– Хорошо, – тихо проговорил он. – Тогда давайте немного развлечёмся. Чем бы вы хотели заняться? – Почему бы вам не сыграть для меня на рояле, – с облегчением предложила она. – Лучше вы сыграйте для меня на скрипке. – Для вас? – Грейс покачала головой. – Ну уж нет. – Вы говорите так, будто никогда не играли для меня раньше. – Всего лишь однажды, я не смогла придумать тогда ничего другого. – Имеете в виду, чтобы меня остановить? – Он надолго замолчал, уставившись в свой бокал. Потом сказал: – Знаете, вы были правы. – В его голосе прозвучали странные, мягкие нотки. Даже сидя всего в двух футах от него, Грейс пришлось наклониться вперёд, чтобы его расслышать. – Я больше никогда не пытался. Я думал об этом. Я размышлял о том, где, как и когда. Однажды даже зарядил пистолет. – Дилан не смотрел на неё, опустив густые ресницы, он не отрывал взгляда от бокала. – Мне так и не удалось приставить дуло к виску. Я всё время слышал ваш голос, который говорил мне, что это неправильно. Грейс не знала, что сказать, поэтому промолчала. Дилан покрутил в руке бокал и сделал глоток, затем откинулся назад и посмотрел на неё. – Когда вы упражняетесь в игре на скрипке, чью музыку выбираете? Грейс мило улыбнулась. – Моцарта. – Моцарта! – Дилан выпрямился, поставил бокал и посмотрел на Грейс, будто его ужаснул её ответ. – Этого пустышки, который за всю свою жизнь не сочинил ни одного по-настоящему значимого произведения? – Извините. – Она изобразила раскаяние на лице. – Бетховена я тоже люблю, но его труднее играть. – Да что же это такое! Куда делась преданность? Вы же моя муза, помните? – Дело в том, что мне не нравится играть вашу музыку. – Что? – Просто ваши произведения чрезвычайно сложны! Они настолько замысловаты, что утомляют музыканта. Даже сложнее Бетховена. Знаете, как трудно сыграть ваш "Концерт для скрипки номер десять"? У меня никогда не получалось исполнить его правильно. – Вы говорите как студентка, Грейс. Солист всегда должен играть концерт от чистого сердца, так, как он чувствует, это и будет единственно верный способ. – Если исполнение произведения зависит исключительно от того, как его чувствует музыкант, – сказала она, улыбаясь, потому что теперь могла подразнить Мура. – Тогда почему с вами так тяжело работать? – Мы никогда не работали вместе, – уверенно проговорил он, наклоняясь вперёд, чтобы взять виноградину из корзины с фруктами. – Я бы запомнил. Как бы там ни было, со мной не сложно. Кто сказал вам столь вопиющую ложь? – Да все! Все знакомые мне музыканты, которые когда-то работали с вами, жалуются на то, как трудно вас удовлетворить. – Быть солистом – совсем не то же самое, что играть в оркестре, и вы это прекрасно знаете. Кроме того, музыканты в оркестре всегда жалуются. – Мы не жалуемся. Он взял еще одну виноградину и надкусил её. – Жалуетесь. Грейс тоже взяла виноградину и возмущённо фыркнула. Но прежде чем она успела возразить, он снова заговорил. – Где вы играли в оркестре, Грейс? Точно не в Англии. – Нет, я играла в Вене и Зальцбурге. И в Париже. Как вы знаете, на Континенте гораздо проще относятся к женщине в оркестре. В Англии всё намного сложнее, здесь существует Гильдия музыкантов и тому подобное. – И это глупо, если хотите знать моё мнение, – сказал он, откусывая ещё один кусочек виноградины. – Я бы взял вас в свой оркестр. – Даже будь это правдой, вам бы не сошёл с рук такой поступок. Мужчины не дали бы вам покоя. Мне бы пришлось надеть мужской костюм, приклеить накладные усы и остричь волосы, чтобы одурачить других музыкантов. Мур громко расхохотался. – Вы бы не смогли никого одурачить, даже если бы попытались. Я же видел вас в костюме разбойника, помните? Что касается стрижки... – Дилан замолчал, и перестал веселиться, взглянув на плетёный пучок у неё на макушке. – Что касается стрижки волос, – нарочито медленно проговорил он, – это просто смешно. Не вздумайте. – Спасибо за комплимент, но я не нуждаюсь в вашем разрешении. – Опять ставите меня на место, Грейс? – Пытаюсь. – Она снова посмотрела на него, на этот раз с сомнением. – Не думаю, что у меня получается. – Получается, – сказал