Они сели. Авелонея налила себе вина, смочила губы, а ее темная помада оставила след на хрустале бокала. Такие разговоры перед тем, как перейти к важным делам, были их ритуалом. Длинный Палец все время считала себя слугой Великой Библиотеки, а потому собирала знание с жадностью обезумевшего скупца, а Деана была единственной из иссарам, кто так охотно и откровенно знанием этим с ней делился. — Вы убиваете таких женщин? — Нет. — Деана иронично рассмеялась. — Ты продолжаешь видеть в нас грубых варваров? Есть же и другие методы. Впрочем, у нас… знаешь, я как раз подумала об этом: обычно у нас куда больше женщин, чем мужчин. Парни отправляются за своими приключениями, зарабатывать золото наемными мечами, проводя караваны пустынями, сражаясь с другими племенами. Девушки тоже могут, но, во-первых, купцы охотней нанимают мужчин, а во-вторых, большинство из нас просто не хочет этого. Нас не тянет в сражения и доказывать всем вокруг, что у нас есть яйца. Мы чаще остаемся дома, а потому нередко на одного мужчину в афраагре приходится по две женщины. Нужно совсем мало, чтобы получить благоволение хотя бы одной из них. А вот если девушка слишком полюбит такие развлечения и подарки от своих партнеров, семья закроет ее на несколько месяцев в доме, над пяльцами или при жернове, чтобы она слегка пришла в себя. Потому у нас нет такого слова… как там ты сказала? — Аакхара. Это больше, чем просто портовая девка, но меньше, чем роскошная содержанка. В последнее время они часто наведываются во дворец. Деана забарабанила пальцами по хрусталю, налила себе легкого вина, разведенного водой с медом. — Прикрой глаза, — приказала она. Библиотекарь зажмурилась. Деана отвела в сторону экхаар, сделала несколько глотков, внимательно следя за лицом женщины. Это был олумней — ритуал доверия, который она позволяла себе только с тремя людьми. С Варалой, Сухи и Авелонеей. Ни с кем больше, даже с Самием, ведь дети бывают безрассудны. Для иссарам это нечто очень интимное и личное. Я открою лицо, доверяя, что вы закроете зерцала своей души и не попытаетесь украсть моей. Библиотекарь до сих пор казалась потрясенной и глубоко впечатленной этим доверием. Деана отставила бокал и снова закрыла лицо. Ей нужны были эти несколько минут, чтобы присвоить новое знание и перековать его на собственные вопросы. — Все. Отчего лакхары начали проведывать дворец? — Потому что Дом Женщин стал почти недоступен для мужчин. Кроме того, ты освободила и отправила прочь всех рабынь, а это они обычно утоляли жажду слуг и дворцовых стражников. — Чудное название для изнасилования. И первая причина, по которой я их отослала. Мужчины слишком много болтают до и после. А вторая — я не доверяю никому с ошейником, даже «атласной». Так говоришь, что раньше тут цвели, гм, «романы»? — Естественно. И много. Не только рабыни работают во дворце, верно? Молодая служанка легко может потерять голову из-за дворянина. Или притворяться, что потеряла, за несколько красивых безделушек и шелковое платье. Но сейчас Варала превратила комнаты женщин в крепости. А мужчины… те, кто побогаче, имеют собственных наложниц во дворце или за его стенами, кто победнее — ходит в город или порт, но те, кто между ними, ищут себе общество на вторую половину дня, вечер и ночь. В такой одежде, — Авелонея взмахнула пестрыми рукавами и призывно выпятила грудь, — я куда менее бросаюсь в глаза, чем в библиотекарском белом. Во дворце снова людно, хотя, Деана д’Кллеан, ты наверняка знаешь об этом и сама. Она знала. Дворец сделался людным удивительно быстро, хотя совсем немного людей сопровождало Лавенереса в его странствии к Оку, где его должны были зарезать в пародии на поединок. Однако Деана, вернувшись в свои комнаты, обнаружила, что нельзя управлять таким большим и богатым княжеством без армии слуг, чиновников, советников, мажордомов и конюших. К