Возбуждение от сделанного открытия постепенно улеглось, и теперь мне нужно было придумать, как выдвинуть свои обвинения, чтобы они прозвучали логично. Затруднение вызывал вопрос: с чего начать? В комнате много убивавших, но только один убийца. – Так что? – первым заговорил Марсело, нетерпение выдавало его любопытство. Вот он и вытащил жребий. Я решил начать с него. – Пришло время нам всем честно признаться, почему мы здесь, – сказал я, вынул из кармана GPS и бросил его отчиму. Он не сразу понял, что это. Хотел спросить, откуда я взял его, но вспомнил, как мы встретились на улице во время снегопада и он отдал мне эту штуку перед разбитым окном своей машины. – Ты новый инвестор Гэвина, готовый вложиться в покупку этого курорта. Разумеется, это ты. Из всех присутствующих только у тебя достанет на это средств, и как еще Кэтрин могла убедить тебя приехать сюда на выходные? Ты ненавидишь холод больше, чем София, и ворчал по этому поводу все время. Именно поэтому ты так досадовал, что Кэтрин забронировала для нас места в шале. Тебе было известно, что Гэвин собирается снести отель, и ты хотел посмотреть, какие в нем номера, чтобы оценить, стоит ли его сохранять. – Да, я здесь налаживаю деловые контакты, это верно. Я заметил, что курорт выставлен на продажу, когда Кэтрин забронировала здесь места. А какое это имеет значение? Марсело произнес речь в свою защиту на повышенных тонах, привычный к тому, чтобы опровергать обвинения, а не быть в роли обвиняемого. Он держался твердо и даже выпятил грудь от возмущения. – Никакого. Но два дня назад ты солгал, сказав, что Одри плохо себя чувствует и не может выйти к обеду, – произнес я. – Не показалось ли тебе странным, что сперва она попросила тебя солгать, а потом увязалась за тобой на встречу с Гэвином? – Я уже знал, что это было связано с тем, что Одри хотела обеспечить Майклу алиби после того, как она надеялась убедить Маколи уехать. Марсело подтвердил бы ее ссылку на недомогание, и она смогла бы пропустить совместный обед. Я видел сомнение в глазах Марсело, который искоса поглядывал на жену. Наконец он откашлялся и сказал: – Я никого не убивал. – Это еще одна ложь, не так ли? – Я не прикасался ни к Майклу. Ни к Люси. Ни к этому парню в снегу. – Речь совсем не об этом. – Тогда просвети меня. Кого я, по-твоему, убил? – Меня. Мой отчим (опять) Глава 38 Вода была такая холодная, что сердце замирало, когда я погрузился в озеро, помните? Джульетте пришлось воскрешать меня с помощью сердечно-легочной реанимации. Это специальный термин, но он совершенно точно и исчерпывающе описывает происходившее. – Давайте разберемся в том, что нам известно, – сказал я. – Мы все знаем, что Майкл убил человека по имени Алан Холтон. Некоторым из нас известно, что Алан Холтон – это тот самый человек, который застрелил моего отца Роберта. Очень немногие из нас в курсе, что Роберт погиб, потому что работал под прикрытием на полицию. Его последним доносом, последней информацией, которую он передал детективу Хамфрис… – Ты сказал Хамфрис… – встрепенулась Эрин, быстро собирая вместе кусочки, которые я выкладывал на стол; произнесенное мной имя дернуло за шнурок колокольчика – это была одна из жертв Черного Языка. – Да. Пожалуйста, не забегай вперед. – Я улыбнулся. – Роберт должен был передать ей фотографии, изобличающие убийцу, мы до них еще доберемся. Снимки никто так и не нашел, несмотря на отчаянные усилия Алана и Одри. И вдруг три года назад они оказываются в руках у Алана, который выставляет их на продажу. Марсело, ты пытался помешать мне, чтобы я ничего из этого не узнал. Пальцы отчима скрипнули по кожаной обивке подлокотников кресла, он ухватился за них крепче. Но промолчал. Марсело позволял мне высказаться до конца, хотел уяснить себе, много ли я знаю. Выступать с речами и заполнять для меня пробелы он не собирался на случай, если ему будет нужно подловить меня на слове. Ну и пусть, я знал, что не ошибаюсь. – Марсело, это ты устроил