Он смеется, но это горький смех, совершенно лишенный радости и позитива. Так он раньше никогда не смеялся. А, была не была! Если через пару дней он улетает и намерен впредь меня игнорировать, тогда сейчас – мой единственный шанс. Неожиданно мне хочется это сказать. – Да, так и есть. Уф! Сказала. – Что так и есть? Он смотрит на меня. – Так и есть – я в тебя влюбилась, но не жду взаимности. Просто хочу, чтобы ты знал: за время, проведенное с тобой, я изменилась, и это хорошо. Благодаря тебе я поняла, чего ищу в партнере, какие качества ценю. Это колоссальная перезагрузка. – Ха! От самодовольных мудаков ты перешла к мудакам, сломленным жизнью. Классная подвижка, Уайльд. Возможно, решение стоит пересмотреть. – Нет, не буду. Сломленных жизнью? Я так не думаю. Я считаю, что все твои поступки после смерти Джессики вполне понятны. И не думаю, что ты сломлен – по-моему, ты нормальный. Нет, зачеркни это: ты не нормальный, а замечательный. Ты добрый человек, ты – джентльмен. Ты думаешь сначала о других, в людях не видишь плохое – только в себе, что, по моему предвзятому мнению, несколько ошибочно. Одним своим присутствием ты привнес в мою жизнь уверенность и надежность – ты не представляешь, насколько для меня это важно. За такое короткое время ты, Рори Уолтерс, научил меня любить по-настоящему, уважая чужие границы, сохраняя самоуважение и испытывая умопомрачительное желание. Мне казалось, я до конца моих дней буду путаться с отребьем, но теперь у меня нет к ним интереса. Вообще. Мне нужен не пропащий парень, а такой мужчина, как ты. Жаль, конечно, что у тебя нет ответных чувств, но я переживу. Не подумай, что я предлагаю себя как лекарство, хочу залечить твои раны. Вовсе нет. Отчасти потому, что инициатива должна исходить от тебя, но еще потому, что, на мой взгляд, с тобой все в порядке. Ты более чем достоин моей любви и, по-моему, в глубине души сам знаешь это. Я перевожу дух. Я надеялась, что в какой-то момент он меня прервет, особенно на фразе про умопомрачительное желание, которая вырвалась сама собой, но он молчит, смотрит на меня и медленно качает головой. – Да, я сказала, что ответ не нужен, но соврала. Прямо сейчас мне нужно, чтобы ты что-то сказал, поговорил со мной. Я выложила тебе все как на духу, и твое молчание мучительно. Пожалуйста. Что-нибудь. – Послушай, Белл, ты замечательная женщина, и будь ситуация иная, а я – мужчиной, за которого ты меня принимаешь, а не тем, кто я есть на самом деле, ну, тогда у нас была бы совсем другая жизнь. Но сейчас я ничего не могу. Не могу. – Я понимаю, что тебе нужно в бар, пока викторина еще идет. Но, может, мы поговорим завтра? Я указываю на дверь и испытываю приступ стыда. Такое ощущение, что я умоляю, наплевав на чувство собственного достоинства, но я должна знать, что сделала все от меня зависящее. И если вопрос упирается во время, то я готова подождать до завтра. Я просто хочу откровенного разговора. – Нет, – твердо говорит он, выдерживая мой взгляд. – Нет, Белл, нас с тобой не будет. Никогда. Ни здесь и сейчас, ни завтра. Есть слишком много такого, что ты не способна понять. – Я не способна понять то, что мне не говорят, – тотчас парирую я. Заткнись и уходи. К чему эти разговоры? Он закрывает глаза, глубоко вздыхает, открывает глаза и твердо смотрит на меня. Еще один глубокий вздох. Секунды кажутся вечностью. – Белл. Иди домой. Иди к Луизе. Иди и живи своей жизнью по максимуму. Здесь тебе не место. Мне не интересно, это перебор, и оставь меня в покое. Мне действительно жаль, если я ввел тебя в заблуждение, но уходи, пожалуйста. Он смотрит на меня с твердой решимостью и, коротко кивнув, разворачивается на каблуках и открывает дверь бара. Смех и голоса разносятся в ночи. Он не оглядывается. Я стою, и мое сердце, мои надежды и моя любовь, разбитые вдребезги, лежат на булыжной мостовой. Словами долги не платят. Ты покажи ей дела[46]. Тридцатое декабря Рори Бинг! Я вытягиваю руку и хватаю телефон. В голове полный кавардак: ночью я совсем не спал. Отвращение к себе и чувство вины гложут меня изнутри – и поделом мне. Наговорил такого, из-за чего прежнее чувство вины кажется просто ничтожным. Сейчас я действительно обидел Белл и сделал ей больно. Это читалось у нее на лице, когда я, забив на все собственные правила, лгал ей. Лгал, чтобы защитить ее – так я говорил себе тогда. Дурак. И к тому же бессердечный. Я представляю, как в обозримом будущем ее лицо будет стоять у меня перед глазами, когда я буду засыпать. Только это будет не смеющееся лицо, как когда мы летели с холма на сумасшедшей скорости или лежали на земле, изображая снежных ангелов. На ее лице будет написана обида, как когда она стояла напротив меня у входа в бар. Бинг! Опять? Я смотрю на экран – это мама. Вчера вечером она неплохо приложила меня, когда я вернулся в бар без женщины, которую она полюбила практически так же сильно, как я сам. Эгоист, мизогин, бессердечное дерьмо – это лишь немногое из того, что прозвучало в мой адрес. А сейчас ей явно хочется что-то добавить к сказанному. Не хочу открывать сообщение. Тот факт, что мне тридцать один год, похоже, вылетел у нее из головы вчера вечером, когда она при всем народе распекала меня, как девятилетнего мальчишку. Но мама могла бы не говорить, какой я осел. Я и сам в курсе. Я понял, что совершил ошибку в ту самую минуту, когда повернулся и ушел от Белл. Нужно было вернуться и догнать ее, а я повел себя как самодовольный мудак. У тебя была вся ночь на раздумья. Что ты намерен делать? Когда я спрашиваю, что ты намерен делать, это не риторический вопрос. Очевидно, что ты разыщешь ее, попросишь прощения и найдешь способ все исправить. Бинг! Как, третье? Я знаю, ты хотел как лучше, но пусть она сама принимает решения. Решать за нее – это пережиток и подтверждение того, что разрушение собственной жизни нужно взять под контроль. Жестко! Но ничего нового. Это еще одна тема, которая была озвучена вчера. Я знаю, ты способен снова полюбить. Белл знает, что ты способен снова полюбить. Остается убедить в этом самого себя. И эта тоже. Бинг! И быстро. Очень быстро. Господи боже, мне нужен кофе. Но она права. Я знаю. Мне нужен кофе и план. * * * – А ее нет. Темперанс высовывает голову из двери мини-маркета. – А где она может быть? Глупый вопрос. Можно подумать, Темперанс обладает супервидением или экстрасенсорными способностями. И то, и другое она, без сомнения, расценила бы как оккультизм, заслуживающий испепеления божественным очистительным огнем. – Мммммммммммммммм. Она выпрямляется и окидывает меня взглядом – рука уперта в бок, щеки втянуты. Я вскидываю брови и приосаниваюсь.