: бежать за магом или пытаться спасти Леру, – сказал он. – Выбора не было, понятно, – хмыкнул Воронов. – Куда он ушел? – Туда, – Яна указала рукой в сторону, противоположную городу. – Но я не видела его машину, когда приехала. Мое такси сломалось примерно в полукилометре отсюда, я бежала сюда бегом, но никаких машин не видела. – Должно быть, он ее спрятал, – сделал вывод Воронов, а потом посмотрел на обоих уже не мрачно, а с большим сожалением во взгляде, будто и хотел как-то облегчить их боль, но не мог. – Езжайте домой, – разрешил он. – Мы будем искать его, а вы езжайте домой. – Я не уеду, – возразил Никита, оставив невысказанным «пока Лера здесь». – Я тоже, – добавила Яна. – Глупые дети, – бросил Воронов, но заставлять не стал. У него и без того было много забот. Как раз приехала еще группа полицейских, и он пошел им навстречу. – Ты уверена, что не хочешь уехать? – спросил Никита у Яны, когда они снова остались вдвоем в целом мире. – Я буду с тобой, – заявила она тоном, не терпящим возражений. – Я уже взяла себя в руки, я хочу быть полезной. Я хочу найти эту мразь. Никита кивнул, принимая ее решение и выпуская из объятий. Им всем предстояла очень длинная ночь. Глава 12 Яне казалось, что она спит, а все, что происходит, – лишь кошмарный сон, от которого она никак не может проснуться. Потому что этого просто не может быть на самом деле! Так не могло случиться! Но даже когда Леру наконец увезли, ей не стало проще в этом себя убеждать. В груди расползалась огромная чернота, давила на сердце и легкие, мешала дышать. Если бы закричать, воздухом, слезами вытолкнуть из себя эту черноту, наверное, стало бы легче, но Яна не могла себе этого позволить. Не одна она здесь потеряла подругу, Никите Лера была гораздо ближе, даже Лосеву ближе, а они молчат, только в глазах плещется ужас, и ей тоже нужно держать себя в руках. И даже когда позвонил папа с вопросом, почему она не дома, Яне удалось вполне нейтрально ответить, что просто появилось срочное дело. Папа по голосу все равно понял, что произошло что-то чрезвычайно важное, но Яна так и не смогла вслух произнести, что именно. Заверила только, что с ней все хорошо, ночевать будет в городе. Вскоре приехал и перепуганный Саша, смотрел на всех огромными глазами, в которых плескалась настоящая паника, но вопросы задавал только Воронову, здраво рассудив, что остальную троицу лучше не трогать. С Лосевым перекинулся лишь парой слов, у Яны спросил, как она. Она ничего не ответила на этот глупый вопрос. Ближе к двум часам ночи Воронов все-таки велел им с Никитой уезжать. Мага продолжали искать, и следователь заверил, что в случае чего позвонит им сразу же, но Яна была уверена, что они никого не найдут. Тот наверняка все продумал. Если уж Леру после похищения не нашли, то и его не найдут. – Отвезти тебя домой? – спросил Никита, когда они вместе шли к его машине. – Я ключи не взяла, – ответила Яна, только в этот момент вспомнив, что, убегая из дома отца, о ключах от квартиры вовсе не подумала. Но и ехать сейчас к папе и Элизе ей совсем не хотелось. Они начнут задавать вопросы, а Яна не чувствовала в себе сил на них отвечать. От любого вопроса, любого упоминания случившегося то хрупкое стеклышко, за которым скрывается ее истерика, наверняка лопнет. – Можно мне к тебе? – робко спросила она, взглянув на Никиту. Тот коротко кивнул. Они сели в машину, только сейчас ощутив, что прилично замерзли. Дождь прекратился около часа назад, но мокрая насквозь одежда не успела высохнуть, липла к телу, заставляла дрожать не только от понимания произошедшего, но и от холода. Никита включил печку, развернул машину в сторону города, нажал на педаль газа. Яна подумала, что, если бы за рулем был