сделку Роберта с детективом Хамфрис и первый заметил, что ее условия нарушались. Одри рассказала тебе о том, что сделали Саблезубые с Джереми, когда ты помогал ей окончательно уладить юридические дела, связанные с его смертью. То есть ты знал, как опасно то, что получил Майкл, для человека, у которого это было. – Большинство сидевших в комнате понятия не имели, на что я намекаю, но я говорил только с Марсело. – Увидев грязные руки Майкла и странную машину, на которой он приехал сюда, ты заподозрил, что он что-то откопал. А ты всегда опасался, что это имеет какое-то отношение к Ребекке Маколи. Ты не знал, что нашел Майкл, но забеспокоился, как бы не начались неприятности вроде исчезновения и гибели людей, как погиб Роберт много лет назад. Ты хотел избавиться от найденных Майклом улик. – Я подождал, пока смысл моих слов станет ясен. – Но… ты делал это не для того, чтобы замести следы своих преступлений. Ты хотел защитить Майкла, верно? Марсело забился в кресло. – Я не хотел навредить тебе. Рассчитывал, что фургон просто скатится с горы. Думал, это будет выглядеть как несчастный случай, – признался он. – Модель была старая, так что я просунул в окно вешалку для одежды и поднял ручник, но у меня не было ключей, чтобы запустить двигатель. Тогда я налил под колеса горячего кофе, чтобы растопить снег. Мне помешал Кроуфорд, который бежал наверх, чтобы вытолкать вас из хозяйственного сарая. Пришлось убраться оттуда, и я не успел столкнуть фургон под гору. В голове у меня прозвучал голос Эрин. Тут какая-то коричневая гадость на земле, может, тормозная жидкость. И я вспомнил пустой стаканчик от кофе, стоявший на приступке у задней двери фургона. – Я не думал, что кто-нибудь заберется в кузов и начнет скакать там. Мне жаль, что ты повредил руку. Клянусь, я только хотел, чтобы ты не узнал, что там внутри. Черт, я и сам этого не знал! В то утро, когда нашли труп на склоне, я очень испугался, а потом ты спросил меня про Хамфрис, и я понял, что это неспроста и добра не жди. Мне хотелось отвести от нас беду, сделать так, чтобы те, кому так дорог этот секрет, поняли, что он скрыт навеки. Я просто хотел, чтобы все это закончилось. Клянусь своей жизнью! – Или моей, раз уж на то пошло. – Я сидел с тобой, пока ты не очнулся, – добавил Марсело и, выказывая доброту, смутился больше, чем когда я обвинял его в сокрытии убийства. – Не знаю, что бы я делал, если бы этого не произошло. Прости меня. – Кто такая Ребекка Маколи? Объясните наконец. – Энди даже поднял руку. – Это имеет отношение к тем пожилым супругам с кучей денег? – Он робко огляделся. – Что? Я не понимаю! – Не будем забегать вперед. – Я решил оставить Марсело в покое. – Давайте еще раз зададимся вопросом, почему мы здесь. Воссоединение, ну да, разумеется. Одна большая дружная семья. – Сарказм просачивался сквозь мои зубы. – Но мы собрались именно здесь, потому что кто-то выбрал это место. Не так ли, Кэтрин? – Я повернулся к ней. – Ты специально подыскивала самое удаленное от мира место. Отсюда так просто не выберешься. И ты прямо сказала, что мы должны остаться. Еще бы, мы ведь все знаем, как ты относишься к невозвратным депозитам, но дело не только в этом, верно? – Не при всех, Эрн, – сказала Кэтрин, но в тоне ее не слышалось ни чувства вины, ни угрозы; голос прозвучал сочувственно, даже слегка пристыженно, словно она переживала за кого-то другого. – Перестань. – Кэтрин, если это не имеет смысла, тогда все напрасно. Пора выложить карты на стол. Это относится и к тебе тоже. Потому что именно ты вломилась в шале Софии в ту ночь, когда умер Зеленые Ботинки. Ты или Энди. Не важно кто, достаточно сказать, что это были вы и у вас имелась на то причина. Сперва я считал, взломщикам крупно повезло, что погодная камера не зафиксировала, кто залез в шале Софии. Она делает снимок раз в три минуты, так что потребовались бы сознательные усилия и очень точный расчет, чтобы избежать попадания в кадр. Разумеется, ты из тех