Я смеюсь, вспоминая, как забавно он пересказывал ту историю. Я заочно прониклась симпатией к его маме. Это отчасти ломает мои рождественские эльфийские планы. Я надеялась, что ты поможешь мне взять штурмом грот Санты в садовом центре. Он дерет по двадцать фунтов за ребенка, и я подумала, что мы с тобой можем стать рождественскими Робин Гудами: отберем у него мешок и бесплатно раздадим подарки. Только маме, бога ради, не говори. Она тебя подобьет охватить инициативой все гроты в общенациональном масштабе, а потом двинуться дальше и бороться со злом преступным путем. Ага, я подозревала, что от нее будет больше толку, чем от ее изнеженного сына. Это было грубо! Я всего лишь пытаюсь сказать, что если ты пообещаешь не сбивать маму с толку, то, может, придешь к нам завтра на обед? Если, конечно, у тебя нет других планов. Прийти завтра на обед? В эти выходные у меня единственный план – отдыхать после сумасшедшей недели, и сегодня я весь день лежу на диване, смотрю рождественские фильмы производства Hallmark и ем сладкие пирожки. Я уже полностью восстановилась. Хочу ли я познакомиться с его мамой и отчимом? Я понимаю, что мне следует держаться подальше от Рори, пока моя влюбленность поддается контролю, и я не совершаю ничего такого, что могло бы его смутить. Но хочу ли я познакомиться с женщиной, которая воспитала такого сына – во всех смыслах образцового джентльмена? Э-э … да! Конечно, я хочу с ней познакомиться. Как бы ответить, чтобы это не выглядело слишком экспансивно? Я слишком долго размышляю, и тут на экране появляются точки – Рори начинает печатать новое сообщение, и вдруг точки исчезают. Потом они появляются снова – и снова исчезают. Что он пытается сказать, но постоянно передумывает? Я понимаю, что до сих пор не дала ответ. А что сказать мне? Спасибо, я приду. Кратко и по делу. Я знаю, что должна остаться дома, и все же такой шанс я ни за что не упущу. Свеча бросает Так далеко лучи, как в мире злом Сияет добротой благое дело[35]. Двадцатое декабря Белл Утро ясное, сухое и немного солнечное. Я узнала прогноз и тщательно продумала свой наряд на сегодня. Хочется выглядеть респектабельно, пристойно и в присущем мне стиле – все разом. Я считаю, что решение найдено. У меня есть платье чуть выше колена с незаметным узором, но, если приглядеться, то видно, что это танцующие олени. Луиза купила его мне пару лет назад на Рождество – я влюбилась в него с первого взгляда и потом страдала по нему несколько недель. Оно у меня любимое. У меня от него крышу сносит. По крайней мере, так однажды выразилась Шардоне. Никогда не считала, что когда сносит крышу – это хорошо, скорее в этом есть что-то стихийное, но, возможно, сегодня – такой день. Вчера вечером я даже потратила время на то, чтобы освоить макияж глаз по видео на YouTube. Практиковалась три часа, но так и не научилась. Как ни старайся, все равно вид такой, точно на меня напал разъяренный трубочист. К счастью, в «Доме надежды» этим утром затишье, и, как только я заканчиваю уборку, Ариана делает мне макияж. С тех пор я стараюсь не шевелить никакими лицевыми мышцами. Дома я надеваю платье, изо всех сил стараясь не запачкаться, что является непростой задачей. Но я довольна результатом. Будь здесь Шардоне, она бы меня похвалила. Возможно, не узнала бы меня, но похвалила бы. К платью я надеваю единственные приличные кожаные ботинки – их подарила мама пару лет назад, но сейчас они уже теряют вид. После работы я начистила их до блеска, памятуя наставления бабули, и должна сказать, что сейчас они выглядят в десять раз лучше. Давно следовало это сделать. На кровати лежит запасной наряд, более повседневный – на случай, если Рори решит, что я перегнула палку. Я