счастью, одним из тех, кто сохранил верность династии, оказался Эвикиат, Великий Кохир двора. Деана и Сухи развязали ему руки в его начинаниях — в те безумные дни сразу после резни на храмовой площади, а он быстро и умело раскрутил машину управления, избавившись при случае от многих своих врагов во дворце. Но новые чиновники, которых он принял на место отправленных прочь, быстро выросли в неисчислимые ряды бюрократии. Деана тяжело вздохнула, привлекая к себе внимательный взгляд сидящей напротив библиотекаря. — Снова проблемы? Вопрос был глупым, оттого она лишь пожала плечами. Проблемы? Ее жизнь состояла не из проблем — из серии бесконечных стычек. Порой триумфальных, чаще же таких, результата которых она не понимала и сама. Ежедневно как Госпожа Пламени она подписывала десятки бумаг, декретов и документов, которые подсовывал ей Эвикиат. Порой даже не понимала, что подписывает, поскольку составлены те были на Языке Огня, а его она не слишком-то хорошо знала. Но кроме князя она была единственной персоной, которая могла войти в Око, ее подпись имела вес. Новые законы — военное положение во всем княжестве, уменьшение привилегий городских советов, подати и налоги… Великий Кохир сперва объяснял Деане, что он ей подсовывает и отчего необходимо издать новые декреты, но в последнее время у нее не было ни времени, ни желания выслушивать эти доклады. Она просто подписывала. Она доверяла негоднику по одной простой причине — он выказал безусловную верность княжескому роду, а это значило, что, пока жив Лавенерес, Эвикиат станет действовать во благо Коноверина. К тому же его верность по странной, выкрученной логике местных, касалась и ее, и ребенка, которого Деана носила. И этого должно было хватить. В конце концов, у нее ведь имелись и успехи. Дворец работал все лучше, княжеская армия собиралась под городом, рабы или сбежали, или, скованные страхом, не смели даже дышать. Посольства из соседних стран убеждали ее в лояльности и в полной поддержке Пламени Агара. Правда, за этими словами не шли ни деньги, ни войска в помощь, но по крайней мере большая часть окрестных владык, казалось, признавали ее положение. Иссарские воительницы, которых она наняла, ежедневно учили девушек из Дома Женщин основам обращения с оружием. Естественно, речь шла о банальнейших вещах: как держать саблю, как замахиваться для удара от запястья, а как — от локтя и как носить оружие так, чтобы оно не угрожало тебе самой. Расх вела обязательный час тренировок утром и два — вечером. А занятия эти сопровождались болью и кровью, слезами и синяками. Но еще и диким каким-то упорством. Но важнейшие изменения воительница постарше ввела в самом Доме Женщин. Ознакомившись с расположением комнат, беседок и садов в этой части дворца, она начала действовать. Некоторые переходы были наглухо закрыты, около других — поставлена стража, дорога к комнатам Лавенереса стала настолько длинной, извилистой и запутанной, что легко было на ней потеряться. К тому же каждые два-три дня она менялась, разблокировались одни переходы и закрывались те, что существовали ранее. Деане уже пару раз пришлось просить, чтобы кто-то указал ей путь к князю. Но она не протестовала и не жаловалась. В конце концов, для этого она и наняла Расх и’Ванну. Малые успехи, мелкие победы и гигантская куча проблем, чье решение вызывало к жизни новые неудобства. Авелонея всматривалась в завесу на лице Деаны, ожидая, похоже, ответа. — Проблемы? — повторила она вопрос. Деана снова пожала плечами. — У нас говорят: «Будь внимателен, когда пинаешь камень на горной тропе: можешь вызвать лавину». Библиотекарь прикрыла глаза, повторяя шепотом ее слова. Еще одна пословица иссарам, еще один медяк в сокровищницу Великой Библиотеки. И еще одна истина, которая беспокоила Деану вот уже много дней. Сила, которая была в ее руках как Пламени