– Не могло быть совпадением то, что фургон предательски покатился с горы после того, как я поговорил с Майклом и стал внимательнее присматриваться к сегодняшней утренней жертве. У фургона был сломан ручной тормоз. Эрин показалось, что она заметила на земле следы тормозной жидкости. Это не случайность. Кто-то пытался замести следы произошедшего тридцать пять лет назад – того, что, как им кажется, давно погребено под землей, но Алан и Майкл вытащили это на поверхность. Отец перед смертью искал дымящийся пистолет, и мы знаем, что Алан продал Майклу информацию о чем-то… – Хорошо-хорошо, – шикнул на меня Марсело сквозь сжатые зубы. Глаза его снова метнулись в сторону двери. – Я знаю только одно: тем вечером Роберт встречался со своим куратором, он должен был передать ей что-то важное. Думаю, он стал свидетелем убийства. Вот оно. – Ребенка, – спокойно и уверенно сказал я. Марсело побледнел и стал похож на ошалелого осетра. – Откуда ты узнал? – Догадался. – У меня тоже одни догадки и теории. – Мой отчим произнес это так, что я ему не вполне поверил, как будто все еще решал про себя, о чем стоит сообщить, а о чем лучше умолчать. – После смерти Роберта некоторое время я пытался разобраться, из-за чего его могли убить. Он был сильно напуган, даже носил с собой пистолет. Поверь мне, это выходило за всякие рамки. Я говорил тебе, что Саблезубые стали более жестокими. И дело не только в том, что они стали причинять боль людям, – ты сам говорил, вымогательство выгоднее грабежей. Вот чего твой отец не мог вынести, поскольку у него самого были дети. За неделю до смерти… Это старая история, ты такие слышал. У богатых родителей похищают ребенка. Семья поднимает шум. Хотя они могут позволить себе выкуп, но предпочитают набить чемодан листовками вместо денег. Девочку больше никогда не видели. Никаких доказательств, но почерк Саблезубых читался во всем. Майкл упоминал… – Как звали девочку? – запинаясь, спросил я. – Маколи. – Имя? – Я хотел знать ее имя, а не из какой она семьи. – Ребекка. – Какой просили выкуп? – Триста тысяч. В моей голове все мутилось, но на поверхность всплыли слова, сказанные Майклом. Я собрал, что мог, но он хотел больше. Алан продал Майклу информацию про Ребекку Маколи, жертву нераскрытого похищения, произошедшего несколько десятилетий назад. Вероятно, о том, кто ее убил. Точно о том, где ее тело: упрятано навеки вместе с мертвым полицейским. Прекрасное место – шесть футов под землей в чужом гробу. Я печатаю все это, пользуясь преимуществами высокоскоростного, не по горным грядам проложенного интернет-соединения, благодаря которому узнал, что это был обычный трюк чикагской мафии – так они поступали с людьми, которые должны исчезнуть, а значит, копы не могли не знать о существовании такого метода избавления от трупов, наряду с утоплением в цементных башмаках. Алан действительно мог знать, где тело, так как был одним из тех, кто его прятал. Помню, во время похорон произошла небольшая ссора с родными покойного: один полицейский, как теперь мне известно, Алан, хотел, чтобы тело кремировали, он утверждал, что таково было желание его напарника, они говорили об этом во время дежурства. Однако родственники не посчитались с этим и настояли на похоронах в гробу. Алан расстроился, и это понятно, потому что опустить труп Ребекки под землю не то же самое, что превратить его в пепел. А цена? Это было самое простое. Алан хотел, чтобы Майкл заплатил ему долг семьи, не пожелавшей раскошелиться на выкуп. Выкуп, который потребовали с этих людей тридцать пять лет назад. И Майкл согласился на это, чтобы узнать, кто в ответе за смерть нашего отца. Я попытался представить себе Алана, стремящегося скрыть следы преступления – тело девочки и возместить неуплаченный выкуп. Если он знал, что у моего отца есть доказательства, имело смысл убить его. Возможность представилась, когда погиб напарник Алана, и вместе с ним ему удалось погрести под землей свои тайны. – Майкл нашел тело Ребекки. – Я решил оказать Марсело доверие и поделиться с ним своей догадкой, что второй скелет в фургоне – ее (ведь правда, кто еще это мог быть?). Глаза отчима округлились. Я поддал жару: – Оно в кузове фургона. Первым делом, выйдя на волю, Майкл занялся этим, и, если предположить, что он ждал этого три года, мы можем также сделать вывод: о местонахождении тела ему рассказал