кто-то другой, машина сорвалась бы с места так, будто кто-то пнул ее, но Никита даже в этом не позволял себе утратить контроль. Если бы не тот же ужас в глазах, что и у остальных, можно было бы подумать, что он и вовсе ничего не чувствует, но Яна была уверена, что это не так. Пока они ехали, Яна несколько раз собиралась что-то сказать, задать мучивший ее вопрос: считает ли Никита, что она зря позвонила ему? Если бы он не приехал, если бы маг его не почувствовал, может быть, Лера осталась бы жива? Хотела спросить и боялась. Нет, не ответа, самого вопроса, который не только разрушит тишину, но и прорвет хрупкие плотины, за которыми прятались они оба. Она то и дело поглядывала на Никиту, видела, как крепко он сжимает пальцами руль, как порой кусает губы и на мгновение дольше держит глаза закрытыми. Каким бы самоконтролем он ни обладал, Яна видела, что внутри все горит от боли. Она знала Леру меньше года, он – одиннадцать лет. Она винила себя в том, что позвонила ему, он – в том, что не сумел быть незаметным. Она с трудом сдерживает слезы, внутри него же мир разорван в клочья. В подъезде стояла полная тишина, все жильцы крепко спали. Мимо квартиры Леры они проходили все так же молча, не глядя на знакомую дверь, которая больше никогда не откроется им навстречу. И только оказавшись в спасительной темноте квартиры Никиты, Яна поняла, что все то время, что он открывал дверь, они оба не дышали. – Знаешь, забавно, – сказал Никита, и голос его прозвучал так странно, чужеродно, словно никак не мог звучать в этой квартире, – мы снова у меня, мокрые с ног до головы, искупавшиеся в той же реке, что и в прошлый раз. Поставь, пожалуйста, чайник, а я пока поищу тебе сухую одежду. Яна послушно направилась на кухню, щелкнула кнопкой чайника, слушая, как возится в другом конце квартиры Никита. Он вернулся быстро, принес ей Дашины футболку и шорты, занялся чаем. Яна стояла позади него с одеждой в руках и никак не могла заставить себя уйти. Ей казалось неправильным то, как спокойно он себя ведет, но она отдавала себе отчет, что он не станет рыдать в ее присутствии. Да и без нее едва ли будет. Это же Никита, он себе такого не позволит. А значит, и Яна не должна, хотя внутри нее билась, зажатая в тиски, истерика. Ему сейчас сложнее, чем ей, и это она должна его поддерживать, а не он ее успокаивать. Не зная, как выразить свои чувства, Яна подошла к нему сзади, осторожно обняла за талию и прижалась щекой к спине. Никита замер, даже дышать перестал, а потом медленно обернулся и тоже обнял ее, зарылся лицом в ее уже почти сухие волосы, но больше не целовал, как у реки. По лицу потекли слезы, и Яна, как бы ни старалась, не могла их остановить. Все, что ей удавалось, это всхлипывать как можно тише, но Никита все равно услышал. Взял в ладони ее лицо, поднял к себе, заглянул в глаза. – Не плачь, – тихо попросил он. – Она бы не хотела, чтобы мы плакали по ней. – Если мы будем делать все, что она хотела бы, нам придется заказать оркестр на ее похороны. Никита рассмеялся, поцеловал одну ее мокрую от слез щеку, затем другую, едва слышно прошептал: – Я буду очень по ней скучать. – Я тоже, – призналась Яна, заставляя себя улыбнуться. – Она была такой язвой, но так много мне дала. Яна поймала его губы своими, чтобы больше уже не отпускать. Этот поцелуй не был у них первым, но только сейчас наконец показался правильным. Теперь не только дар у них был общим, но и дыхание, сердцебиение, мысли, чувства – все было одно на двоих. Словно две половинки пазла наконец сложились так, как надо. Яна проснулась, когда первые солнечные лучи робко заглянули в комнату через неплотно задернутые шторы, скользнули по ее лицу и задержались на ресницах. Никита все