Агара, Благословенной Оком, Госпожи Углей, представляла собой странную смесь абсолютной власти и непрестанных уступок и подчинения местным обычаям. А они оказались в сто раз сложнее, чем ей казалось. Например, предатели-жрецы, которые явно поддержали Обрара из Камбехии. Естественно, она избавилась от всей верхушки Храма Огня, живописно, приказав втолкнуть их в Око, — и тысячная толпа ревела от восторга, когда перепуганные мужчины превращались в пепел. Однако это было временным и, как оказалось, ошибочным решением. Потому что — о чем она не знала, отдавая эти приказы, — пустоту, оставшуюся после тех людей, нельзя было заполнить абы кем. Камень Пепла, Темная Искра, Ледяное Пламя, Меч Углей, Рука Милости, Огонек-во-Тьме… Эти титулы жрецов Агара мог раздавать и закреплять за людьми только первый среди них — Дитя Огня. То есть Лавенерес, который все еще лежал без сознания. В результате уже два месяца Храм не мог выбрать новых иерархов и не проводил настоящих служб, потому что некому было это делать. А чтобы святейший город Дальнего Юга оказался под управлением монаха какого-то малого храма — о таком и помыслить невозможно. Тем временем Храмы Агара из других княжеств дюжинами слали в Коноверин послов с предложениями «помощи», «поддержки» и «советов». Да. Принять опеку над Оком — это было то, о чем мечтал каждый сволочь-святоша на всем Дальнем Юге. И, естественно, все громче звучала мысль, что успехи бунтующих рабов обусловлены тем, что Владыка Огня недоволен. Словно не помнили, что армия рабов успешно продвигалась вперед и до того, как иерархи сгорели в Оке. — Прикрой глаза. Деана налила себе еще немного вина. Напиток был слабым, разведенным так, что опьянеть невозможно. Больше облеплял язык кислой сладостью, чем позволял почувствовать хотя бы малый шум в голове. Это была одна из тех вещей, которые подсказывали ей, что даже власть Пламени Агара в чем-то ограничена. Варала не позволяла ей пить ничего более крепкого. Ради блага ребенка. Деана заслонила лицо. — Все. Ее сжатые кулаки притянули удивленный взгляд Авелонеи. Нет, не удивленный. Скорее, полный понимания и сочувствия. Деана не знала, радует ее это или раздражает. — Как ситуация в городе? — Напряженная. Люди пытаются продавать своих рабов, но… — Библиотекарь развела руками в жесте беспомощности. — Нет покупателей? — Нет. Конечно же. Хотя во дворце все притворялись, что в Коноверине все хорошо, княжество шаталось. Проклятие, да весь Дальний Юг шатался. Бунт невольников сотряс его сильнее, чем можно было думать. Плантации и рудники горели, а без шелка, хлопка, специй и руды мастерские переставали работать, плавильни — давать металл, у купцов встала торговля. Эвикиат раз в несколько дней приносил ей список новых опустошений, совершенных в регионах рабами, вместе с ожидаемыми потерями для казны. Казны, у которой, как оказалось, было дно, потому что новые налоги покрывали едва треть потерянных доходов. Не помогало и то, что обычно с докладами приходили просьбы о помощи от городов, местечек и даже отдельных плантаций. Деана отвечала всегда одинаково: закрыть ворота, поставить людей на стены или убегать в ближайший большой город, где есть то и другое. Она не разделит Роды Войны на малые отряды, которые исчезнут в схватках с врагом — того всегда будет больше, и он окажется куда более отчаянным. А драться рабы умели. Схватка под Помве была финалом целой серии позорно проигранных битв, которые давали бунтовщикам оружие, позволяли им развязывать войну и, что хуже, поднимали их дух. К тому же передвижения рабской армии, ее численность, планы и цели все еще оставались неясными. А она металась, раздираемая противоречивыми чувствами. Должна ли она, Деана д’Кллеан, дочь меекханской аристократки, верящая, как и рабы, в Великую Матерь, стать причиной резни взбунтовавшихся меекханских рабов, ее братьев по