людей, которые проверяют погоду, прежде чем поехать куда-то на выходные. Ты самая организованная из всех нас и, наверное, заглянула на сайт раз пятьдесят перед выходом из дому. А значит, знала о наличии здесь погодной камеры и сознавала необходимость избегать ее, чтобы не попасть в кадр. Кэтрин обменялась виноватым взглядом с Энди. – Так зачем было лезть туда? Ты что-то искала в шале у Софии. А когда нашла, позвонила Энди, чтобы сообщить об этом или чтобы он сказал тебе время, тогда ты знала бы момент срабатывания камеры и проскочила бы мимо нее. Но ты забыла, что мы поменялись номерами, и нажала не ту кнопку. И вот вопрос: что ты искала? – Я поднял вверх свою кухонную прихватку. – Кстати, эти твои таблетки просто динамит. Оксикодон, да? Кэтрин бросила извиняющийся взгляд на Софию. – Ты не принимаешь обезболивающее, Кэтрин, и никогда не принимала с момента аварии. Твоя личная боль – это наказание за причиненное тобой горе, и ты не сорвалась бы так просто. Откуда же у тебя взялся пузырек с таким сильным обезболивающим? Между прочим, я очень благодарен, что эти таблетки оказались под рукой, но они не твои. Окси – лекарство, на которое подсаживаются многие врачи, верно? Оно сильнодействующее, и его нетрудно раздобыть в больнице. – Я встряхнул бутылочку, пилюли укоризненно звякнули. – Я взяла их в шале Софии, – призналась Кэтрин. – Мне плевать на возврат денег. Мы не могли уехать раньше, потому что Софии нужно было находиться здесь. Все четыре дня. У нее период детоксикации. Все посмотрели на Софию, бледную и усталую. Она молча повесила голову, от стыда. – Ей становилось тем хуже, чем дольше она обходилась без таблеток. У нее даже руки тряслись. – Я вспомнил, как дребезжала ее кофейная чашка, когда мы сидели в баре. – Со вчерашнего утра ее тошнило, она была бледная и обливалась потом. Здесь я прерву свой рассказ, чтобы предвосхитить возможное замечание. Уточняю, я не говорил, что вам не следует обращать внимания на то, как Софию вырвало в седьмой главе. Я сказал только: это не значит, что она беременна. Меня нельзя обвинить в подтасовке фактов. – Я предполагаю, София, что ты конченая наркоманка. И при этом продолжала работать, даже делала операции. Ты сама как-то обмолвилась, что врачей не проверяют так, как спортсменов, даже когда разбирают случаи смерти, это необязательно. Но ты испугалась, когда операция не удалась. И тебя взяли на заметку, хотя и по ложной причине – бокал вина в баре, но тем не менее. Потому что коронер ищет типичные признаки. Может быть, вокруг тебя происходили и другие инциденты, менее значительные, повседневные, которых не избежать. Может быть, как каждая снежинка, упавшая на эту гору, они по отдельности ничего не значат, но вместе начинают составлять картину. И вот София обратилась к тебе, Кэтрин, потому что ее зависимость усиливалась, а она понимала, что находится под строгим надзором и провалит тест на наркотики, если этого потребует коронер, – продолжил я. – Если на следующей неделе она явится в суд с оксикодоном в крови, у нее не будет шансов. – Когда я строил планы, как буду фальшивым адвокатом Майкла, София шутливо спросила меня, свободен ли я на следующей неделе, и ненароком выдала правду. – То есть эти выходные – ее последняя возможность очиститься. Вот почему ты, Кэтрин, была так резка с ней. За завтраком в первый день просто превзошла себя и улучила момент ввернуть, что она не врач, так как уже обыскала ее комнату и нашла таблетки. Ты расстроилась, что София спрятала их от тебя, но попыталась напугать ее, чтобы она поняла, какие могут быть последствия: на кону стоит ее карьера, ей грозит разрушение личности. Ты попросила Марсело тоже оказать на нее давление, вот почему он отказался помогать Софии. Хотя все равно взялся бы за это в крайнем случае, кто бы сомневался. Но в эти выходные тебе нужно было хорошенько припугнуть Софию. Ты попыталась и во мне тоже зародить сомнение на ее счет. Она должна была почувствовать