он, отправляя в рот последний кусочек виноградины. – Уверяю, у вас прекрасно получается опустить меня на землю. Увы, обожаете вы не меня, а Моцарта... – Так нечестно! – запротестовала Грейс. – Мне, правда, нравится ваша музыка. Я просто имела в виду... – Нравится? И только? – Казалось, Мур был действительно раздосадован, и всё же по его глазам Грейс поняла, что он опять её дразнит. – Не дай бог мне дожить до того дня, когда моя музыка будет просто нравится. Вот видите, Грейс, как вы можете легко поставить меня на место, даже не осознавая этого. – Невозможный человек! – рассмеявшись, воскликнула она. – Тогда чего же вы хотите от музы? Чтобы я сидела весь день напролёт рядом с вами и восхваляла ваш талант? – Именно, – подтвердил он, тоже рассмеявшись. – Именно этого я и хочу. – Будто это и вправду вас вдохновит! Вы просто стали бы тщеславным и самодовольным и больше бы ничего не написали. – Если бы вы для меня сыграли, я бы восхвалил ваш талант, – сказал он, оборачивая разговор в свою пользу. – Как вы уже отметили, я играла для вас однажды. – Пять лет назад. – И на балу несколько дней назад. – В составе оркестра, а я хочу услышать ваше соло. Она скорчила гримасу. – Я не большой виртуоз. – Я предпочитаю судить об этом сам. – Мур встал и протянул руку. – Сыграйте мой "Концерт для скрипки номер десять". – Что? – Теперь он не дразнил её, а говорил абсолютно серьёзно. Грейс встревоженно покачала головой. – Нет, нет и ещё раз нет. – Почему? Друзья играют друг для друга. Она прикусила губу и посмотрела на его протянутую руку, в отчаянии подыскивая отговорку. – Я не могу исполнить скрипичный концерт. Без аккомпанемента оркестра. – Я буду аккомпанировать вам на рояле, – сказал Мур в ответ на её надуманный предлог. Грейс запаниковала. Она не хотела перед ним играть. Это же сам Дилан Мур, а не какая-то хозяйка званого ужина, которой нужны музыканты. Грейс никогда не выбирали в качестве солистки. И она никогда этого не жаждала. – Нет, пожалуйста, я бы предпочла отказаться. Лучше вы сыграйте, а я послушаю. Это лучше и интереснее для нас обоих. Он с улыбкой покачал головой, всё ещё протягивая руку. – Грейс, я не собираюсь устраивать вам прослушивание. – Я ни разу не была солисткой. А когда я играла для вас, моей единственной целью было помешать вам... – Она сделала паузу. – Вы знаете, что я имею в виду. Я не думала о музыке. Я просто взяла скрипку и начала играть. – Вот и поступите сейчас так же. Она не хотела. Идея сыграть для него нервировала Грейс. Его музыка была красивой и сложной, а у неё не хватало мастерства, чтобы отдать ей должное. – Я не буду смеяться, – пообещал он, – если вы этого боитесь. И не стану критиковать. Когда Мур взял её за руку, побуждая подняться на ноги, Грейс повиновалась. Она неохотно последовала с ним в музыкальную комнату и позволила послать лакея в её комнату за скрипкой. Грейс хотела попросить у Дилана ноты, но предполагалось, что солистам они не нужны. Она взяла скрипку и встала рядом с Муром, который уселся за рояль. – Вам не понравится, – предупредила Грейс. – Понравится мне или нет, не имеет значения. Вы солистка. Вы главная. А теперь начинайте. Он приступил к игре, и она последовала его примеру. Мур облегчил ей задачу, строго придерживаясь нот первоначально опубликованного произведения, предоставив Грейс свободу действий. Она предельно сосредоточилась на игре, уверенная, что без нот забудет и пропустит какой-нибудь отрывок. Грейс не импровизировала, лишь добавляла вариации других солистов. Будь она виртуозом, то тут же придумала бы что-нибудь своё, но она не могла, не на глазах у Мура. Грейс справилась. Доиграв до конца, она облегчённо вздохнула, ожидая вердикта Мура. Он обещал, что не будет смеяться и не станет разносить её в пух и прах, так что любые его слова будут милыми, безобидными и ужасно неискренними. – Грейс, почему вы отказывались? Вы прекрасно играете. Единственное, вам бы не помешало немного уверенности в себе. – Спасибо, – поблагодарила она, неловко переминаясь с ноги на ногу, – но вы заметили, что я заимствовала каждую каденцию.