– Кого? – сделал вид, что не понял, демон. – Мага. Он несколько секунд смотрел на Яну, удивленно приподняв брови, а потом вдруг перевел взгляд на дверь, ведущую в коридор. – Ой, там, кажется, Никита просыпается! Яна тоже посмотрела на дверь, а когда обернулась, демона уже не было. И даже стул стоял аккуратно задвинутым к столу, как и три остальных. Яна потерла лицо руками, не понимая, что это было. Нет, она точно не спала, да и на галлюцинации не было похоже. Неужели она действительно разговаривала с демоном? Как такое возможно? «А почему нет? – удивился внутренний голос. – Ничуть не менее нереально, чем все остальное, что происходит в твоей жизни последний год». И тем не менее захотелось вернуться в обыденную реальность, простую, понятную, пусть и ужасно сложную. Яна поняла, что даже пить ей больше не хочется. Она пошла в комнату, где Никита даже не думал просыпаться, скользнула под одеяло, и только тогда он зашевелился. – Ты уходишь? – спросил сонно. – Наоборот, только пришла. Пить хотелось. Он обнял ее той же рукой, которой обнимал предыдущие два часа, прижал к себе. Яна бросила взгляд на часы, с удивлением обнаруживая, что с того момента, как она вставала пить, прошло ровно две минуты. Две минуты, в которые никак не мог уместиться разговор с демоном. – Никита? – позвала она. – М? – отозвался тот. – Мне кажется, убийца Анны и Карины как-то связан с демоном, – произнесла она. Никита молчал долго, и Яна уже подумала, что он не ответит, не захочет тратить это утро на мысли о демоне, убийце и всем остальном, но он наконец спросил: – Почему ты так думаешь? – Потому что это та ниточка, которая связывала нас с тобой до моего рождения. Наши отцы искали этого человека. Возможно, он даже проходил по обоим делам, но улики не указали на него. Никита снова молчал почти целую минуту, а затем задал непонятный вопрос: – Сколько лет было твоей матери, когда она родила тебя? – Девятнадцать, – удивленно ответила Яна. Она почувствовала, как Никита приподнялся на локте, обернулась, чтобы видеть его лицо. – Что? – И первое расследование маг подбросил нам практически сразу после того, как тебе исполнилось девятнадцать. Я недавно выяснил, что раз в девятнадцать лет лунный цикл полностью повторяется. И в две тысячи первом, и в две тысячи двадцатом на твой день рождения случалось полнолуние. – И что это значит? – все еще не понимала Яна. – Думаю, это что-то значит для демона. Ведь наверняка убийца так или иначе общался с большим количеством народа, возможно, были среди этих людей и беременные женщины. Но выбор пал на тебя, потому что твоей матери было девятнадцать. Это знаковое число для демона. А значит, ты права, демон связан не только с Никой и магом, но и с убийцей. Это все – нити одного клубка. Выходит, маг знал, что часть моего дара получила ты. И за год до твоего девятнадцатилетия провел ритуал на могиле маленькой Лилии. Он готовился заранее. Потому что знал, что ты уже рядом. Яна откинулась на подушку, устало прикрыла глаза. Сказывалась почти бессонная ночь, переживания, ей предшествовавшие. Голова отказывалась думать. – Знаешь, на мосту маг произнес странную фразу. Он сказал: «Из тебя получилась хорошая главная героиня». Что-то в этом роде. Как думаешь, что это значит? – Мы скоро это выясним, – пообещал Никита. – После того, что он сделал, мы найдем его, даже если для этого придется перевернуть мир вверх тормашками. Глава 13 Петр Михайлович Воронов приехал домой в тот момент, когда жена и дочь уже проснулись и пили чай, уткнувшись каждая в свой телефон. На самом деле заезжать домой времени у него особо и не было, но ему жизненно необходимо было принять душ и сменить одежду на сухую. Дождь давно прекратился, но одежда никак не желала высыхать. А еще сегодня у него с женой была годовщина совместной жизни, и Воронов считал необходимым поздравить вторую половину с этим знаменательным событием. Он служил следователем уже почти тридцать лет и за это время давно научился отделять работу от семьи. Да, ночка выдалась отвратительной, но у него и раньше гибли коллеги и сотрудники, Воронов умел не приносить горе в семью. Незачем родным об этом знать. Он ввалился в прихожую с букетом потрепанных роз в руках, ничего более приличного в круглосуточном магазинчике на автобусной остановке просто не было. Скинул обувь, прошел на кухню, оставляя за собой следы от влажных носков: умудрился вступить в реку по самые щиколотки. Вероника подняла голову и, увидев мужа в таком виде, тут же вскочила из-за стола. Оторвалась от телефона и Настя. – Пап, ты выглядишь так, будто из ада