себя в полной изоляции. Марсело мягко кивнул Софии, как будто робко извинялся. Я заметил этот оттенок вины в его движении, вспомнив, как он, когда я обвинил его в фаворитизме по отношению к Майклу в ущерб Софии, запинаясь, произнес: «Это не совсем так». Майкл говорил мне, что много лет назад Роберт и Одри использовали ту же тактику в отношении самой Кэтрин: отлучили ее. Сама Кэтрин посоветовала Майклу поступить так же с финансовыми проблемами Люси. Крайняя мера. – Вернемся к таблеткам, Кэтрин. Ты заперла их в машине, чтобы обезопасить от посягательств. Однако София, – она так и сидела, уперев взгляд в колени, плечи ее вздрагивали от беззвучных рыданий, – не сдалась. Она попыталась вернуть их. София, когда ты сказала мне, что заметила кого-то у хозяйственного сарая, это была неправда, из бара он не виден. Была метель, и все заволокло белесой мглой. Я сидел у окна и не мог разглядеть даже машины на парковке. А значит, ты должна была находиться там, среди машин, чтобы заметить, как Эрин вошла в сарай. Стекло в машине Кэтрин разбил не ветер, а ты, потому что отчаянно хотела добраться до таблеток, которые, как тебе казалось, были спрятаны там. Однако Кэтрин успела отправить к машине Энди, чтобы тот забрал из нее сумку. Она подозревала, что ты можешь пойти на такой дерзкий шаг, а потому решила держать таблетки при себе все время. Именно поэтому она не отдала мне пузырек на ночь. Я опустился на колени перед сестрой и положил руку ей на плечо, слегка пожав его: – Все это я говорю не просто так, София. Мы поможем тебе справиться. Но мне нужно, чтобы ты честно ответила на следующий вопрос. Она подняла на меня взгляд, глаза ее были красны, и мазнула тыльной стороной ладони под носом. – Клянусь! Я провела ту операцию так же, как любую другую. Это для меня сродни истории про пьяного пилота, который сажает самолет, понимаешь? Я не… – Она икнула. – Я не знаю, что случилось. Просто все пошло не так. С тех пор Кэтрин помогала мне. Я хотела все исправить. – Знаю. – Я обнял сестру и прошептал ей на ухо: – Ты хороший хирург. Твое пристрастие к таблеткам вышло из-под контроля, но мы этим займемся. Мне нужно только, чтобы сейчас ты была честна и помогла найти настоящего убийцу. Ради Майкла и Люси. Ты сумеешь побороть свою слабость, и у тебя хватит сил помочь мне, пусть даже сперва тебе будет немного стыдно. Тут я почувствовал, как нос Софии ткнулся в мою щеку, потерся об нее вверх-вниз. Сестра кивнула. Я встал. Нечестно было у всех на глазах вывешивать на просушку чужое белье, а свое не трогать. Настал мой черед. – Два дня назад София попросила у меня пятьдесят тысяч долларов. Вот мое признание: у меня есть гораздо больше, наличными. Около двухсот пятидесяти, точнее, двести сорок пять. Этими деньгами Майкл должен был расплатиться с Аланом Холтоном. Он попросил меня подержать их у себя, после того как все пошло прахом, и я ничего не сказал об этом полиции. Отчасти потому, что никто не спрашивал, отчасти потому… ну… я просто не хотел. Признаюсь. – Я поднял руки вверх, надеясь показать этим, что небезупречен, как и остальные, хотя и расхаживаю тут, тыча во всех подряд пальцем. – Деньги я привез с собой на случай, если Майкл захочет их забрать. Рассказал об этом Софии, и она попросила у меня часть, сказав, что это поможет ей кое с чем разобраться. – Я сменил тон на сочувственный и обратился к сестре: – Теперь, когда я знаю, что ты пытаешься справиться со своим пристрастием к таблеткам, мне все стало немного яснее. Потому что финансовые проблемы – обычное дело для наркоманов, но, когда ты просила у меня деньги, в этом не было отчаяния, твоя жизнь не зависела от того, дам я их или нет. Ты обратилась ко мне, так как это было просто – деньги неотслеживаемые, и они лежали на диване перед тобой. Долг в пятьдесят тысяч долларов не мог разрушить твою жизнь – у тебя есть дом, на самый крайний случай, – но ты действительно тратила много денег на оксикодон, и, учитывая, чем ты