Алан. Проблема вот в чем: если отец имел доказательства по делу об убийстве Ребекки, едва ли они сводились к тому, куда спрятан ее труп. – Так как тело погребли после его убийства, – согласился Марсело. – Значит, в тот вечер твой отец пытался сообщить своему куратору нечто другое. Передать какое-то доказательство. Думаешь, Алан продавал Майклу последнее сообщение Роберта своему куратору? – Возможно. Но я не могу понять, зачем Алану торговать информацией о совершенном им самим убийстве. – Это не имело смысла, загадка требовала решения, а я пока его не нашел. – Может, Алан никого не убивал, а лишь прикрывал того, кто это сделал. Он полицейский, не забывай, и, если был в долгу перед кем-то, могу поспорить, эти люди опасны. Это вполне согласовывалось с тем, что раньше сказал мне в сушильне Майкл: по его мысли, Алан продавал кого-то. Вспомнились и слова брата, мол, жалких три года ему дали потому, что были люди, которые предпочли бы не обсуждать в открытом судебном процессе историю Алана. Все сходилось. Читатель, я понимаю, эта сцена относится к разряду «Герою открывается суть». Марсело наблюдал, как я перевариваю информацию и пытаюсь понять, верю ли ему. – Отмотаем пленку на три года назад. Жизнь Алана катится по наклонной, он то и дело попадает в тюрьму и едва наскребает себе на жизнь. Может быть, он считает, что Ребекка Маколи – это та точка, с которой все пошло не так, и решает, что готов кого-то сдать. Он возвращается к тому, с чего все началось, и завлекает Майкла обещанием открыть ему правду об отце. – Ясно, почему он не выбрал для этого меня. – Я покачал головой. – Не мне заниматься семейной историей. Поэтому только я и пользуюсь доверием Майкла. Я согласился давать против него показания в суде, то есть знал недостаточно, чтобы испугаться, а мне, вероятно, следовало бы. Этим я снискал его доверие. Марсело стиснул зубы, видимо, ему хотелось возразить, мол, облегчив наказание для Майкла, он тем самым должен был заслужить такое же отношение к себе, но, кажется, передумал. Я этого не сказал, но возраст вел Марсело прямиком в число подозреваемых. Теперь я искал человека, который мог бы совершить убийство тридцать лет назад и сегодня утром. В эту категорию попадали Одри, Марсело, Энди и, вероятно, Кэтрин. Последняя была тогда еще слишком молода, но при ее бурной юности нет шансов угадать, куда могло занести эту бунтарку. В то время я еще мочился в постель, так что не попадал в список наиболее вероятных подозреваемых. Но опять же, я считал, что обе жертвы пали от рук одного убийцы, а если мотивом была месть? Злоба передается по наследству так же, как «Ролекс». Не беря во внимание возраст, подозревать можно было любого. Черт, а вдруг сама Ребекка выросла и теперь мстит своим обидчикам? – Мы не учли очевидное. За последние двенадцать часов о том, что мой отец был хорошим человеком, мне сказало больше людей, чем за всю жизнь. А если это не так? Вдруг отец сам похитил и убил Ребекку? Марсело подался вперед и сжал мое плечо: – Мне очень жаль, что тебе не довелось узнать его лучше. Понимаю, это не слишком сильный аргумент в защиту, но если бы ты знал Роберта, то не поверил бы, что он способен на такое. Честно говоря, я удивлен, что Алан оказался способен. – Значит, мы по-прежнему ищем связь. Как звали напарника Алана? – Брайан. Брайан Кларк. Это что-нибудь значит для тебя? Если вы надеялись услышать имя, которое все объяснит – Кроуфорд, Хендерсон или Милло (фамилия Энди, которую взяла себе Кэтрин после замужества, и вероятно, пришло время сказать, что в реальности используется ее вариант – Мильтон; я говорил вам, что забавы ради изменил несколько фамилий, и это одна из них), простите, что разочаровал вас. – С человеком, которого звали бы так, я до сих пор не встречался. Дети есть? У него или у Холтона? Конечно, было бы натяжкой думать, что нашелся человек, который решил отстаивать честь павшего в борьбе с преступностью отца, сделав своей мишенью всю нашу семью… – Ты прав. К тому же детей не было. Марсело умолк, будто от испытанного разочарования. Напарник Алана больше ничем нам не поможет. Я же теперь пытался управиться со всеми ниточками и теориями, которые накопились к этому моменту: голова присоединилась к руке – в ритме метронома, то появляясь, то исчезая, в ней застучала боль. Сколько времени мы с Марсело разговаривали, я не знал, но на