вере? Она могла быть Пламенем Агара, но пусть Владыка Огня не рассчитывает, что она сделается его огненным мечом, выжигающим бунт под корень. Даже если бы у нее хватило сил это сделать. Восстание. Чтобы покончить с ним, ей требовалась армия, потому что с людьми вроде Кровавого Кахелле невозможно вести переговоры без оружия под рукой. А эта армия… Соловьи и Буйволы составляли ее костяк и сейчас — после потерь, что они понесли в первые дни восстания и братоубийственных боев, — насчитывали неполных четырнадцать тысяч человек. И то только потому, что в отряды влили старших Телят и Слетков и дополнили их ветеранами. Деана все еще собирала солдат со всей страны в одно место, чтобы они не истекли кровью в бессмысленных схватках, — оттого только под ее рукой и была хотя бы такая сила. Правда, ей не хватало опытных командиров, потому что большая часть старых кадров сидела в подземельях или пряталась, но молодые офицеры, иногда только вчера повышенные по службе, делали, что могли. Этого могло не хватить, потому что, хотя и удавалось удерживать дисциплину и боеспособность отрядов, мало кто из них когда-либо командовал группой большей, чем сто-двести человек. До сегодняшнего момента в этой армии были только два офицера, чьему опыту она могла доверять достаточно, чтобы поставить их командовать отрядами побольше. Коссе Олювер, самый старший из офицеров Буйволов, что пережили чистку, в подвале не оказался, пожалуй, только потому, что во время резни у Храма и сражений после находился за городом. Этот сорокалетний туранх командовал восемью сотнями тяжелой пехоты в Крепости Четырех Княжеств, в месте, где встречались границы Коноверина, Камбехии, Северной Гегхии и Вахези. А когда пришел приказ, что он должен оставить замок и отступить в столицу, он сделал это, проведя по дороге дюжину схваток и не позволив ни задержать себя, ни разбить. И добрался до Коноверина, приведя с собой пять тысяч беженцев и еще четыре сотни солдат, подобранных на дорогах. Неплохо, учитывая, что восставшие уже тогда были в силах разбивать отряды вдвое сильнее, чем у Олювера. Но на решение Деаны доверять ему повлияло то, что он сделал, прежде чем ушел из Крепости. Он посвятил три дня тому, чтобы раскопать ров, свалить стену, уничтожить цистерны с водой, а замок сжечь. Безо всякого приказа он сровнял с землей одну из главных крепостей княжества. На вопрос, зачем он так поступил, только пожал плечами и сказал: «Если хочешь меня наказать, сделай это, госпожа, но Камбехия многие годы мечтала захватить этот замок. По крайней мере, нам не придется, когда покончим с бунтовщиками, его отвоевывать. Так было нужно». Деана тогда посчитала, что не может потерять кого-то, кто делает что нужно когда это нужно, а потому назначила Коссе командиром пехоты. Или же аф’гемидом Буйволов. Он этому не обрадовался и не залился слезами благодарности, только развернулся и отправился в лагерь под городом. Но с того времени Буйволы тренировались день и ночь. А их лагерь превратился в форт, окруженный двумя рядами стен, откуда солдаты выходили только в строгом порядке, отрядами на мучительные тренировки. Новым же аф’гемидом Соловьев сделался Вуар Сампоре, один из солдат, которые защищали Деану, когда та вышла из Ока. Высокий, с оливковой кожей, но светлыми глазами и волосами — наследие нескольких поколений рабов, происходивших из разных сторон света, — он двигался с легкостью не просто с малых лет натаскиваемого на битвы воина, но того, кто для этих битв родился. Именно он первым среди офицеров Дома Соловья принес ей присягу и повел солдат на штурм ахире своих братьев, когда там заперлась группка высшего начальства Рода со старым аф’гемидом во главе. Ни один из изменников не вышел оттуда живым. А у Соловьев теперь был новый вождь. Деана не любила его за нахальную самоуверенность и взгляды, которые он на нее