зарабатываешь на жизнь, это могло покончить с твоей карьерой гораздо быстрее, чем если бы ты, скажем, была бухгалтером, так что неотслеживаемые наличные важны. Проблемы с деньгами обычны для наркоманов, не редкость для них и воровство. Ты украла кое-что у одного из нас, чтобы по-быстрому срубить наличных, верно? София, всхлипнув, кивнула. – Я большой приверженец правил, некоторым из вас это известно. Девятый шаг в программе анонимных алкоголиков – искупить вину. – Я посмотрел на Кэтрин, та кивнула в знак подтверждения, и снова обратился к Софии: – Ты привезла таблетки, да, но только для подстраховки. А сама полностью рассчитывала в эти выходные делать все как положено. Вот почему и попросила у меня денег. Это был не долг, но ты чувствовала необходимость заплатить его, даже если никто больше о нем не знал. – Думаю, кто-нибудь обязательно узнал бы, если бы София украла пятьдесят тысяч долларов, – возвысил голос Марсело. – Она уже призналась. Не пора ли тебе остановиться. – София может прервать меня, если я ошибаюсь. – Если это важно для Майкла и Люси… – Она сделала глубокий вдох. – Мне нужны были пятьдесят тысяч, чтобы выкупить то, что я украла: платиновые президентские часы «Ролекс». У Марсело отпала челюсть. О ужас! Он посмотрел на свои часы, несколько раз стукнул по ним пальцем и наконец закрыл рот. Эта краткая исповедь совсем лишила Софию сил, так что я вновь взял нить разговора в свои руки. – Часы всегда были у Марсело на руке. Мы это знаем. За исключением того момента, когда ему делали операцию на плече. Которую проводила София. Она использовала эту возможность, чтобы заменить его часы на подделку. Я заметил это, потому что Марсело нанес мне удар в челюсть, а у меня до сих пор все зубы на месте. Модель «Ролекса» с платиновым браслетом должна весить не меньше полкило. Удар руки с таким утяжелением, даже от пожилого человека – не обижайся, – свалил бы меня с ног, как если бы на ней был кастет. – Он заметил бы разницу, – саркастически вставила Джульетта. – Наверняка. Если бы поддельные часы были такими легкими. – Ты права. Но Марсело восстанавливался после операции. Первое время любой вес на запястье был для него сравним с кирпичом, и он постепенно привыкал к более легкой ноше, думая, что его рука набирает силу по мере выздоровления. – Марсело взвесил на правой руке какой-то невидимый груз, проверяя его тяжесть; лицо моего отчима при этом выражало недоумение. – Но проблема в том, что это не просто какие-то старинные часы. Признаюсь, из-за них я всегда немного завидовал Марсело. И даже смотрел в Google, сколько они стоили в разное время. Представьте мое изумление, когда он вдруг сказал, что часы принадлежали моему отцу. Да, он был преступником, разумеется, но не из тех, кто любит пускать пыль в глаза. Отец никогда не носил ярких украшений, не покупал навороченных тачек. Мне это показалось странным. Сперва я решил, что часы краденые, но даже в таком случае отец припрятал бы их и не доставал из схрона. А потом я узнал про фотографии. Все хотели их получить, и никто не нашел, хотя бандиты перевернули вверх дном все в банке, где работала Одри, чтобы добраться до его сейфа. – Роберт оставил часы Джереми, – пробормотала мать. – «Ролексы» делают так, чтобы они работали долго. Вся маркетинговая стратегия базируется на том, что их нужно передавать по наследству из поколения в поколение. В особенности платиновые «Ролексы». Они такие тяжелые, потому что очень прочные. – («Безопасно, как в банковском хранилище», – говорилось в одной рекламе, мелькавшей на моих страницах в соцсетях.) – Значит, часы прослужат долго и хорошо защищены. Где лучше всего хранить нечто жизненно важное. Учитывая, что оно достаточно маленькое и его можно засунуть под стекло, а? – Я вынул из кармана лупу и поднял ее вверх. – Джульетта, подкинь мне, пожалуйста, медаль Фрэнка. Хозяйка курорта смущенно нахмурилась, но послушно отправила мне стеклянный футляр аккуратным броском левой руки.