меня навалилась усталость. Должно быть, я прикрыл глаза на секунду, которая в реальности вылилась в более долгий срок, потому что к жизни меня вернуло легкое похлопывание по щеке. Надо мной склонялось лицо Марсело. – Прости. Я попрошу у Кэтрин еще одну таблетку, когда она вернется. Но выслушай меня. Мне страшно, понимаешь? Я беспокоюсь, что люди, которым что-то известно, а к несчастью… – на этом слове он чуть помедлил, – ты теперь в их числе, могут пострадать. О Черном Языке я ничего не слышал, пока София не заговорила о нем за завтраком. И ты просил меня узнать, кто мертвец. Это засело у меня в голове. Все, о чем я тебе рассказал… я думал об этом долгие годы, и у меня наполовину вызрела идея. Я и не думал делиться ею с кем-нибудь. Но сегодня утром, эта история про Черного Языка, я не мог не отреагировать. Таково ведь одно из твоих правил? Совпадений не бывает? Я хмыкнул. Среди правил Нокса такого не встречалось, зато они были в клятве, которую приносили желающие вступить в Клуб детективов, так что я отдал должное Марсело, он почти попал в точку. – Ты читал мои книги. – Ты мне небезразличен, сам знаешь. – Еще один вербальный чих, такой быстрый и тихий, что я его почти не заметил. Как извинение ребенка. – Я уверен, кто-то подчищает за собой. Потому что в сделке, которая привела к смерти твоего отца, участвовали три человека. Не только я и он. Это растормошило меня сильнее, чем похлопывание по щеке. Вспомнилось, как нерешительно замялся Марсело, когда я попросил его разузнать о жертвах Черного Языка, а он попросил меня повторить одну из фамилий. – Детектив, куратор моего отца. Как ее звали? – Тебе это не понравится. – Могу поспорить. – Элисон Хамфрис. Глава 27 – Он не спит! – лучисто улыбаясь, проговорила Кэтрин, открывая плечом дверь. Она несла большой пластиковый ящик цвета хаки, на боку у него краской из баллончика был кое-как нарисован красный крест. Я вполне уверен, что когда-то в нем хранились рыболовные снасти. Не имело значения, что она прервала мой разговор с Марсело. Я обрадовался ей. Очень, очень обрадовался. – У меня болит рука, – сказал я, и это был не особенно тонкий намек. – Нельзя принимать таблетки одну за другой… – Кэтрин поставила аптечку на кофейный столик, потом наклонилась и посмотрела на часы Марсело. – Вообще, лучше тебе забыть о них. – Пожалуйста. Кэтрин отщелкнула замки и порылась в содержимом аптечки, потом довольно цокнула языком и бросила мне что-то. На одеяло приземлился маленький зеленый пакетик. – Панадол пока тебе поможет. – Она, вероятно, заметила разочарование в моих глазах, потому что смягчилась и добавила: – Я знаю, Эрн, тебе больно. Но после всего, что случилось, я не хочу, чтобы у тебя был передоз. Ей уже пришлось делать тебе искусственное дыхание. – Кэтрин указала большим пальцем на Джульетту. Не стоит удивляться: выше по тексту я предупреждал, что вы прочтете о том, как наши губы слились. Так же как говорил, что на следующих трех страницах кто-то умрет. – Простите, что пришлось раздеть вас, – застенчиво произнесла Джульетта. – Гипотермия пробирается сквозь одежду, я уверена, вы знаете. – Она сказала это так, будто я мог и не знать. Если бы вы увидели черновик этой рукописи, то поняли бы, что тогда я этого и не знал: редактор зачеркнул первый вариант фразы Джульетты и написал на полях: «гипо = холод, гипер = жар», в той свойственной всем редакторам манере – надменной, но полной готовности помочь, желающей исправить вашу ошибку и одновременно поразить вас своей осведомленностью. – Хотя я сделала совсем немного, – продолжила Джульетта. – Если бы вы не обвязали себя стропой, я не знаю, смогла бы Эрин… – Эрин? – Вспышкой пришло осознание. Голос на льду. Натяжение стропы, за миг до того, как я ушел под воду. – Что вы имеете в виду? – Она увидела, что ты бросил веревку через дверцу. София сказала, что Кроуфорд не мог ее удержать. – Кэтрин говорила спокойно, даже слишком спокойно и рассудительно на фоне того, что творилось у меня в голове. – Эрин спасла тебе жизнь. – Что она сделала? С ней все в порядке? – Я встал. Кровь прилила к голове, и я качнулся. Четыре руки поддержали меня. Кэтрин попыталась затолкать меня обратно в постель, но я протиснулся мимо нее к двери. – Где она? – Она вышла на лед, – сказала Кэтрин. – Эрин! – Я открыл дверь; шатаясь, вышел в коридор. – Эрин! И врезался прямо в нее.