Мне казалось, она не могла знать о «менее летальном» характере оружия, оказавшегося у нее в руках, когда приняла решение спустить курок, но это для другого раза. Дело в том, что над правой бровью у моей матери шрам, но после ограбления банка у нее, к счастью, был всего лишь сломан нос. Дело в том, что, когда полицейские и врачи очистили здание и вставили тампоны в ноздри моей матери, уже настала середина дня, кто-то наконец вернул трубку телефона на рычаг, и аппарат тут же зазвонил. Дело в том, что я помню, какая температура воздуха была в тот день: стояла испепеляющая жара. Дело в том, что звонили из школы, чтобы сообщить моей матери, что ни один из братьев Каннингем сегодня утром не пришел на занятия. Дело в том, что моя мать опередила свое очень напряженное расписание и на пять минут раньше приехала на работу. Дело в том, что моя мать выстрелила в человека, но не убила его. Дело в том, что смерть таки произошла. Ступор. Хождение во сне. Ошибки из-за рассеянности. Трое мальчиков, прищелкнутые к своим креслам, остались в машине на расположенной на крыше парковке под палящим солнцем, потому что мать забыла отвезти их в школу. Я не помню, как разбилось окно, как изо лба Одри хлынула кровь, когда она порезалась о стекло так сильно, что остался шрам. Первая вещь, которую я помню очень четко, – это больница. Остальное мне рассказали позже. До сего дня я просыпаюсь от ночных кошмаров, задыхаясь. Но, честно говоря, на самом деле я вообще не помню тот день. У меня на его месте огромная черная заплатка. Знаю я только одно: когда умер Джереми, я сидел рядом с ним. От:<УДАЛЕНО> Кому:ECunninghamWrites221@gmail.com Тема: Фотографии для КВНСКДУ Здравствуйте, Эрнест! Приятно получить от вас весточку. Боюсь, что вставка с картинками в середине потребует глянцевой бумаги, не говоря уже о полноцветной печати, для которой необходимо задействовать совершенно иной производственный процесс. Это стоит довольно дорого и не вписывается в бюджет книги. Я уверен, вы можете добиться того же результата, разместив в нужных местах описания. Простите, но мы ни при каких условиях не дотянем до этого уровня. Кстати, как дела? Удалось ли вам немного пригладить разговорный стиль? Понимаю, вы, вероятно, таким образом осмысливаете реалии, но умерло много людей, и читатели могут посчитать это бесчувственностью. Вас обрадует новость, что мы решили убрать с обложки дырки от пуль, – я знаю, вы считали, что это перебор. Дайте мне знать, если вам захочется, чтобы я просмотрел и другие главы, когда вы их закончите. Всего, УДАЛЕНО P. S. В ответ на ваш вопрос: да, это не будет проблемой – направить определенный процент от гонораров на поместье Люси Сандерс. Пришлите мне детали, и я разберусь со счетами. Мой отчим Глава 22 Софию я догнал уже в холле, она стояла у входа. – Кто-то шарится возле сарая для технического обслуживания, – сказала она и распахнула одну из створок двойной двери. Снежная буря каскадом хлынула через порог, мои ботинки припорошило льдинками. Я замялся, но София решительно вытолкала меня наружу. На крыльце никого не было. Даже мужья бросили свои спасательные миссии – предпочли сидеть в тепле и малодушно терпеть пилежку, чем рыцарственно дрожать от холода. Ветер флагом трепетал у меня в ушах. Ветер шумел у меня в ушах. Казалось, кто-то шуршал целлофаном рядом с моей головой. Софии приходилось кричать, чтобы я ее услышал. – Я видела какую-то тень! – Она перевела дух. – Из бара! – И что?! – крикнул в ответ я. Больше мне не удалось ничего из себя извлечь, так как ветер врывался мне в рот и запихивал звуки обратно. Это был шквал, от которого приходилось откусывать куски, просто чтобы дышать. – Разве преступников не тянет на место преступления? Она была права, но моя трусость активизируется при довольно низком температурном пороге. Я хотел было предложить, чтобы мы обождали минутку или взяли с собой Кроуфорда, но не успел вымолвить и слова, как София, прикрыв лоб рукой, двинулась прямо в пургу. Я кинулся за ней, беспокоясь, как бы она не зашла слишком далеко, а ее тень не растворилась в белизне. Почти сразу невозможно стало определить, где