понимаю, что главное – это чувствовать себя комфортно, только в одночасье избавиться от ощущения собственной неадекватности невозможно, а кроме того, мне не хочется подвести Рори. Я слышу, как подъезжает его машина, и у меня перехватывает дыхание. Это нелепо. Звенит звонок – сердце отчаянно стучит. О, господи. Я еду знакомиться с его мамой. Рори О, господи, Белл едет знакомиться с мамой! И я действительно не знаю, как к этому относиться. Мне следовало сказать «нет», как только мама заговорила об этом, вообще не допускать развития этой темы. Но завтра у нее операция. И если знакомство с моей подругой по университету, с которой я периодически встречаюсь, поможет маме расслабиться, скрасит ей сегодняшний день и избавит от переживаний о завтрашнем, тогда, разумеется, об отказе не может быть речи. Я стою перед входной дверью дома Белл и нажимаю на звонок. Пожалуй, следует ее предупредить, что мама придет в большое возбуждение. Кажется, у нее сложилось совершенно неправильное представление о наших отношениях с Белл, и она мечется по дому, вытирая пыль и напевая «Любовь витает в воздухе». Белл это не смутит, я уверен. Кому как не ей знать, что у родственников порой бывает помутнение ума. Белл говорит мне подниматься – я иду по лестнице и репетирую речь. – Боюсь, мама все неправильно поняла. Я не хочу, чтобы ты чувствовала… Она открывает дверь, и у меня пресекается дыхание. На меня смотрят огромные глазищи, чье тепло согревает, а улыбка неуверенная, чуть испуганная, и она снова напоминает мне лисичку. Она сногсшибательно красивая – я просто теряю дар речи. Белл Обед был замечательный: тушеное мясо, хрустящий хлеб и масло. – Не могу поверить, что вы – дочь Ника Уайльда. Подумать только! Знай я заранее, я бы приготовила что-нибудь изысканнее, типа о-ла-ла! Хотя, если честно, я этого не делала. Все приготовил Рори. Он такой хороший мальчик. – О, господи. Мне тридцать один! Рори притворно закатывает глаза, должно быть, копируя свою подростковую привычку. Я невольно смеюсь. – Для меня ты всегда будешь моим мальчиком. Так хорошо, что ты дома и проведешь с нами Рождество. – А знаешь, Белл помешана на Рождестве не меньше тебя. Я даже рискну сказать, что ее случай – более клинический! – Да, я обожаю Рождество. Когда кругом все светится и проникнуто предвкушением и радостью от возможности проявить любовь к дорогим тебе людям, – говорю я. – Да! Да! Именно так. Непременно приходите на рождественскую викторину в нашем пабе, она состоится через два дня после Рождества. – Она всех обыграет, – говорит Рори. – Обязательно приду. – Я улыбаюсь – здесь все такие славные. – Уже предвкушаю. Ну что, вы уже готовы к Рождеству? Может быть, я могу в чем-то помочь, раз уж я здесь? – О, боже мой, вы просто ангел! Честно говоря, Белл, я сегодня в таком раздрае… – Это неудивительно, завтра важный день. – Да, верно. Но дело не в этом. Нет, конечно, я переживаю из-за этого, но тут от меня ничего не зависит. Я ничего не решаю и должна подчиниться, это самое разумное. Меня оперирует лучший хирург в Бристоле, а моя задача – вовремя прибыть и молиться, чтобы в понедельник утром все прошло наилучшим образом. – Так и будет. Рори наклоняется и гладит мать по плечу. Она поворачивает голову и улыбается ему. Их лица светятся любовью. Такой и должна быть семья. Элисон снова поворачивается ко мне: – Нет, я имела в виду другое, сущий пустяк… – Дорогая, мы это уже обсудили, – говорит Дейв. – Мама, тебе не стоит переживать об этом, – вторит ему Рори. – Так, вы двое, вон отсюда! Отправляйтесь в гараж и найдите себе дело по душе, – твердо говорит Элисон. Я тотчас выразительно вскидываю бровь, глядя на Рори, и, хихикнув, поддакиваю: – Да, вон отсюда!