— Устав Горной Стражи обязывает лейтенанта обращаться с поднимающей дух речью к своим людям раз в три дня, — раздался голос Велергорфа. — Благодаря этому мы не замечаем, как скверно нам платят за паршивую работу. Вернее — не замечали бы, если бы наш командир был в этом получше. Несколько людей ухмыльнулись еще шире, как и сам Кеннет. Если вторая вернулась так быстро, это могло значить только одно. — Ты нашел дорогу? — Почти, господин лейтенант, — в конце ее придется поработать топорами. Но я видел корму. Большую, словно замок. — Хорошо. — Офицер сунул в рот свисток. Дал сигнал к возвращению остальной роте и Крысам. — Собираемся! Выходим через четверть часа. * * * Дорога, найденная десяткой Велергорфа, шла сквозь нечто, напоминавшее узкую улочку, окруженную остатками строений, потом проходила навылет широкой площадью, где стояли деревянные поддоны с остатками растительности, торчащей, словно пучки ивовых метелок, и в конце концов привела к частоколу из черных бревен, что стоял поперек палубы. Кеннет окинул конструкцию взглядом. Восемнадцать футов высотой, помост для стрелков пониже неровного хребта. Это было первое строение с явными оборонительными функциями, которое они тут нашли. Увы, под ним от борта к борту громоздились кипы балок, остатки стен домов, сломанные доски с торчащими острыми, словно шилья, концами и даже несколько мачт, обернутых в веревки и остатки парусов. — Дыра там. — Велергорф указал на завал. — Собаки нашли. Можно даже проползти, но не все поместятся, а Борехеда не протянем точно. Придется расширять. Это заняло у них остаток дня, половину ночи и все утро: черное дерево было страшно твердым. Кеннет предпочел потратить на это время, хотел иметь настоящий проход, а не узкую, словно глотка змеи, дыру. Все еще помнил о забаррикадированной комнатке, из которой кто-то удрал, прорубая себе дорогу наверх. От чего этот кто-то убегал — значения не имело, важнее было, что если бы часть его людей проползла на другую сторону и оказалась атакованной, то не сумела бы быстро отступить и рассчитывать на подмогу, а он потерял бы слишком много солдат. В полдень следующего дня они пробились сквозь дыру, которую нашли псы. Отверстие было шириной в три фута и находилось в месте, где из частокола выломали три бревна. Непросто было оценить, случилось это из-за нападения на стену или же по естественным причинам. Кеннет вышел сквозь дыру и, стоя перед стеной, размышлял. Выломанные бревна исчезли, а обломки не носили следов ударов топором или огня. Зато огонь оставил шрамы на палубе в десятке мест по всей ее длине. Пятна черноты на черном дереве были едва-едва заметны, но дыры, выгрызенные жаром, не оставляли никаких сомнений. Это укрепление штурмовали и обороняли. Яростно и с большим напряжением сил. Лейтенант осмотрелся — впереди, до самого замка, встающего на корме, лежало свободное пространство шириной в триста ярдов. Оттуда убрали все, что загораживало обстрел: дома, мачты, такелаж:. Это была история войны, может — братоубийственной, внутри экипажа, а может — история вторжения и отчаянной обороны корабля. Но в таком случае с какой стороны шла атака? Захватили ли нападавшие срединную часть корабля и укрепились здесь, или же тут оборонялись остатки экипажа — от тех, кто занял корму? — Вы смотрели внизу? — спросил он Велергорфа. — Забаррикадированы ли коридоры под палубой? — Я послал туда Крыс, господин лейтенант. Говорят, что все проходы, которые они нашли, заперты. Накрепко. Приказать им проверить остальные? Это было соблазнительно. — Нет. Сейчас идем дальше. Как думаешь, Вархенн… доведись тебе оборонять такую большую палубу… ты бы оставил на ней несколько ловушек? Замаскированных дыр? Десятник кивнул. — Страхующий строй? С веревками? — Только те, которые пойдут первыми. А пойдет четвертая с собаками и Крысы. Остальные — в строю. Щит под руку, стрелки — в готовности. Борехед! Двое солдат подошли, неся шамана. Покрытое татуировками, украшенное торчащими клыками лицо кривилось в гневе. — Я не твой пес, человек. — Но мои люди — твои ноги, ахер. И пока что это так, я хочу говорить с тобой по первому моему слову. Ты чувствуешь что-то? Силу? Старые или новые чары? Гребаную магию, которая может помешать нашим планам? Колдун прикрыл глаза. Кеннет уловил взгляд Фенло Нура. Нет, покачал десятник головой, шаман не освобождал духов. — Не обманывай меня. Я сумею узнать, когда ты притворяешься. Давай сделаем вид, что сейчас и правда плохо. Черные глаза открылись, в них пылал огонь. — Хорошо. — Шепот Борехеда был низким, словно рычанье медведя. — Если хочешь. Под твою ответственность. Нур вдруг покачнулся, глаза его почти вылезли из орбит, когда он с приоткрытым ртом таращился в пространство над головой ахерского колдуна. Кеннет неожиданно почувствовал на языке привкус гнилого мяса, его глаза ощутили жар и наполнились слезами. Моива Самрех тихо крикнула, и в этот момент словно морозное дыхание продуло всех навылет, а Нур перегнулся и принялся блевать, грязно ругаясь между спазмами. Кеннет не