верх, где низ. Насколько я понимал, мы шли не в том направлении, спускались по склону, тащились по замерзшему озеру и могли вот-вот провалиться сквозь тонкий лед и расстаться с жизнью. Я читал, что, как только попадаешь в холодную воду, происходит спазм легких. Если температура достаточно низкая, это влияет на кровь. Можно тут же потерять сознание. Все знают, что проваливаться под лед опасно, потому что, как только вы оказываетесь под ним, уже невозможно найти дыру, сквозь которую вы туда попали, и кинематографическое клише – тонущий человек стучит кулаками по прозрачному льду – не реалистично. В такой холодной воде наступает полный паралич. Какое это, должно быть, разочарование – лишиться возможности колотить кулаками по чему бы то ни было. Надеюсь, когда настанет мой смертный час, я получу возможность пояриться всласть. Вдруг я понял, что потерял Софию. Попытался оглядеться. Ничего, кроме бесконечной вихрящейся хмари. В ушах дико выло, почти визжало. Ветер словно подражал звучанию цепной пилы. Глаза щипало, я прикрыл их сгибом локтя и выглядывал из-под него только при крайней необходимости. Сделал несколько шагов вперед, не отрывая ног от земли. Из водоворота серой мглы появились какие-то фигуры. Медведи. Такая мысль, довольно глупая, первой пришла мне в голову, ведь мы в Австралии. Но я быстро сообразил, что это машины. Я дошел до парковки. Хорошо. Значит, двигался в правильном направлении. Буря так разбушевалась, что автомобили раскачивались на подвеске. У «вольво» Кэтрин было выбито стекло, заднее сиденье засыпал снег. «Слава богу, это не машина Марсело!» – подумал я. Снег испортил бы ее кожаную обивку и закоротил бы новомодную электронику. У меня появилась идея, и я приберег ее на потом. С того места, где я стоял, мне казалось, я различаю вдалеке, выше по склону, очертания хозяйственного сарая. Расстояние было слишком большое, так что это явно не автомобиль, слишком угловатое, так что это и не медведь, к тому же у предмета отсутствовало треугольное завершение, значит это не шале. Ориентир был хороший. Я сделал шаг в ту сторону, но вдруг увидел справа от себя фургон Майкла. Несмотря на плохую видимость, из-за размеров его ни с чем нельзя было спутать. Оба борта раздувались, как паруса, на сильном ветру, и вся машина отчаянно дрожала на небольших колесах, словно вот-вот перевернется. Лежавшие у меня в кармане ключи назойливо терлись о бедро. Забыв о сарае, я шагнул к фургону. Кто-то схватил меня за руку. София. Ее губы оказались у моего уха, капельки слюны оросили шею. – Не туда, Эрн. И она потащила меня вверх по склону, прочь с парковки. Снег стал уже заметно глубже (прощайте, следы на месте преступления!), и я по икры утопал в нем при каждом шаге. Когда мы приблизились к темному пятну с плоской крышей, я увидел сверху на нем огромный снежный сугроб. Мы подошли к сараю сбоку, хотя его фасад лучше защищал бы нас от ветра. Последние несколько шагов превратились в настоящую битву. Но наконец наши спины прижались к рифленому железу. Ветер раскалывался о сарай, обтекал его и соединялся вновь в единый поток прямо перед нами, как будто мы прятались за большим камнем в русле реки, и свистящий звон у нас в ушах превратился в призрачный стон. Я сделал несколько полных глотков несущегося упругой струей воздуха и стряхнул с рук и плеч дюйм снега. Перчаток на мне не было, поэтому я сунул кулаки в карманы, сжимал и разжимал их, чтобы согреть. С края крыши надо мной свисал ряд длинных ледяных пальцев. Однажды я видел фильм ужасов, где одного героя пронзила насквозь упавшая сосулька. Я понимал, что это невозможно, но тем не менее вжался в стену так сильно, как только мог. София выглянула за угол, быстро убрала голову обратно и ткнула меня локтем под ребра, выкатывая глаза, мол, давай, глянь сам. Дверь сарая была открыта. Замок, на который ее запер Кроуфорд, валялся в снегу. Он не был срезан: проушина, в которую вдевалась дужка замка, была напрочь оторвана, вместе с винтами и всем прочим. – Надо привести Кроуфорда, – сказал я. – Тогда иди и приведи его. Она повернула за угол. Я преградил ей дорогу и вдавил