сбежал, – заметила дочь. Воронов ничего не ответил, поцеловал в щеку жену, вручил ей цветы. – Тебе нужна чашка горячего чая, ты же весь мокрый! – всплеснула руками Вероника, разглядев его лучше. – Не хватало только заболеть. – Июль на дворе, – напомнил Воронов, хотя, справедливости ради, в горле уже першило. Горло всегда было его слабым местом, особенно если долго ходить в мокрой обуви. В детстве он не вылезал из ангин, да и во взрослом возрасте таблетки от боли в горле всегда лежали у него в кармане. Со временем туда добавились еще пилюли от давления, конечно, но это уже возрастные изменения. – Летом самые коварные болезни, – непреклонно ответила Вероника. – Иди в душ, я пока сделаю тебе чай с лимоном. И никаких возражений не хочу слушать. Спорить с Вероникой всегда было гиблым делом, да Воронову сейчас и не хотелось. Горячий душ не только согрел его, но и немного притупил усталость. Все-таки как себя ни обманывай, а гибель коллег сильно выбивает его из колеи. Особенно когда гибнет кто-то из тех, кто не должен был. Это опера рискуют жизнью, следователи тоже, но судмедэксперт не должен погибать на работе! Особенно если это молодая женщина, у которой вся жизнь впереди. Завернувшись в теплый банный халат, будто за окном стоял промозглый ноябрь, а не самый жаркий месяц в году, Воронов вернулся на кухню, с неудовольствием отмечая, что Вероника включила новости на маленьком телевизоре, стоящем на холодильнике. Он терпеть не мог смотреть новости по утрам, от них вечно портилось настроение, но жена не начинала день, не узнав о совершенно бесполезных для нее событиях. Насте, очевидно, это тоже не слишком нравилось, но она молчала, не считая себя вправе устанавливать порядки в чужом доме. Воронов сел за стол, придвинул к себе большую чашку с ароматным чаем, вдохнул горячий пар. Легкие мгновенно расправились, дышать стало легче. – Мы сегодня в ресторан идем? – спросил он, не надеясь на отрицательный ответ, но безумно его желая. Все восемнадцать лет совместной жизни с Вероникой в этот день они неизменно ходили в ресторан, но сегодня Воронову этого страсть как не хотелось. – Ох! – Жена приложила ладони к щекам и покачала головой. – У моих ребят сегодня спектакль, первый за время ковидных ограничений. Они так волнуются, поэтому я бы сходила их поддержать. Вероника ставила пьесы в небольшом театре, где выступала в основном талантливая молодежь, а потому болела душой за каждое выступление, но сейчас Воронову показалось, что этим вечером она не собиралась идти на работу. Однако, увидев состояние мужа, придумала правдоподобную причину, чтобы выглядело, будто она сама отвергла ресторан. Возможно, именно за это он и влюбился в нее когда-то настолько, что ушел от жены и двух малолетних детей. Вероника была тонким психологом, умела считывать настроение людей и поступать так, чтобы те не чувствовали себя неловко. Воронов молча кивнул, давая понять, что такой расклад его устраивает. – А у тебя что случилось? – поинтересовалась Настя, отрываясь от телефона. Вот кому такта определенно не хватало. Насте уже двадцать два, в следующем году она заканчивает университет, но ведет себя порой как школьница в пубертате. Вот даже к отцу переехала, потому что разругалась с матерью. Сергей, сын Воронова, в отличие от сестры, был той еще подлизой, умел найти подход и к матери, и к отцу, и даже к мачехе, а Настя вечно со всеми ругалась. Воронов был уверен, что и у них она долго не проживет, рано или поздно ему будет проще снять ей отдельную квартиру. – Сотрудник у меня погиб, – буркнул Воронов, надеясь, что дочь отстанет, но у той, казалось, еще больше разыгралось неуместное любопытство. – Полицейский? – Эксперт. Молодая девушка ненамного старше тебя. – Он потер лицо руками, а затем повернулся к жене. – Ты ее знаешь. Она приезжала к нам на прошлой неделе с другими ребятами. – Лера? – ахнула Вероника. Конечно, она ее помнила, прошло еще слишком мало времени, чтобы могла забыть, а Вероника всегда легко запоминала людей. – Как же так? Воронову не хотелось вдаваться в подробности, поэтому он только рукой махнул, пригубливая горячий чай. Вероника все поняла, возможно, даже Настю под столом пнула, потому что та тоже замолчала. Но если жена выглядела искренне огорченной смертью пусть шапочно, но знакомой девушки, то дочь просто снова уткнулась в соцсети. Иногда Воронову казалось, что у современной молодежи начисто отсутствует эмпатия. Они, с младенчества окруженные гаджетами, ежеминутно впитывающие в себя тонны информации, будто разучились понимать, что мир вокруг – реальный. И люди здесь тоже