отводил взгляда от шамана. Глаза Борехеда убежали под череп, только белки раз за разом взблескивали под веками. — Уб… убьем его, господин лейтенант… — Фенло Нур выпрямился, с трудом переводя дыхание. По подбородку его тек ручеек слюны. — То, что из него вышло… Сетрен… если у него больше таких духов, то он мог бы отпинать и большого боевого мага. — Никаких убийств без приказа, десятник. Это Мясник Борехед, и мы знаем, что он умеет. Вытрись, а то нас всех будет тошнить. И с какого это времени ты почитатель Быка? — Я не… мой отец был… Борехед, казалось, погружался в сон. — Хватит, десятник. Подождем, что он скажет. Потом — идем на корму и… Вой, что вырвался изо рта шамана, не напоминал ничего, что могла бы издать глотка смертного. Будто сотня умирающих собак, котов, волков пытались одновременно подать голос, но что-то сильное, нечеловеческое придавило их глотки к земле. Словно живьем обдирали кожу с тысяч живых существ. Борехед выгибался так, что почти сорвал пояса, которыми он был привязан, заплакал голосом малого ребенка и обмяк. Кеннет шагнул к шаману, нащупал пульс на его шее. Тот бился под его пальцами, как сердце маленькой, испуганной зверушки, но голова ахера бессильно перекатывалась со стороны в сторону, открывая расположенный за ухом и окруженный татуировкой шрам, который выглядел так, словно в него кто-то воткнул крючок и теперь тянул за него. Лейтенант прикрыл глаза, сражаясь с желанием грязно выругаться. Не сейчас. Не когда солдаты смотрят и надеются, что командир уверит их, что все в порядке. Отдаст осмысленный приказ и вообще. — Hyp! — Слушаюсь. Похоже, Фенло обучался. Потому что «слушаюсь» было именно тем, что Кеннет хотел сейчас услышать. — Видишь это? — Он указал на набрякший шрам. — Ахерские шаманы так приковывают духов к своим телам. Это — связь с духом, которого он послал? Нур скривился, словно снова собирался сблевать. — Так точно. Толщиной в палец. Словно смотришь на кишку, вынутую из живота. — Давай без подробностей. Сумеешь пойти за ним? Десятник кивнул. — Вы хотите встретиться с тем, что поймало духа? Этого духа? — Да. Мы тут не первый день, но впервые кто-то решил обратить на нас внимание. А потому мы отправимся за этой… кишкой. Найдем этого не пойми кого и поговорим. Кеннет развернулся к остальной роте. — Строиться! Мы идем на корму. Сперва Берф с собаками и Крысы. Берф, свяжитесь веревками. Олаг — вы тоже. За вами я, потом остальные десятки по номерам. Идем вдоль правого борта, один фланг будет прикрыт. Оружие под рукой, щиты — наготове. Он глянул на Борехеда. Шаман выглядел хуже, чем когда они его нашли. Что ж. Все равно придется его нести. — Вперед! Глава 19 Женщина в дверях была высокой и худощавой. Деана обычно видела ее в белых, обшитых золотой каймой одеждах, но сейчас Авелонея Длинный Палец облачилась в светло-синее, ярко-зеленое и алое, вышитое цветами, разноцветными птицами и животными. Ее платье напоминало цветущий, пульсирующий жизнью луг. К тому же — кроваво-красные губы, глаза, обведенные черной тушью, веки, тяжелые от теней. Деана скривилась и, зная, что девушка не увидит ее гримасы, позволила себе ироничный тон: — Когда я в последний раз обращала твое внимание на то, что белизна Библиотеки слишком бросается в глаза, не думала, что ты выберешь одежды… — Лакхары? — Мне не известно это слово. Смуглая библиотекарь пожала плечами. — А я не знаю, как иссарам называют проституток. — Последнее слово она произнесла на меекхе. — У вас вообще есть такое слово? Они использовали к’иссари. Библиотекарь сама попросила об этом, воспринимая подобные разговоры как возможность отшлифовать произношение, а Деана не имела ничего против. Хорошо было поговорить на родном языке, особенно когда оказалось, что три иссарские воительницы, нанятые как охранницы и учительницы искусству самообороны в Доме Женщин, слишком серьезно воспринимают свои обязанности, а потому встречаются с ней куда реже, чем она бы предпочла. А кроме того, много дел, которые она обговаривала с Авелоней, должны были остаться между ними. Она жестом пригласила женщину к столу, где соблазнительно расположились миски с фруктами, пирожными, закусками и несколько графинов с вином. — Нет, — ответила. — Не в том смысле, в каком его используют в других странах. До женитьбы женщина может иметь столько любовников, сколько пожелает, но большинство не слишком злоупотребляют этой привилегией. У нас важен закон… грязных языков. Если станут говорить, что она, хм… легкомысленна, ни один мужчина не сплетет для нее брачного пояса. А потому и идея зарабатывать тем, что разводишь ноги, довольно глупа. — Отчего же? — Оттого что в любой афраагре хватает свободы, если речь о таких делах. Никто не заплатит за то, что может получить даром. Или почти даром. И наверняка не столько, чтобы ты смогла с этого выжить. Говорю о д’яхиррах, конечно, поскольку разные племена подходят к такому по-разному, но ни в одном нет женщин, которые живут с телесных наслаждений. В этом нет смысла. Да и семья такого не допустит. Садись, угощайся.