ее в стенку сарая: – Стоп! – Я хочу поближе взглянуть на тело, вот и все. А лучшей возможности не представится. Кроуфорд никого из нас к нему больше не подпустит. Изображает, что собирается расследовать дело. Мог бы с тем же успехом играть в переодевания. Если это, – она изобразила, что у нее в руках лопнул воображаемый воздушный шарик, – нечто большее, тогда мы все можем быть мертвы к рассвету. Нам нужно вооружиться знанием. И вот мы здесь, а дверь открыта. Убийца, вероятно, был тут и ушел. – А если нет? – Ну затем я и привела тебя. Телохранитель. – Плохой выбор. – Тогда вот что. Мы заглянем внутрь краешком глаза, если там кто-то есть, забаррикадируем дверь и запрем его. Выход же только один. А потом позовем кого-нибудь. Capiche?[8] У меня была масса вопросов. Как мы запрем дверь, если замок сломан? Как можно одновременно баррикадировать ее и бежать за подмогой? Вдруг они вооружены? Как пишется «сapiche»? Но выбора у меня не было. Если я пойду в отель за помощью, София не станет дожидаться, пока я вернусь с подкреплением. Вместе держаться безопаснее. И, кроме того, пока я рассчитывал, что находящееся в фургоне поможет оправдать Майкла («Эрнест что-нибудь исправит»), хорошенько рассмотреть тело тоже будет нелишним. И слушайте, это раздражает, я знаю, когда люди принимают глупые решения по такой причине – поэтому жертва сосульки не выжил в том фильме ужасов, – но мне было чуть-чуть любопытно. Мы стали потихоньку огибать угол сарая, прижимаясь спинами к стене для скрытности и ради спасения от ледяных шампуров, пока не добрались до приоткрытой двери. София просунула в щель голову и резко отдернула ее обратно, будто ее укусила змея. Глаза у нее были широко раскрыты, и она произнесла одними губами: «Там кто-то есть». Я кивнул на дверь и жестами предложил ее закрыть. София покачала головой, указала на мои глаза, потом на щель в двери и прокралась мимо меня, чтобы я оказался ближе к дверному проему. Она подтолкнула меня. Ее действия сводились к одному: «Тебе нужно увидеть это». Я выкатил на нее глаза, силясь как можно убедительнее изобразить возмущение: «Мы так не договаривались!» София лишь снова пихнула меня к двери. Я сделал глубокий вдох, удержался от порыва еще раз злобно взглянуть на нее и сунул голову в щель. Зеленые Ботинки лежал там, где мы его оставили, – лежал, раскинув руки и ноги, на маленькой по площади стопке поддонов. Грудная клетка выпирала вверх, будто он перевернулся во время затяжного прыжка с парашютом. Разница состояла в том, что сейчас над ним кто-то склонился. Я узнал этого человека сразу, даже со спины. Он был сосредоточен на теле и поэтому пока нас не заметил. В идеале тут мне следовало бы медленно попятиться, запереть дверь и привести полицию, как мы и договаривались. Но я этого не сделал. Словно какая-то невидимая нить тянула меня внутрь сарая. Я едва ощущал, как София отчаянно стучала меня по руке, ее предостерегающее шипение смело ветром. Мое появление осталось незамеченным, грохот металлических стенок и стоны крыши, которую продолжало заметать снегом, скрадывали звуки моих шагов. В сарае было холодно, железные стены дышали морозом, от бетонного пола тянуло стужей. Мое дыхание превращалось в туман. Я покашлял. Человек резко вскинулся, отступил на два шага от тела и вскинул вверх руки. Красные. – Милые вещи, – произнес я. Так мы шутили между собой. Глава 23 Я говорю «милые вещи» Эрин так часто, потому что, когда мы были женаты, я посоветовал ей в случае, если она будет злиться на меня, на вопрос: «Как у вас дела с Эрнестом?» – отвечать: «Ну он всегда говорит милые вещи». Плечи Эрин поникли, руки опустились, и она с глубоким вздохом облегчения произнесла: – Слава богу! После чего расплылась в такой широченной улыбке, какой я уже давно у нее не видел, и пошла ко мне, но остановилась, услышав сталь в моем голосе: – Что ты здесь делаешь, Эрин? – Ты еще не поговорил с Майклом? – Тон у нее был неожиданный – смесь робости и удивления, как будто после моего таинственного, полного враждебности и противоречий разговора с братом все должно быть предельно ясно. – Он рассказал тебе про Алана?