бросал, когда думал, что она не видит. Был в них голод вдруг проснувшихся амбиций. Такие люди могли стать опасны, когда начинали понимать собственную силу и чужую слабость, но Сухи и Эвикиат утверждали, что Вуар — ветеран сражений с пустынными племенами, где ему приходилось командовать и парой тысяч конницы за раз. А ей был необходим хороший командир кавалерии, особенно учитывая то, что — как доносили ее шпионы — у бунтовщиков с конницей обстояло плохо. И, по крайней мере, оба они бегло говорили на меекхе, что очень облегчало общение. Суанари Деаны все еще хромал. Быстрые отряды конных Соловьев, вооруженных луками и пиками, и каменные шеренги тяжеловооруженных Буйволов — это была главная сила коноверинской армии. Деана знала, что если дойдет до битвы, она сумеет на них положиться. Но остальные… Вторую половину ее войск составляли нуавахи — легкая пехота, пращники, метатели дротиков и лучники, в задачу которых входило прикрывать от атак вражеских стрелков отряд в более чем сто пятьдесят боевых слонов. Также в армии были отряды, оплаченные богатыми аристократическими родами, ремесленными и купеческими гильдиями, состоявшие из пехотинцев и всадников, которых нанимали где придется. Сухи говорил об этих солдатах не иначе, как «вонючее отребье», и, сказать честно, он, несомненно, был прав. Степенью взаимного неприятия и демонстративным презрением друг к другу они мало отличались от дворцовой камарильи. Может, наемники и были неплохо вооружены, но они оставались недисциплинированы, плохо обучены и, что хуже всего, не доверяли друг другу. Нуавахи заперлись в гигантском лагере вместе со слонами и отказывались даже от совместных тренировок. Слоны, как довольно грубо сообщили ей тогда, оружие мощное, словно кистень, а для неумелого воина столь же опасное. На две битвы, выигранные благодаря им, выпадает одна проигранная, что случается, когда слоны впадают в панику и топчут собственные войска. Раньше только несколько животных, которые готовились к битве, принимали участие в бою. А потому нуавахи приучали их носить доспехи и клинки, надеваемые на бивни, атаковать ряды манекенов, имитирующих вражескую пехоту, валить, давить и стаптывать противника. Но занимались этим они сами, утверждая, что пока что еще рано присоединять колоссов к остальной армии. А наемники пили, играли в кости и провоцировали всех вокруг на драки. Не хватало офицеров, которые сумели бы контролировать эту банду. Обычно, когда княжество готовилось к войне, Тростники, Соловьи и Буйволы давали командиров для наемных отрядов. Теперь у них не было этой возможности. Ну и не хватало главнокомандующего. Обычно именно князь вставал во главе войск и вел их на врага, но Лавенерес… Деана забарабанила пальцами по столу. Снова Лавенерес… Отравитель утверждал, что уже дал ему все возможные средства, какие только знал, чтобы вернуть князя в мир живых. Или, по крайней мере, в мир пребывающих в сознании. И когда говорил это, в глазах его было почти обвинение… А ей придется именно с такой армией — разделенной, конфликтующей и лишенной предводителя — выйти против взбунтовавшихся рабов. Она, по совету Сухи, проделала уже некоторые приготовления, чтобы двинуться на запад, все еще молясь Баэльта’Матран, чтобы этого никогда не случилось. В такой войне, независимо от того, выиграет Деана или проиграет, она загрязнит свою душу так, что даже милосердия Великой Матери не хватит, чтобы ее очистить. Слухи говорили, что армия Кровавого Кахелле насчитывает более ста тысяч человек и со дня на день растет в силах. Что Деана сделает, если бунтовщики захотят ударить по столице и смести Белый Коноверин с лица земли? Черные глаза Авелонеи Длинный Палец блуждали по ее экхаару, рукам, ладоням. Библиотекарь молчала, за что Деана была ей благодарна. Она не нуждалась в очередной порции хороших советов, претензий или пожеланий.