реальные, и умирают они по-настоящему. По телевизору начались новости, и Воронов, хотя и не любил их, в этот раз с удовольствием уставился в экран. Это позволяло не только не разговаривать с домочадцами, но и отдохнуть морально, переключиться с работы на что-то другое. Правда, переключиться не получилось. Уже третьим сюжетом на экране появился берег реки, на котором работали полицейские. Даже тело Леры, накрытое белой простыней, еще лежало на мокрой траве. Судя по кадрам, снимали с моста, то-то Воронов и не заметил журналюг. Он бы их быстро погнал поганой метлой. Его в городе знала вся журналистская братия, уважала и боялась. Каждый зеленый репортер, приходя в газету или новостной канал, получал списки полицейских, следователей и прокуроров, к кому можно подходить с вопросами, а к кому лучше не соваться. И Воронов неизменно фигурировал во втором. Знал он это, потому что с парочкой журналистов все-таки дружил на взаимовыгодных условиях. Как бы ни раздражали его эти пронырливые гады, а толк от них порой бывал. Вот и сегодня Воронов успел пообщаться с одним. Думал, что его просьбу выполнят к обеду, но неожиданно после кадров с реки и трагической речи о гибели молодого судмедэксперта на экране возник портрет мага, а сопровождающий голос сообщил, что его разыскивает полиция в связи с этим убийством. Если, мол, кто чего знает, звоните сами знаете куда или по телефонам ниже. Шустрый малый этот журналист, не зря Воронов его выделял среди остальных, никогда не подводил. Но если вдруг следователь узнает, что предыдущие кадры он и наснимал, шкуру с него спустит! – О, а я его знаю! – внезапно подала голос Настя. Воронов и Вероника разом повернулись к ней. Оба думали, что девушка давно увлеклась своим телефоном и на телевизор не обращает внимания, а потому удивились ее реакции. – Кого ты знаешь? – переспросила Вероника. – Ну, чувака этого, которого полиция разыскивает. Воронов почувствовал, как похолодела спина. Это еще что за новости? – Откуда? – спросил он чужим голосом. – Мы вместе были на реконструкции два года назад. – Где вы были? Настя закатила глаза, давая понять все, что она думает об отце. – На реконструкции, – едва ли не по слогам повторила она. – Если ты не знал, то я без пяти минут дипломированный историк, и увлекалась этим с малых лет. – В ее голосе Воронову почудился упрек в том, что он ушел из семьи, когда Насте было всего четыре года, в воспитании детей участвовал постольку-поскольку и многого не знал об их увлечениях. – До всей этой фигни с ковидом я несколько раз в год участвовала в разных исторических реконструкциях. На одной из них и познакомилась с Виктором. Это его зовут так. – Настя кивнула на телевизор, где давно уже шла другая передача. – Мне нужны подробности, – строго заявил Воронов, забывая о чае. Даже в горле перестало першить. – Да я не так много знаю, – пожала плечами Настя. – Его зовут Виктор, возраст – чуть младше тебя, на тот момент лет сорок – сорок пять примерно ему было. Мы поэтому и не общались почти, на реконструкциях всегда много народу разных возрастов, есть с кем поболтать. Я его, может, и не запомнила бы вообще, но мы пару раз сталкивались в нашем городском архиве. Оба искали информацию о семьях того времени, о котором была реконструкция. Кажется, это было начало Первой мировой. Я не люблю выдумывать персонажей из головы, беру одного или нескольких реальных и создаю образ по их подобию. Он, очевидно, тоже. – А теперь попробуй вспомнить как можно точнее, в какой именно день вы встретились в архиве, – с нажимом попросил Воронов. Если им удастся установить хотя бы примерную неделю, можно будет проверить всех, кто записывался в архив под именем Виктор. А ведь архив уже фигурировал в одном деле, касающемся мага и этого странноватого дуэта Кремнева и Васильевой! Но тогда никто из работников архива мага не узнал, и они оставили это направление. Если он приходил один или два раза два года назад, его и не могли узнать, разве всех упомнишь? Настя задумалась надолго, даже листала страницы в телефоне. Она, как и большинство молодежи, была достаточно активна в различных соцсетях, выкладывала там фотографии, могла пытаться по ним установить примерные даты. – Так, вот, – наконец сказала дочь. – Сама реконструкция у нас была в первые выходные июля девятнадцатого года, значит, готовиться я начала примерно за месяц, как раз каникулы начались. А в архиве была где-то десятого – пятнадцатого июня. Тогда и видела там этого Виктора. Воронов схватился за свой телефон, чтобы делегировать кого-то в архив, но не успел: тот зазвонил раньше.