еще спал, сжимая ее в объятиях, словно даже во сне боялся отпустить, дышал ровно и глубоко, и Яна старалась не шевелиться, чтобы не нарушить его сон. Она лишь осторожно вытянула руку, погладила саднившее от кошмарного сна бедро. Ей снилось, что она царапает его гвоздем, крепко сжимает зубы, терпя мучительную боль, но продолжает калечить себя, будто делает что-то очень важное. Сон был странным со всех сторон, и, проснувшись, Яна поняла, что боится закрывать глаза снова. Вроде бы ничего такого уж страшного в этом сне не было, в отличие от предыдущих, но она, измученная кошмарами, не хотела снова в них возвращаться. Часы показывали лишь начало шестого утра, Яна и Никита проспали всего пару часов, вставать так рано не было необходимости, но Яна решила сходить на кухню, выпить воды. Может быть, после этого ей удастся заснуть обычным сном, безо всяких кошмаров и предсказаний. Одежда, брошенная на пол, полностью высохла, поэтому Яна натянула на себя белье и футболку, не став тратить время на шорты. Она ведь только попьет и вернется обратно в постель. Возвращаться в этот разрушенный мир раньше времени желания тоже не было. Аккуратно прикрыв за собой дверь спальни, Яна вошла на кухню и вздрогнула от неожиданности: за столом кто-то сидел. Жалюзи были открыты, кухня ярко залита красноватым солнечным светом, но Яне почему-то никак не удавалось хорошо рассмотреть незнакомца. Это походило на странный сон: она видит человека, но мозг отказывается складывать единую картинку, будто бы она смотрит отдельно на каждую часть тела. Глаза, нос, рот, подбородок – все это кажется знакомым, но… будто бы принадлежит разным людям. И даже сложно сказать, кто перед ней, мужчина или женщина. – Вы кто? – опешив, спросила Яна. Незнакомец растянул губы в ухмылке. – А как ты думаешь? Яна мотнула головой, даже за стену ухватилась, поскольку мозг не справлялся с разрозненной картинкой и голова начинала кружиться. Человек перед ней улыбнулся шире, и Яна вдруг поняла, что это Никита. Но она точно помнила, что Никита остался в постели, и пройти мимо нее никак не мог. – Не нравится? – огорчился «Никита», и уже в следующую секунду вместо него на стуле сидела Лера. – Пожалуйста, прекратите! – не выдержала Яна, не понимая, что происходит. – Так тоже не пойдет? – удивленно выгнула брови «Лера», неожиданно превратившись в отца Яны. И внезапно до нее дошло, кто перед ней. – Вы – демон? – догадалась она. «Папа» развел руками. – Увы, у меня нет собственной внешности, поэтому просто скажи, кем ты хочешь меня видеть. «Никем! – хотелось заорать ей. – Просто убирайся отсюда». Но здравый смысл взял верх над страхом. Демон не появлялся раньше, а даже когда Яна видела его, то только в виде черных рук, ползущих по подоконнику и пытающихся ее убить. Сейчас же все было по-другому, и стоило выяснить, зачем он явился. – Кем-то, кого я не знаю, – выпалила она, чувствуя себя персонажем глупого фильма. – Так не бывает, – возразил демон. – Ты не можешь увидеть того, кого никогда не видела. – Это работает только во сне. – Кто тебе такое сказал? Яна закрыла глаза, жалея о том, что выползла из постели. В теплых объятиях Никиты было так уютно, можно было скрыться от целого мира, на несколько часов забыть обо всем. Неужели ей так сильно хотелось пить, чтобы очутиться в сюрреалистичном ужастике? – Пусть это будет охранник из магазина возле моего дома, – выпалила она первое, что пришло в голову. И тут же вместо «папы» перед ней оказался грузный мужчина лет пятидесяти в форменной одежде, с зачесанными набок темными волосами и круглыми глазами цвета морской волны. Эти глаза, не то зеленые, не то синие, всегда удивляли Яну больше всего, иначе она вряд ли запомнила бы охранника.